Неточные совпадения
X л е с т а к о
в (принимая деньги).Покорнейше благодарю. Я вам тотчас
пришлю их из
деревни… у меня это вдруг… Я вижу, вы благородный человек. Теперь другое дело.
Хлестаков. Я, знаете,
в дороге издержался: то да се… Впрочем, я вам из
деревни сейчас их
пришлю.
У нас они венчалися,
У нас крестили детушек,
К нам
приходили каяться,
Мы отпевали их,
А если и случалося,
Что жил помещик
в городе,
Так умирать наверное
В деревню приезжал.
Слуга (к Простакову, запыхавшись). Барин! барин! солдаты
пришли, остановились
в нашей
деревне.
Здесь
в деревне, с детьми и с симпатичною ему Дарьей Александровной, Левин
пришел в то, часто находившее на него, детски веселое расположение духа, которое Дарья Александровна особенно любила
в нем. Бегая с детьми, он учил их гимнастике, смешил мисс Гуль своим дурным английским языком и рассказывал Дарье Александровне свои занятия
в деревне.
Чтобы не зависеть от Левиных
в этой поездке, Дарья Александровна послала
в деревню нанять лошадей; но Левин, узнав об этом,
пришел к ней с выговором.
— А вот другой Дон-Кишот просвещенья: завел школы! Ну, что, например, полезнее человеку, как знанье грамоты? А ведь как распорядился? Ведь ко мне
приходят мужики из его
деревни. «Что это, говорят, батюшка, такое? сыновья наши совсем от рук отбились, помогать
в работах не хотят, все
в писаря хотят, а ведь писарь нужен один». Ведь вот что вышло!
Все это прекрасно! — продолжала бабушка таким тоном, который ясно доказывал, что она вовсе не находила, чтобы это было прекрасно, — мальчиков давно пора было
прислать сюда, чтобы они могли чему-нибудь учиться и привыкать к свету; а то какое же им могли дать воспитание
в деревне?..
Это было
в конце февраля. Зима, затруднявшая военные распоряжения, проходила, и наши генералы готовились к дружному содействию. Пугачев все еще стоял под Оренбургом. Между тем около его отряды соединялись и со всех сторон приближались к злодейскому гнезду. Бунтующие
деревни при виде наших войск
приходили в повиновение; шайки разбойников везде бежали от нас, и все предвещало скорое и благополучное окончание.
Решившись, с свойственною ему назойливостью, поехать
в деревню к женщине, которую он едва знал, которая никогда его не приглашала, но у которой, по собранным сведениям, гостили такие умные и близкие ему люди, он все-таки робел до мозга костей и, вместо того чтобы произнести заранее затверженные извинения и приветствия, пробормотал какую-то дрянь, что Евдоксия, дескать, Кукшина
прислала его узнать о здоровье Анны Сергеевны и что Аркадий Николаевич тоже ему всегда отзывался с величайшею похвалой…
Он решил, что до получения положительных известий из
деревни он будет видеться с Ольгой только
в воскресенье, при свидетелях. Поэтому, когда
пришло завтра, он не подумал с утра начать готовиться ехать к Ольге.
«Куда ж я дел деньги? — с изумлением, почти с ужасом спросил самого себя Обломов. —
В начале лета из
деревни прислали тысячу двести рублей, а теперь всего триста!»
Илья Ильич выздоровел. Поверенный Затертый отправился
в деревню и
прислал вырученные за хлеб деньги сполна и был из них удовлетворен прогонами, суточными деньгами и вознаграждением за труд.
Обломов сел
в кресло и задумался. «Где же я возьму денег? — до холодного пота думал он. — Когда
пришлют из
деревни и сколько?»
— Ну, полно, не бродяжничай и не пьянствуй,
приходи ко мне, я тебе угол дам,
в деревню поедем — слышишь?
Этот долг можно заплатить из выручки за хлеб. Что ж он так приуныл? Ах, Боже мой, как все может переменить вид
в одну минуту! А там,
в деревне, они распорядятся с поверенным собрать оброк; да, наконец, Штольцу напишет: тот даст денег и потом приедет и устроит ему Обломовку на славу, он всюду дороги проведет, и мостов настроит, и школы заведет… А там они, с Ольгой!.. Боже! Вот оно, счастье!.. Как это все ему
в голову не
пришло!
Нет, пусть он лучше
придет расстроенный неприятным письмом, что
в деревне беспорядок, что надо ему побывать самому.
Потом, когда он получил деньги из
деревни, братец
пришли к нему и объявили, что ему, Илье Ильичу, легче будет начать уплату немедленно из дохода; что года
в три претензия будет покрыта, между тем как с наступлением срока, когда документ будет подан ко взысканию,
деревня должна будет поступить
в публичную продажу, так как суммы
в наличности у Обломова не имеется и не предвидится.
Из
деревни приходят от управляющего
в контору деньги, а вам приносят на серебряном подносе, и вы, не считая, прячете
в туалет…
— Нет, приедет — я ему велела! — кокетливо возразила Марфенька. — Нынче крестят девочку
в деревне, у Фомы: я обещала
прийти, а он меня проводит…
— Мама, а не помните ли вы, как вы были
в деревне, где я рос, кажется, до шести — или семилетнего моего возраста, и, главное, были ли вы
в этой
деревне в самом деле когда-нибудь, или мне только как во сне мерещится, что я вас
в первый раз там увидел? Я вас давно уже хотел об этом спросить, да откладывал; теперь время
пришло.
— Нет, да это поразительное дело, — сказал Нехлюдов и рассказал вкратце сущность дела: люди
в деревне собирались читать Евангелие,
пришло начальство и разогнало их.
Через несколько минут я сидел
в избе за столом, пил молоко и слушал доклад А.И. Мерзлякова. Весть о том, что я
пришел на Амагу, быстро пронеслась по всей
деревне.
Матушка волнуется, потому что
в престольный праздник она чувствует себя бессильною. Сряду три дня идет по
деревням гульба,
в которой принимает деятельное участие сам староста Федот. Он не является по вечерам за приказаниями, хотя матушка машинально всякий день спрашивает,
пришел ли Федотка-пьяница, и всякий раз получает один и тот же ответ, что староста «не годится». А между тем овсы еще наполовину не сжатые
в поле стоят, того гляди, сыпаться начнут, сенокос тоже не весь убран…
— Эту лошадь — завтра
в деревню. Вчера на Конной у Илюшина взял за сорок рублей киргизку… Добрая. Четыре года. Износу ей не будет… На той неделе обоз с рыбой из-за Волги
пришел. Ну, барышники у них лошадей укупили, а с нас вдвое берут. Зато
в долг. Каждый понедельник трешку плати. Легко разве? Так все извозчики обзаводятся. Сибиряки привезут товар
в Москву и половину лошадей распродадут…
Среди московских трактиров был один-единственный, где раз
в году, во время весеннего разлива, когда с верховьев Москвы-реки
приходили плоты с лесом и дровами, можно было видеть
деревню. Трактир этот, обширный и грязный, был
в Дорогомилове, как раз у Бородинского моста, на берегу Москвы-реки.
Делалось это под видом сбора на «погорелые места». Погорельцы, настоящие и фальшивые,
приходили и приезжали
в Москву семьями. Бабы с ребятишками ездили
в санях собирать подаяние деньгами и барахлом, предъявляя удостоверения с гербовой печатью о том, что предъявители сего едут по сбору пожертвований
в пользу сгоревшей
деревни или села. Некоторые из них покупали особые сани, с обожженными концами оглоблей, уверяя, что они только сани и успели вырвать из огня.
Из разговоров старших я узнал, что это
приходили крепостные Коляновской из отдаленной
деревни Сколубова просить, чтобы их оставили по — старому — «мы ваши, а вы наши». Коляновская была барыня добрая. У мужиков земли было довольно, а по зимам почти все работники расходились на разные работы. Жилось им, очевидно, тоже лучше соседей, и «щось буде» рождало
в них тревогу — как бы это грядущее неизвестное их «не поровняло».
Опасность налетела так быстро и так быстро пронеслась, что скитники опомнились и
пришли в себя только вечером, когда приехали
в свою раскольничью
деревню и остановились у своих. Анфим всю дорогу оглядывался, ожидая потони, но на их счастье
в деревне не нашлось ни одной сытой лошади, чтобы догонять скитников. Михей Зотыч угнетенно молчал и заговорил только, когда улеглись спать.
Варя(Яше). Твоя мать
пришла из
деревни, со вчерашнего дня сидит
в людской, хочет повидаться…
Когда
в его отсутствие у него
в деревне однажды сделали обыск, явление не редкое
в России, он
пришел в такое бешенство, что потребовал от правительства извинения перед ним, просил, чтобы его тетя, близкая ко двору, говорила об этом с Александром III, и грозил навсегда покинуть Россию.
Пришла зима. Выпал глубокий снег и покрыл дороги, поля,
деревни. Усадьба стояла вся белая, на деревьях лежали пушистые хлопья, точно сад опять распустился белыми листьями…
В большом камине потрескивал огонь, каждый входящий со двора вносил с собою свежесть и запах мягкого снега…
При таковом заведении неудивительно, что земледелие
в деревне г. некто было
в цветущем состоянии. Когда у всех худой был урожай, у него родился хлеб сам-четверт; когда у других хороший был урожай, то у него
приходил хлеб сам-десять и более.
В недолгом времени к двумстам душам он еще купил двести жертв своему корыстолюбию; и поступая с сими равно, как и с первыми, год от году умножал свое имение, усугубляя число стенящих на его нивах. Теперь он считает их уже тысячами и славится как знаменитый земледелец.
Я никогда и не рассчитывал покидать
деревню, и на ум мне не
приходило, что я поеду когда-нибудь сюда,
в Россию.
Это ты прав, давно мечтала, еще
в деревне у него, пять лет прожила одна-одинехонька; думаешь-думаешь, бывало-то, мечтаешь-мечтаешь, — и вот всё такого, как ты воображала, доброго, честного, хорошего и такого же глупенького, что вдруг
придет да и скажет: «Вы не виноваты, Настасья Филипповна, а я вас обожаю!» Да так, бывало, размечтаешься, что с ума сойдешь…
— Извините, пожалуйста, — проговорил Лаврецкий, — я… я не то хотел сказать, я
пришел проститься с вами, я через час еду
в деревню.
На другой день вечером я отправился
в Урик. Провел там
в беспрестанной болтовне два дня, и. теперь я
в городе. Насчет Гымылямоего все усердно расхлопотались, и я уже был переведен
в деревню Грановщину близ Урика, как
в воскресенье с почтою
пришло разрешение о Туринске.
Кормилица моя была господская крестьянка и жила за тридцать верст; она отправлялась из
деревни пешком
в субботу вечером и
приходила в Уфу рано поутру
в воскресенье; наглядевшись на меня и отдохнув, пешком же возвращалась
в свою Касимовку, чтобы поспеть на барщину.
Когда я глядел на
деревни и города, которые мы проезжали,
в которых
в каждом доме жило, по крайней мере, такое же семейство, как наше, на женщин, детей, которые с минутным любопытством смотрели на экипаж и навсегда исчезали из глаз, на лавочников, мужиков, которые не только не кланялись нам, как я привык видеть это
в Петровском, но не удостоивали нас даже взглядом, мне
в первый раз
пришел в голову вопрос: что же их может занимать, ежели они нисколько не заботятся о нас? и из этого вопроса возникли другие: как и чем они живут, как воспитывают своих детей, учат ли их, пускают ли играть, как наказывают? и т. д.
— До начальника губернии, — начал он каким-то размышляющим и несколько лукавым тоном, — дело это, надо полагать, дошло таким манером: семинарист к нам из самых этих мест, где убийство это произошло, определился
в суд; вот он
приходит к нам и рассказывает: «Я, говорит, гулял у себя
в селе,
в поле… ну, знаете, как обыкновенно молодые семинаристы гуляют… и подошел, говорит, я к пастуху попросить огня
в трубку, а
в это время к тому подходит другой пастух — из
деревни уж Вытегры; сельский-то пастух и спрашивает: «Что ты, говорит, сегодня больно поздно вышел со стадом?» — «Да нельзя, говорит, было: у нас сегодня ночью у хозяина сын жену убил».
— Но нас ведь сначала, — продолжала Юлия, — пока вы не написали к Живину, страшно напугала ваша судьба: вы человека вашего
в деревню прислали, тот и рассказывал всем почти, что вы что-то такое
в Петербурге про государя, что ли, говорили, — что вас схватили вместе с ним, посадили
в острог, — потом, что вас с кандалами на ногах повезли
в Сибирь и привезли потом к губернатору, и что тот вас на поруки уже к себе взял.
— Да уж это случайно так вышло: я
в селение-то свое
пришел узнать, что когда он приедет, а тут мне и говорят, что он сам у нас
в деревне и будет ворочаться домой.
Феномен этот — мой сосед по
деревне, отставной полковник Вихров, добрый и
в то же врем» бешеный, исполненный высокой житейской мудрости и вместе с тем необразованный, как простой солдат!» Александра Григорьевна, по самолюбию своему, не только сама себя всегда расхваливала, но даже всех других людей, которые
приходили с ней
в какое-либо соприкосновение.
Хозяева отобедали и ушли опять на работы.
Пришел пастух, который
в деревнях обыкновенно кормится по ряду то
в одной крестьянской избе, то
в другой. Ямщик мой признал
в пастухе знакомого, который несколько лет сряду пас стадо
в М.
Она жила, распоряжалась, кормила чиновников обедами, выдавала беременных девок замуж за мужиков
в дальние
деревни, содержала целую стаю приказных, которые именем ее вели тяжебные дела
в судах, и никогда ей даже на мысль не
приходило, что она живет и действует таким образом —
в государстве.
— Прошлялся я по фабрикам пять лет, отвык от
деревни, вот!
Пришел туда, поглядел, вижу — не могу я так жить! Понимаешь? Не могу! Вы тут живете — вы обид таких не видите. А там — голод за человеком тенью ползет и нет надежды на хлеб, нету! Голод души сожрал, лики человеческие стер, не живут люди, гниют
в неизбывной нужде… И кругом, как воронье, начальство сторожит — нет ли лишнего куска у тебя? Увидит, вырвет,
в харю тебе даст…
— Гм! — говорил Николай
в следующую минуту, глядя на нее через очки. — Кабы этот ваш мужичок поторопился
прийти к нам! Видите ли, о Рыбине необходимо написать бумажку для
деревни, ему это не повредит, раз он ведет себя так смело. Я сегодня же напишу, Людмила живо ее напечатает… А вот как бумажка попадет туда?
— Это ты, сударь, хорошо делаешь, что папыньку с мамынькой не забываешь… да и хорошо ведь
в деревне-то! Вот мои ребятки тоже стороною-то походят-походят, а всё
в деревню же
придут!
в городе, бат, хорошо, а
в деревне лучше. Так-то, сударь!
А.П. Сухов был сыном касимовского крестьянина, умершего
в 1848 году от холеры. Похоронив мужа, вдова Сухова
пришла со своим десятилетним мальчиком из
деревни в Москву и поступила работницей
в купеческую семью, а сына отдала к живописцу вывесок
в ученье, где он и прожил горьких девять лет: его часто били, много и за все.
Деревня эта не проезжая, а глухая, и что потому только и приезжают сюда, что здесь пароход останавливается, и что когда пароход не
приходит, потому чуть-чуть непогода, так он ни за что не
придет, — то наберется народу за несколько дней, и уж тут все избы по
деревне заняты, а хозяева только того и ждут; потому за каждый предмет
в три цены берут, и хозяин здешний гордый и надменный, потому что уж очень по здешнему месту богат; у него невод один тысячу рублей стоит.