Неточные совпадения
Утвердительно можно сказать, что упражнения эти обязаны своим происхождением перу различных градоначальников (многие из них даже подписаны) и имеют то драгоценное свойство, что, во-первых, дают совершенно верное понятие о современном
положении русской орфографии и, во-вторых, живописуют своих
авторов гораздо полнее, доказательнее и образнее, нежели даже рассказы «Летописца».
Раскольников взял газету и мельком взглянул на свою статью. Как ни противоречило это его
положению и состоянию, но он ощутил то странное и язвительно-сладкое чувство, какое испытывает
автор, в первый раз видящий себя напечатанным, к тому же и двадцать три года сказались. Это продолжалось одно мгновение. Прочитав несколько строк, он нахмурился, и страшная тоска сжала его сердце. Вся его душевная борьба последних месяцев напомнилась ему разом. С отвращением и досадой отбросил он статью на стол.
— Разумеется, о
положении на фронте запрещено писать, и письма делятся приблизительно так: огромное большинство совершенно ни слова не говорит о войне, как будто
авторы писем не участвуют в ней, остальные пишут так, что их письма уничтожаются…
«Житель пустыни (говорит
автор) понял бы свое бедственное
положение и не нашел бы средств к его улучшению».
Можно было подумать, что
автору и его героям выход из современного
положения ясен, и если бы не цензура, то они бы его, конечно, указали…
Но сила непосредственного художнического чувства не могла и тут оставить
автора, — и потому частные
положения и отдельные характеры, взятые им, постоянно отличаются неподдельной истиною.
Хотя все это описано вскользь и без фундаментального знания нашего
положения, но весьма тому радуюсь, что пришла
автору такая мысль.
Но
автор думает, что этого никогда не случится и что поэтому выхода из этого
положения нет.
Но
автор думает не так. Он видит в этом трагизм жизни человеческой и, показав весь ужас
положения, заключает тем, что в этом ужасе и должна происходить жизнь человеческая.
«Много ораторов и писателей, — говорит
автор, — восстали против такого
положения и старались доказать несправедливость непротивления и по здравому смыслу и по писанию; и это совершенно естественно, и во многих случаях эти писатели правы, — правы в отношении к лицам, которые, отказываясь от трудов военной службы, не отказываются от выгод, получаемых ими от правительств, но — не правы но отношению самого принципа «непротивления».
(Прим.
автора.)] наплясались, стоя и приседая на одном месте в самых карикатурных
положениях, то старший из родичей, пощелкавши языком, покачав головой и не смотря в лицо спрашивающему, с важностию скажет в ответ: «Пора не пришел — еще баран тащи».
Княгиня Варвара Никаноровна, находясь в числе строго избранных лиц небольшого кружка, в котором Журавский первый раз прочел свою записку «О крепостных людях и о средствах устроить их
положение на лучших началах», слушала это сочинение с глубочайшим вниманием и по окончании чтения выразила
автору полное свое сочувствие и готовность служить его заботам всем, чем она может.
Я даже написал одну повесть (я помню, она называлась «Маланьей»), в которой самыми негодующими красками изобразил безвыходное
положение русского крепостного человека, и хотя, по тогдашнему строгому времени, цензура не пропустила этой повести, но я до сих пор не могу позабыть (многие даже называют меня за это злопамятным), что я
автор ненапечатанной повести «Маланья».
В чем заключаются главные черты обломовского характера? В совершенной инертности, происходящей от его апатии ко всему, что делается на свете. Причина же апатии заключается отчасти в его внешнем
положении, отчасти же в образе его умственного и нравственного развития. По внешнему своему
положению — он барин; «у него есть Захар и еще триста Захаров», по выражению
автора. Преимущество своего
положения Илья Ильич объясняет Захару таким образом...
И прежде и даже после этого письма
автор «Былей и небылиц» несколько раз выказывал свое недовольство вопросами и подсмеивался над затруднительным
положением, в которое поставлен был
автор их «ответами».
Объем его позволял
автору коснуться всех сторон развития древней и новой Руси, систематически провести свои воззрения на русскую цивилизацию, представить в стройной картине то
положение, в какое наконец приведено наше отечество в настоящее время непрерывным ходом своего исторического развития.
Мы начали первую статью нашу о г. Жеребцове указанием на те обстоятельства, которые поставляли
автора в особенно благоприятное
положение при издании его книги.
Совсем не в таком
положении находится
автор, пишущий о России в отдалении от своего отечества.
Столь ложные отношения
автора к своим читателям служат источником множества забавных ошибок и ложных
положений, наполняющих книгу г. Жеребцова.
Самое название романа обязывало
автора к изображению общественного
положения, в котором, как в зеркале, отражался бы переворот государственный.
Нет,
автор берет теперь нормальное
положение крестьянина у помещика, не злоупотребляющего своим правом, и кротко, без гнева, без горечи рисует нам это [грустное, безотрадное]
положение.
И вот почему, если мы обратимся от отвлеченных эстетических рассуждений к идеям и
положениям, развиваемым у известного
автора, то найдем самое лучшее средство к уразумению сущности его таланта.
Можно заметить, пожалуй, что Макар Алексеич для своего образования и
положения является уже слишком метким оценщиком противоречий официальных основ жизни с ее действительными требованиями; но это потому, что, сочиняя в течение полугода, чуть не каждый день, письма к Вареньке, Макар Алексеич изощрил свой слог; а с другой стороны — почему же и
автору немножко не прийти к нему на помощь?
Поэтому изображение антагонизма честных стремлений с пошлостью окружающей среды само по себе теперь уже недостаточно для привлечения общего участия; нужно, чтоб изображение было ярко, сильно, чтобы взяты были новые
положения, открыты в предмете новые стороны, — тогда только произведение будет иметь прочный успех и
автор выдвинется на заметное место в литературе.
Автор хочет соединить руки Коломбины и Пьеро. Но внезапно все декорации взвиваются и улетают вверх. Маски разбегаются.
Автор оказывается склоненным над одним только Пьеро, который беспомощно лежит на пустой сцене в белом балахоне своем с красными пуговицами. Заметив свое
положение,
автор убегает стремительно.
Темнело. Сменили второй самовар. В маленькие окна тянуло из сада росистою свежестью и запахом спелых вишен. Токарев взял со стола продолговатую серенькую книжку и стал просматривать. Это были протоколы недавнего ганноверского съезда немецкой социал-демократической партии [Съезд состоялся в Ганновере в 1899 году и осудил Э. Бернштейна,
автора книги «Проблемы социализма» (1898), в которой ревизуются основные
положения марксизма.].
Что я был еще молод — не могло меня удерживать. Я уже более двух лет как печатался, был
автором пьес и романа, фельетонистом и наблюдателем столичной жизни. Издание журнала давало более солидное
положение, а о возможности неудачи я недостаточно думал. Меня не смущало и то, что я-по тогдашнему моему общественно-политическому настроению — не имел еще в себе задатков руководителя органа с направлением, которое тогда гарантировало бы успех.
Литературу в казанском монде представляла собою одна только М.Ф.Ростовская (по казанскому произношению Растовская), сестра Львова,
автора „Боже, царя храни“, и другого генерала, бывшего тогда в Казани начальником жандармского округа. Вся ее известность основывалась на каких-то повестушках, которыми никто из нас не интересовался. По
положению она была только жена директора первой гимназии (где когда-то учился Державин); ее муж принадлежал к „обществу“, да и по братьям она была из петербургского света.
Я не помню, чтобы вся тогдашняя либеральная пресса (в журналах и газетах) встала «как один человек» против фельетониста журнала «Век» с его псевдонимом Камень Виногоров (русский перевод имени и фамилии
автора) и чтобы его личное
положение сделалось тогда невыносимым.
Как он переделывал пьесы, которые ему приносили начинающие или малоизвестные
авторы, он рассказывал в печати. Из-за такого сотрудничества у него вышла история с Эмилем Жирарденом — из-за пьесы"Мученье женщины". Жирарден уличил его в слишком широком присвоении себе его добра. Он не пренебрегал — как и его соперник Сарду — ничьим чужим добром, когда видел, что из идеи или сильных
положений можно что-нибудь создать ценное. Но его театр все-таки состоял из вещей, им самим задуманных и написанных целиком.
«Проследим, — говорит
автор, — возрастание чувств уважения, удивления, грандиозности по поводу разностей в имущественном
положении.
Речи эти не вытекают ни из
положения Лира, ни из отношения его к Кенту, а вложены в уста Лиру и Кенту, очевидно, только потому, что
автор считает их остроумными и забавными.
Автор писем не нахвалится обращением с ним русских властей, офицеров и солдат и замечает, между прочим что на его здесь
положении всецело оправдывается японская пословица: «С ружьём — враг, без ружья — приятель».
К сожалению, возбудивший их
автор почему-то, однако, не развил своих
положений и не доказал их основательности.