Неточные совпадения
В то время как Степан Аркадьич
приехал в Петербург для исполнения самой естественной, известной всем служащим, хотя и непонятной для неслужащих, нужнейшей обязанности, без которой нет возможности служить, — напомнить о себе в министерстве, — и при исполнении этой обязанности, взяв почти все деньги
из дому, весело и приятно проводил время и на скачках и на дачах, Долли с детьми переехала в
деревню, чтоб уменьшить сколько возможно расходы.
Но когда в нынешнем году, в начале зимы, Левин
приехал в Москву после года в
деревне и увидал Щербацких, он понял, в кого
из трех ему действительно суждено было влюбиться.
Когда дорога понеслась узким оврагом в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись
из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой
деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды
приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
Только когда
приезжал на зиму Штольц
из деревни, она бежала к нему в дом и жадно глядела на Андрюшу, с нежной робостью ласкала его и потом хотела бы сказать что-нибудь Андрею Ивановичу, поблагодарить его, наконец, выложить пред ним все, все, что сосредоточилось и жило неисходно в ее сердце: он бы понял, да не умеет она, и только бросится к Ольге, прильнет губами к ее рукам и зальется потоком таких горячих слез, что и та невольно заплачет с нею, а Андрей, взволнованный, поспешно уйдет
из комнаты.
Поверенный распорядился и насчет постройки дома: определив, вместе с губернским архитектором, количество нужных материалов, он оставил старосте приказ с открытием весны возить лес и велел построить сарай для кирпича, так что Обломову оставалось только
приехать весной и, благословясь, начать стройку при себе. К тому времени предполагалось собрать оброк и, кроме того, было в виду заложить
деревню, следовательно, расходы было
из чего покрыть.
Этот долг можно заплатить
из выручки за хлеб. Что ж он так приуныл? Ах, Боже мой, как все может переменить вид в одну минуту! А там, в
деревне, они распорядятся с поверенным собрать оброк; да, наконец, Штольцу напишет: тот даст денег и потом
приедет и устроит ему Обломовку на славу, он всюду дороги проведет, и мостов настроит, и школы заведет… А там они, с Ольгой!.. Боже! Вот оно, счастье!.. Как это все ему в голову не пришло!
Он прибавлял, что из-за «Антона Горемыки», может, и в
деревню тогда
приехал, — и прибавлял чрезвычайно серьезно.
После фабрики она жила в
деревне, потом
приехала в город и на квартире, где была тайная типография, была арестована и приговорена к каторге. Марья Павловна не рассказывала никогда этого сама, но Катюша узнала от других, что приговорена она была к каторге за то, что взяла на себя выстрел, который во время обыска был сделан в темноте одним
из революционеров.
— Да ведь народ бедствует. Вот я сейчас
из деревни приехал. Разве это надо, чтоб мужики работали
из последних сил и не ели досыта, а чтобы мы жили в страшной роскоши, — говорил Нехлюдов, невольно добродушием тетушки вовлекаемый в желание высказать ей всё, что он думал.
В тридцати верстах от него находилось богатое поместие князя Верейского. Князь долгое время находился в чужих краях, всем имением его управлял отставной майор, и никакого сношения не существовало между Покровским и Арбатовым. Но в конце мая месяца князь возвратился из-за границы и
приехал в свою
деревню, которой отроду еще не видал. Привыкнув к рассеянности, он не мог вынести уединения и на третий день по своем приезде отправился обедать к Троекурову, с которым был некогда знаком.
…На другой день после отъезда
из Перми с рассвета полил дождь, сильный, беспрерывный, как бывает в лесистных местах, и продолжался весь день; часа в два мы
приехали в беднейшую вятскую
деревню.
И как только мы очутились одни, окруженные деревьями и полями, — мы широко вздохнули и опять светло взглянули на жизнь. Мы жили в
деревне до поздней осени. Изредка
приезжали гости
из Москвы, Кетчер гостил с месяц, все друзья явились к 26 августа; потом опять тишина, тишина и лес, и поля — и никого, кроме нас.
…В Москву я
из деревни приехал в Великий пост; снег почти сошел, полозья режут по камням, фонари тускло отсвечиваются в темных лужах, и пристяжная бросает прямо в лицо мороженую грязь огромными кусками. А ведь престранное дело: в Москве только что весна установится, дней пять пройдут сухих, и вместо грязи какие-то облака пыли летят в глаза, першит, и полицмейстер, стоя озабоченно на дрожках, показывает с неудовольствием на пыль — а полицейские суетятся и посыпают каким-то толченым кирпичом от пыли!»
В нашей местности исстари так повелось, что выйдет молодой человек
из кадетского корпуса, прослужит годик-другой и
приедет в
деревню на хлеба к отцу с матерью.
Сначала
приезжают полковые
из эскадрона, расположенного по
деревням, да ближайшие соседи.
Приехал он еще в молодости в
деревню на побывку к жене, привез гостинцев. Жена жила в хате одна и кормила небольшого поросенка. На несчастье, когда муж постучался, у жены в гостях был любовник. Испугалась, спрятала она под печку любовника, впустила мужа и не знает, как быть. Тогда она отворила дверь, выгнала поросенка в сени,
из сеней на улицу да и закричала мужу...
Делалось это под видом сбора на «погорелые места». Погорельцы, настоящие и фальшивые, приходили и
приезжали в Москву семьями. Бабы с ребятишками ездили в санях собирать подаяние деньгами и барахлом, предъявляя удостоверения с гербовой печатью о том, что предъявители сего едут по сбору пожертвований в пользу сгоревшей
деревни или села. Некоторые
из них покупали особые сани, с обожженными концами оглоблей, уверяя, что они только сани и успели вырвать
из огня.
— Я
приехал теперь
из Берлина, — возразил Лаврецкий, — и завтра же отправляюсь в
деревню — вероятно, надолго.
Для
приезжих, случайных гостей потребовалась прислуга, и тысячи крестьянских девушек потянулись
из окрестных
деревень в город.
Наконец послышался лай собак, замелькали бледные дрожащие огоньки
из крестьянских изб; слабый свет их пробивался в наши окошечки, менее прежнего запушенные снегом, — и мы догадались, что
приехали в Багрово, ибо не было другой
деревни на последнем двенадцативерстном переезде.
По переезде Александры Григорьевны
из Петербурга в
деревню, Вихров, вместе с другим дворянством, познакомился с ней и на первом же визите объяснил ей: «Я
приехал представиться супруге генерал-адъютанта моего государя!»
Вихров и это все записал и,
приехав в одну
из деревень, отбирал от мужиков показания — день, два, три, опросил даже мужиков соседних
деревень в подтверждение того что ни пожаров, ни неурожаев особенных за последнее время не было.
— Барин там-с
из города, — начал он, — господин Живин, как слух прошел, что вы пожалуете в
деревню, раз пять к нам в Воздвиженское заезжал и все наказывал: «Как ваш барин, говорит,
приедет, беспременно дайте мне знать сейчас!» — прикажете или нет послать?
Приехали мы в село поздно, когда там уж и спать полегли. Остановились, как следует, у овинов, чтоб по
деревне слуху не было, и вышли
из саней. Подходим к дому щелкоперовскому, а там и огня нигде нет; начали стучаться, так насилу голос
из избы подали.
Свадьба должна была быть через две недели; но лекции наши начинались, и мы с Володей в начале сентября поехали в Москву. Нехлюдовы тоже вернулись
из деревни. Дмитрий (с которым мы, расставаясь, дали слово писать друг другу и, разумеется, не писали ни разу) тотчас же
приехал ко мне, и мы решили, что он меня на другой день повезет в первый раз в университет на лекции.
Когда зашел разговор о дачах, я вдруг рассказал, что у князя Ивана Иваныча есть такая дача около Москвы, что на нее
приезжали смотреть
из Лондона и
из Парижа, что там есть решетка, которая стоит триста восемьдесят тысяч, и что князь Иван Иваныч мне очень близкий родственник, и я нынче у него обедал, и он звал меня непременно
приехать к нему на эту дачу жить с ним целое лето, но что я отказался, потому что знаю хорошо эту дачу, несколько раз бывал на ней, и что все эти решетки и мосты для меня незанимательны, потому что я терпеть не могу роскоши, особенно в
деревне, а люблю, чтоб в
деревне уж было совсем как в
деревне…
Герой
приезжает из недр
деревни, чтобы отыскать в Петербурге правду для обиженного «народа».
Повинуясь высшему начальству, исправник
приехал в
деревню и с свойственным русской власти неуважением к людям приказал полицейским забирать
из каждого дома по одной женщине.
Покуда гостила старуха Бактеева в Троицком, ей привезли
из деревни письмо от Куролесова, который уведомлял, что как скоро получит отпуск, то немедленно
приедет.
— Это я, Олеся, — сказал я, понижая голос. — Я только что
приехал верхом
из деревни… А все утро я в городе был… Тебе нехорошо, Олеся?
Когда они
приехали в NN на выборы и Карп Кондратьевич напялил на себя с большим трудом дворянский мундир, ибо в три года предводителя прибыло очень много, а мундир, напротив, как-то съежился, и поехал как к начальнику губернии, так и к губернскому предводителю, которого он, в отличение от губернатора, остроумно называл «наше его превосходительство», — Марья Степановна занялась распоряжениями касательно убранства гостиной и выгрузки разного хлама, привезенного на четырех подводах
из деревни; ей помогали трое не чесанных от колыбели лакеев, одетых в полуфраки
из какой-то серой не то байки, не то сукна; дело шло горячо вперед; вдруг барыня, как бы пораженная нечаянной мыслию, остановилась и закричала своим звучным голосом...
Князю Нехлюдову было девятнадцать лет, когда он
из 3-го курса университета
приехал на летние ваканции в свою
деревню, и один пробыл в ней всё лето. Осенью он неустановившейся ребяческой рукой написал к своей тётке, графине Белорецкой, которая, по его понятиям, была его лучший друг и самая гениальная женщина в мире, следующее переведенное здесь французское письмо...
Тетушке Клеопатре Львовне как-то раз посчастливилось сообщить брату Валерию, что это не всегда так было; что когда был жив папа, то и мама с папою часто езжали к Якову Львовичу и его жена Софья Сергеевна
приезжала к нам, и не одна, а с детьми,
из которых уже два сына офицеры и одна дочь замужем, но с тех пор, как папа умер, все это переменилось, и Яков Львович стал посещать maman один, а она к нему ездила только в его городской дом, где он проводил довольно значительную часть своего времени, живучи здесь без семьи, которая жила частию в
деревне, а еще более за границей.
Вот, с месяц тому назад я был вместе с соседом нашим Ильменевым у Волгиных, которые на несколько недель
приезжали в свою
деревню из Москвы; с первого взгляда мне очень понравился их единственный сын, ребенок лет двенадцати, — и подлинно необыкновенный ум и доброта отпечатаны на его миловидном лице; но чрез несколько минут это первое впечатление уступило место чувству совершенно противному.
Около средины лета
приехала в мое соседство богатая вдова Лидина, с двумя дочерьми; она только что воротилась
из Парижа и должна была, для приведения в порядок дел своих, прожить несколько лет в
деревне.
С таким намерением вышел он в отставку и
приехал в
деревню, дав себе слово никого
из соседей не знакомить с своим формуляром и непременно влюбить в себя какую-нибудь богатую невесту.
Конечно, ему писали
из Петербурга, что Эльчанинов
приехал туда и с первых же дней начал пользоваться петербургскою жизнью, а о
деревне, кажется, забыл и думать, тем более что познакомился с Наденькой и целые вечера просиживал у ней; кроме того, Сапега знал уже, что и Мановский, главный враг его, разбит параличом и полумертвый привезен в
деревню.
Тентетников даже, — уж на что смирный, — и тот, пришедши в департамент, почувствовал, что «как будто его за проступок перевели
из верхнего класса в нижний»; а
приехавши в
деревню, скоро постарался, подобно Онегину и Обломову, раззнакомиться со всеми соседями, которые поспешили с ним познакомиться.
— Ну вот, матушка, дело-то все и обделалось, извольте-ка сбираться в
деревню, — объявила она, придя к Бешметевой. — Ну уж, Юлия Владимировна, выдержала же я за вас стойку. Я ведь пошла отсюда к Лизавете Васильевне. Сначала было куды — так на стену и лезут… «Да что, говорю я, позвольте-ка вас спросить, Владимир-то Андреич еще не умер,
приедет и
из Петербурга, да вы, я говорю, с ним и не разделаетесь за этакое, что называется, бесчестие». Ну, и струсили. «Хорошо, говорят, только чтобы ехать в
деревню».
— Это у него ничего, как
из трубы… Жили бы там себе в
деревне и курили, сколько хотелось: так нет, надобно в Москву было
приехать.
Олимпиада Семеновна объяснила Вельчанинову, что они едут теперь
из О., где служит ее муж, на два месяца в их
деревню, что это недалеко, от этой станции всего сорок верст, что у них там прекрасный дом и сад, что к ним
приедут гости, что у них есть и соседи, и если б Алексей Иванович был так добр и захотел их посетить «в их уединении», то она бы встретила его «как ангела-хранителя», потому что она не может вспомнить без ужасу, что бы было, если б… и так далее, и так далее, — одним словом, «как ангела-хранителя…»
В это время
приехал Панов
из деревни. Он вполне понимал и ценил Гоголя. Разумеется, мы сейчас их познакомили, и Панов привязался всею своею любящею душою к великому художнику. Он скоро доказал свою привязанность убедительным образом.
Вихорев. Вот как это случилось. Я услыхал, что у Русакова много денег; ну, и
приехал сюда
из деревни нарочно; думаю, рискну! Уж либо пан, либо пропал… Отрекомендовался ему, познакомились; а с ней-то я познакомился через хозяйку здешнюю, Анну Антоновну. Авдотья Максимовна к ней ходит иногда. Ну, знаешь, поразговорились, то да се, а тут уж долго ли влюбиться.
От нечего делать принял он приглашение одного
из своих бывших товарищей — ехать с ним на лето в
деревню;
приехал, увидал, что там делается, да и принялся толковать — и своему товарищу, и отцу его, и даже бурмистру и мужикам — о том, как беззаконно больше трех дней на барщину крестьян гонять, как непозволительно сечь их без всякого суда и расправы, как бесчестно таскать по ночам крестьянских женщин в барский дом и т. п.
— Ну, тем вам лучше, — говорю, — а мне в мои лета, — и прочее, и прочее, — словом, отклонил от себя это соблазнительное предложение, которое для меня тем более неудобно, что я намеревался на другой день рано утром выехать
из этого веселого города и продолжать мое путешествие. Земляк меня освободил, но зато взял с меня слово, что когда я буду в
деревне у моих родных, то непременно
приеду к нему посмотреть его образцовое хозяйство и в особенности его удивительную пшеницу.
Сын
приехал из города к отцу в
деревню. Отец сказал: «Нынче покос, возьми грабли и пойдем, пособи мне». А сыну не хотелось работать, он и говорит: «Я учился наукам, а все мужицкие слова забыл; что такое грабли?» Только он пошел по двору, наступил на грабли; они его ударили в лоб. Тогда он и вспомнил, что такое грабли, хватился за лоб и говорит: «И что за дурак тут грабли бросил!»
Приехал представиться государю
из своей
деревни брат графа, который был еще собой хуже, и давно в
деревне жил, и формы не надевал, и не брился, потому что «все лицо у него в буграх заросло». Тут же, при таком особенном случае, надо было примундириться и всего себя самого привести в порядок и «в военное воображение», какое требовалось по форме.
— Попозже-то лучше бы. Не столь видно, — сказал Сушило. — Хотя при нашем храме стороннего народа, опричь церковного клира, никого не живет, однако ж все-таки лучше, как попозднее-то
приедете. В сумерки этак, в сумерки постарайтесь… Потому, ежели днем венчать, так, увидевши ваш поезд,
из деревень вылезут свадьбу глядеть. А в таком деле, как наше, чем меньше очевидцев, тем безопаснее и спокойнее… Погоню за собой чаете?
Мать
из деревни приехала к Матренушке да сестра замужняя. Погоревали, поплакали, пособить горю не могли. Супротив отцовской воли как идти?
Но только и этого было на мою долю так достаточно, что я
из коридорного угла ушел и себе: на том же дворе поспокойнее комнатку занял, а через год подбуфетчикова сестра
из деревни приехала, я на ней и женился.