Неточные совпадения
Взойдя наверх одеться для вечера и взглянув в зеркало, она с радостью заметила, что она в одном из своих хороших дней и в
полном обладании всеми своими силами, а это ей так нужно было для предстоящего: она чувствовала в себе внешнюю
тишину и свободную грацию движений.
Я поставлю
полные баллы во всех науках тому, кто ни аза не знает, да ведет себя похвально; а в ком я вижу дурной дух да насмешливость, я тому нуль, хотя он Солона заткни за пояс!» Так говорил учитель, не любивший насмерть Крылова за то, что он сказал: «По мне, уж лучше пей, да дело разумей», — и всегда рассказывавший с наслаждением в лице и в глазах, как в том училище, где он преподавал прежде, такая была
тишина, что слышно было, как муха летит; что ни один из учеников в течение круглого года не кашлянул и не высморкался в классе и что до самого звонка нельзя было узнать, был ли кто там или нет.
Вы посмеетесь даже от души над Чичиковым, может быть, даже похвалите автора, скажете: «Однако ж кое-что он ловко подметил, должен быть веселого нрава человек!» И после таких слов с удвоившеюся гордостию обратитесь к себе, самодовольная улыбка покажется на лице вашем, и вы прибавите: «А ведь должно согласиться, престранные и пресмешные бывают люди в некоторых провинциях, да и подлецы притом немалые!» А кто из вас,
полный христианского смиренья, не гласно, а в
тишине, один, в минуты уединенных бесед с самим собой, углубит во внутрь собственной души сей тяжелый запрос: «А нет ли и во мне какой-нибудь части Чичикова?» Да, как бы не так!
Странен человек! Чем счастье ее было
полнее, тем она становилась задумчивее и даже… боязливее. Она стала строго замечать за собой и уловила, что ее смущала эта
тишина жизни, ее остановка на минутах счастья. Она насильственно стряхивала с души эту задумчивость и ускоряла жизненные шаги, лихорадочно искала шума, движения, забот, просилась с мужем в город, пробовала заглянуть в свет, в люди, но ненадолго.
А сам Обломов? Сам Обломов был
полным и естественным отражением и выражением того покоя, довольства и безмятежной
тишины. Вглядываясь, вдумываясь в свой быт и все более и более обживаясь в нем, он, наконец, решил, что ему некуда больше идти, нечего искать, что идеал его жизни осуществился, хотя без поэзии, без тех лучей, которыми некогда воображение рисовало ему барское, широкое и беспечное течение жизни в родной деревне, среди крестьян, дворни.
Я уже не раз слышал какие-то звуки и днем и по ночам, но все лишь мгновениями, самыми краткими, и
тишина восстановлялась тотчас же
полная, на несколько часов, так что я и не обращал внимания.
Являлось
полное впечатление зимы. В лесу царила удивительная
тишина.
Она была так близка, она пришла ко мне с
полной решимостью, в
полной невинности сердца и чувств, она принесла мне свою нетронутую молодость… и я не прижал ее к своей груди, я лишил себя блаженства увидать, как ее милое лицо расцвело бы радостью и
тишиною восторга…
И хорошо, что человек или не подозревает, или умеет не видать, забыть.
Полного счастия нет с тревогой;
полное счастие покойно, как море во время летней
тишины. Тревога дает свое болезненное, лихорадочное упоение, которое нравится, как ожидание карты, но это далеко от чувства гармонического, бесконечного мира. А потому сон или нет, но я ужасно высоко ценю это доверие к жизни, пока жизнь не возразила на него, не разбудила… мрут же китайцы из-за грубого упоения опиумом…»
Ему доставили
полное спокойствие и мир, и теперь самая
тишина, царившая в его душе, способствовала тому, что внутренняя неудовлетворенность слышалась яснее.
Устроив под старость свой угол, в котором они, хотя и условно, могли считать себя
полными хозяевами, старики зажили в нем тихо и скромно, как бы вознаграждая себя этою
тишиной и уединением за суетливые годы тяжелой жизни «в чужих людях».
Это был старый и густой лес,
полный сумрака и таинственной
тишины, в которой слышатся едва уловимые ухом звуки, рождающие в душе человека тоскливое чувство одиночества и безотчетный страх.
Внимание общее,
тишина глубокая по временам только прерывается восклицаниями. Кюхельбекер просил не мешать, он был весь тут, в
полном упоении… Доходит дело до последней строфы. Мы слышим...
По-видимому, он заключал в себе все данные для увеселения материнского сердца; по-видимому, он был и благонравен, и почтителен, не пропускал ни одного праздника, чтоб не пожелать милой маменьке «встретить его в
полном душевном спокойствии и в той сердечной
тишине, которых вы, милая маменька, вполне достойны», однако материнское сердце оставалось холодно к нему.
И в этом мягком воздухе,
полном странных весенних ароматов, в этой
тишине, темноте, в этих преувеличенно ярких и точно теплых звездах — чувствовалось тайное и страстное брожение, угадывалась жажда материнства и расточительное сладострастие земли, растений, деревьев — целого мира.
Вход в редакцию через подъезд со двора, по шикарной лестнице, в первый раз на меня, не видавшего редакций, кроме ютившихся по переулкам, каковы были в других московских изданиях, произвел приятное впечатление сразу, а самая редакция — еще больше. Это была большая, светлая, с высокими окнами комната, с рядом столов, покрытых зеленым сукном, с книжными шкафами, с уложенными в порядке на столах газетами.
Тишина полная. Разговор тихий.
Лучше всего предоставить его самому себе, дать ему
полную волю наплакаться; время,
тишина и покой — лучшие утешители; слова утешения в этих случаях часто разъясняют нам всю цену того, что мы потеряли и что оплакиваем.
Лунёву было приятно гулять среди
тишины, вдыхая
полной грудью сладкие запахи лип и цветов. В нём тоже всё было тихо, спокойно, — он отдыхал душой и ни о чём не думал, испытывая удовольствие одиночества, давно уже неведомое ему.
И — оглянулся, услыхав, что слова звучали фальшиво. Спокойное течение реки смывало гнев;
тишина, серенькая и тёплая, подсказывала мысли,
полные тупого изумления. Самым изумительным было то, что вот сын, которого он любил, о ком двадцать лет непрерывно и тревожно думал, вдруг, в несколько минут, выскользнул из души, оставив в ней злую боль. Артамонов был уверен, что ежедневно, неутомимо все двадцать лет он думал только о сыне, жил надеждами на него, любовью к нему, ждал чего-то необыкновенного от Ильи.
Но, сверх того, истинно «сладкое» умирание возможно только под условием
полной и невозмутимой
тишины.
Инженер Рестуччи у телефонного аппарата. Время от времени он бросает короткие приказания машинисту, регулирующему ход каната. Кругом на лодках
полная, глубокая
тишина — слышен только свист машины, накачивающей воздух, погромыхивание шестерен, визг стального троса на блоке и отрывистые слова инженера. Все глаза устремлены на то место, где недавно исчезла уродливая шарообразная страшная голова.
Нигде во всей России, — а я порядочно ее изъездил по всем направлениям, — нигде я не слушал такой глубокой,
полной, совершенной
тишины, как в Балаклаве.
Москва, еще
полная гостей, съехавшихся на коронацию из целой России, Петербурга и Европы, страшно гудела в
тишине темной ночи, охватившей ее сорокаверстный Камер-коллежский вал.
Я заглянул в директорскую ложу и был поражен необычайным и невиданным мною зрелищем; но чтоб лучше видеть
полную картину, я сошел в оркестр: при ярком освещении великолепной залы Большого Петровского театра, вновь отделанной к коронации, при совершенной
тишине ложи всех четырех ярусов (всего их находится пять) были наполнены гвардейскими солдатами разных полков; в каждой ложе сидело по десяти или двенадцати человек; передние ряды кресел и бельэтаж, предоставленные генералам, штаб-и обер-офицерам, были еще пусты.
И он, яростно плюнув в сторону предполагаемого Павла Павловича, вдруг обернулся к стене, завернулся, как сказал, в одеяло и как бы замер в этом положении не шевелясь. Настала мертвая
тишина. Придвигалась ли тень или стояла на месте — он не мог узнать, но сердце его билось — билось — билось… Прошло по крайней мере
полных минут пять; и вдруг, в двух шагах от него, раздался слабый, совсем жалобный голос Павла Павловича...
Любуясь призрачной картиной, окружённой
тишиной и блеском ещё не жаркого солнца, вдыхая вместе с воздухом песни жаворонка,
полные счастья жить, Ипполит Сергеевич ощущал в себе возникновение нового для него, приятного чувства покоя, ласкавшего ум, усыпляя его постоянное стремление понимать и объяснять.
Аян медленно отошел, закрывая лицо. Он двигался тихо; тупая, жесткая боль росла в нем, наполняя отчаянием. Матрос прошел на корму: спуститься в каюты казалось ему риском — увидеть смерть в
полном разгуле, ряды трупов, брошенных на полу. Он осмотрелся; голубая
тишина бухты несколько ободрила его.
Временами ему казалось, что долго, в жару спал он где-то на солнцепеке и проснулся с болью в груди, потому что сон был прекрасен и нежен, и видения,
полные любовной грусти, прошли мимо его ложа, а он проснулся в знойной
тишине полдня, один.
Иногда, как в первую ночь, он просыпался среди
тишины после целого дня буйного движения, чувствуя ломоту во всех членах и страшную тяжесть в голове, но в
полном сознании.
Да, мирен дух мой. В бармы я облекся
На
тишину земли, на счастье всем;
Мой светел путь, и как ночной туман
Лежит за мной пережитое время.
Отрадно мне сознанье это, но
Еще
полней была б моя отрада,
Когда б из уст твоих услышал я,
Что делишь ты ее со мною!
Солнце задело багряным краем за черту горизонта, когда мы подъехали к логу. Свету было еще достаточно, хотя в логу залегали уже густые вечерние мóроки. Было прохладно и тихо. «Камень» молчаливо стоял над туманами, и над ним подымался
полный, хотя еще бледный, месяц. Черная тайга, точно заклятая, дремала недвижимо, не шелохнув ни одною веткой.
Тишина нарушалась только звоном колокольчика, который гулко носился в воздухе, отдаваемый эхом ущелья. Сзади слышался такой же звон, только послабее.
Мне хотелось как можно
полнее прислушаться к
тишине моей сумрачной камеры, и, подымая голову, я нарочно отворачивался к двери, черневшей прямым четырехугольником.
Во всем отряде царствовала такая
тишина, что ясно слышались все сливающиеся, исполненные таинственной прелести звуки ночи: далекий заунывный вой чакалок, похожий то на отчаянный плач, то на хохот, звонкие однообразные песни сверчка, лягушки, перепела, какой-то приближающийся гул, причины которого я никак не мог объяснить себе, и все те ночные, чуть слышные движения природы, которые невозможно ни понять, ни определить, сливались в один
полный прекрасный звук, который мы называем
тишиною ночи.
Игнатий оглянулся кругом, бросил взгляд на безоблачное, пустынное небо, где в
полной неподвижности висел раскаленный солнечный диск, — и тут только ощутил ту глубокую, ни с чем не сравнимую
тишину, какая царит на кладбищах, когда нет ветра и не шумит омертвевшая листва.
Стояла уже ночь, теплая, тихая, торжественная,
полная звучной
тишины, когда Алексей Степанович вышел на галерейку.
«Алеша быстро сошел с крылечка вниз.
Полная восторгом душа его жаждала свободы, места, широты. Над ним широко, необозримо опрокинулся небесный купол,
полный тихих, сияющих звезд…
Тишина земная как бы сливалась с небесною, тайна земная соприкасалась со звездною… Алеша стоял, смотрел и вдруг, как подкошенный, повергся на землю.
Но
тишина была
полная: ни голосов, ни шума шагов, ни покашливания — ничего не было слышно. Не желая пугать приближающихся ко мне людей, я умышленно громко кашлянул, затем стал напевать какую-то мелодию, потом снова прислушался. Абсолютная
тишина наполняла сонный воздух. Тогда я оглянулся и спросил: кто идет? Мне никто не ответил. И вдруг я увидел, что фонарь двигается не по тропе, а в стороне, влево от меня кустарниковой зарослью.
Я осмотрелся и прислушался, но кругом царило
полное безмолвие. Такая
тишина кажется подозрительной. По ту сторону реки стеной стоял безмолвный лес, озаренный луной. Как-то даже не верилось, что в природе может быть так тихо. Словно весь мир погрузился в глубокий сон.
Елизавета не отличалась ни блестящими свойствами ума, ни политическими способностями; она любила удовольствия, любила роскошь, мир,
тишину, была беспечна, ленива и, как известно, не искала престола, желая лишь одного:
полной свободы действий в частной жизни.
Я снова поставил больному клизму и вышел наружу. В темной дали спало Заречье, нигде не видно было огонька.
Тишина была
полная, только собаки лаяли, да где-то стучала трещотка ночного сторожа. А над головою бесчисленными звездами сияло чистое, синее небо; Большая Медведица ярко выделялась на западе… В темноте показалась черная фигура.
Когда мисс Мабель вышла снова к детям, она велела им собираться как можно скорее домой, потому что больной Леночке был необходим
полный покой и
тишина. Дети Извольцевы бесшумно оделись и сели в экипаж; Раевы последовали их примеру. С ними вместе уехал и Павлик, посланный вместе с конюхом Андроном верхом за ближайшим врачом.
— Да и у меня, милости прошу, вот вся моя хоромина, с диваном!.. Только по утрам бывает народ, а вечером
тишина полная… Я ведь и сам был вашим постояльцем.
Как-то обедал я у него. После обеда пошли в сад, бывший при доме. Бросались снежками, расчищали лопатами дорожки от снега. Потом разговорились. Месяца два назад началась японская война. Говорили мы о безумии начатой войны, о чудовищных наших неурядицах, о бездарности наместника на Дальнем Востоке, адмирала Алексеева. Были серые зимние сумерки,
полные снежимой
тишины. Вдруг из-за забора раздался громкий ядовитый голос...
Слова обрываются, мгновение
полной и глубокой
тишины — и один другим раздаются два выстрела: раз! раз!
Этот кусок льду, облегший былое я, частицу бога, поглотивший то, чему на земле даны были имена чести, благородства, любви к ближним; подле него зияющая могила, во льду ж для него иссеченная; над этим чудным гробом, который служил вместе и саваном, маленькое белое существо,
полное духовности и жизни, называемое европейцем и сверх того русским и Зудою; тут же на замерзлой реке черный невольник, сын жарких и свободных степей Африки, может быть, царь в душе своей; волшебный свет луны, говорящей о другой подсолнечной, такой же бедной и все-таки драгоценной для тамошних жителей, как нам наша подсолнечная;
тишина полуночи, и вдруг далеко, очень далеко, благовест, как будто голос неба, сходящий по лучу месяца, — если это не высокий момент для поэта и философа, так я не понимаю, что такое поэзия и философия.
Октябрьский вечер был действительно великолепен; в природе царила какая-то особенная ясность и
тишина,
полная луна обливала всю землю своим молочным светом.
Гамлет,
полный жизни и мужской силы, страстно желает в эту минуту сбросить с себя телесную оболочку. Самоубийство манит и прельщает его, как сладкий аккорд после тяжелого и скорбного метания ума и страстей. Что ж! даже в минуты большого телесного довольства и нравственной
тишины можно вдруг пожелать перерезать нитку жизни.
И мгла исчезает, и тучи уходят,
Но,
полное прошлой тревоги своей,
Ты долго вздымаешь испуганны волны,
И сладостный блеск возвращенных небес
Не вовсе тебе
тишину возвращает;
Обманчив твоей неподвижности вид:
Ты в бездне покойной скрываешь смятенье,
Ты, небом любуясь, дрожишь за него.
Пошли… И в ночной
тишине перекрестил Ардалион Гришу под той ракитой, где сжимал он в объятиях Дуню…
Полная луна бледным светом обливала обнаженное тело юного изувера, когда троекратно под рукой Ардалиона погружался он в свежие струи речки. Ночь благоухала, небесные звезды тихо, безмолвно мерцали, в лесу и в приречных ракитах раздавалось громкое пенье соловьев.