Неточные совпадения
А именно, еще во времена политеизма, на именинном пироге у Грустилова всем лучшим гостям
подали уху стерляжью, а штаб-офицеру, — разумеется, без ведома
хозяина, — досталась уха из окуней.
Засим вошли они в комнату. Порфирий
подал свечи, и Чичиков заметил в руках
хозяина неизвестно откуда взявшуюся колоду карт.
Он знак
подаст — и все хлопочут;
Он пьет — все пьют и все кричат;
Он засмеется — все хохочут;
Нахмурит брови — все молчат;
Так, он
хозяин, это ясно:
И Тане уж не так ужасно,
И любопытная теперь
Немного растворила дверь…
Вдруг ветер дунул, загашая
Огонь светильников ночных;
Смутилась шайка домовых;
Онегин, взорами сверкая,
Из-за стола гремя встает;
Все встали: он к дверям идет.
Хозяин пригласил нас в гостиную за большой круглый стол, уставленный множеством тарелок и блюд с свежими фруктами и вареньями. Потом слуги принесли графины с хересом, портвейном и бутылки с элем. Мы попробовали последнего и не могли опомниться от удовольствия: пиво было холодно как лед, так что у меня заныл зуб.
Подали воды, тоже прехолодной.
Хозяин объяснил, что у него есть глубокие подвалы; сверх того, он нарочно велел нахолодить пиво и воду селитрой.
Ляховский расходился до того, что даже велел
подавать завтрак к себе в кабинет, что уж совсем не было в его привычках. Необыкновенная любезность
хозяина тронула Бахарева, хотя вообще он считал Ляховского самым скрытным и фальшивым человеком; ему понравилась даже та форма, в которой Ляховский между слов успел высказать, что ему все известно о положении дел Бахарева.
Никто ни слова не говорил о Ляховских, как ожидал Привалов, и ему оставалось только удивляться, что за странная фантазия была у Веревкина тащить его сюда смотреть, как лакей внушительной наружности
подает кушанья, а
хозяин работает своими челюстями.
Нужно ли рассказывать читателю, как посадили сановника на первом месте между штатским генералом и губернским предводителем, человеком с свободным и достойным выражением лица, совершенно соответствовавшим его накрахмаленной манишке, необъятному жилету и круглой табакерке с французским табаком, — как
хозяин хлопотал, бегал, суетился, потчевал гостей, мимоходом улыбался спине сановника и, стоя в углу, как школьник, наскоро перехватывал тарелочку супу или кусочек говядины, — как дворецкий
подал рыбу в полтора аршина длины и с букетом во рту, — как слуги, в ливреях, суровые на вид, угрюмо приставали к каждому дворянину то с малагой, то с дрей-мадерой и как почти все дворяне, особенно пожилые, словно нехотя покоряясь чувству долга, выпивали рюмку за рюмкой, — как, наконец, захлопали бутылки шампанского и начали провозглашаться заздравные тосты: все это, вероятно, слишком известно читателю.
Когда мы пили чай, в фанзу пришел еще какой-то китаец. За спиной у него была тяжелая котомка; загорелое лицо, изношенная обувь, изорванная одежда и закопченный котелок свидетельствовали о том, что он совершил длинный путь. Пришедший снял котомку и сел на кан.
Хозяин тотчас же стал за ним ухаживать. Прежде всего он
подал ему свой кисет с табаком.
Хозяин встретил гостей у крыльца и
подал руку молодой красавице.
Я спрашиваю свечку.
Хозяин подает ее собственноручно и объясняет, что ему нужно переговорить со мной. Словно я сделался духовником.
Из первого экипажа грузно вылез сам Лука Назарыч, толстый седой старик в длиннополом сюртуке и котиковом картузе с прямым козырем; он устало кивнул головой
хозяину, но руки не
подал.
— Господа, закусить с дороги, может быть, желаете? — предлагает
хозяин, оставаясь на ногах. — Чай готов… Эй, Катря,
подавай чай!
С того нужно начать, что Марья Александровна со всем своим причтом явилась в сумерки 3 сентября прямо в дом Бронникова.
Хозяин, только что вышедший из бани, вышел встречать ее. Разумеется, тотчас
подали самовар. Тут и слезы и толки бесконечные… [Слезы — бывшей директрисы Иркутского женского института М. А. Дороховой — по декабристе П. А. Муханове, умершем почти накануне свадьбы с Дороховой.]
— Издалека? — спросил
хозяин,
подавая ему полотенце.
Проворно
подали большую косную лодку, шестеро гребцов сели в весла, сам староста или
хозяин стал у кормового весла.
Только что
подали стерляжью уху, которою заранее хвалился
хозяин, говоря, что лучше черемшанских стерлядей нет во всей России, как вдруг задняя стена залы зашевелилась, поднялась вверх, и гром музыки поразил мои уши!
Когда я вошел в гостиную, я сейчас же заметил, что ее не было… Полковник что-то рассказывал, но при моем появлении вдруг все смолкло. Ничего не понимая, я подошел к
хозяину, но он не только не
подал мне руки, но даже заложил обе свои руки назад.
Подадут, например, у городского головы зернистой икры к закуске, он сейчас же поманит
хозяина пальцем: нельзя ли, дескать, мне фунтиков десять прислать.
И время в гостях скорее пройдет, покуда
хозяин не скомандует карты
подать, да и поучение какое-нибудь из взаимного обмена новостей можно извлечь, не обременяя себя головоломными философствованиями.
— Вы ведь не… Не желаете ли завтракать? — спросил
хозяин, на этот раз изменяя привычке, но с таким, разумеется, видом, которым ясно подсказывался вежливый отрицательный ответ. Петр Степанович тотчас же пожелал завтракать. Тень обидчивого изумления омрачила лицо
хозяина, но на один только миг; он нервно позвонил слугу и, несмотря на всё свое воспитание, брезгливо возвысил голос, приказывая
подать другой завтрак.
После обеда гость и
хозяин немедля уселись в кабинете за карточный стол, совершенно уже не обращая внимания на Катрин, которая не пошла за ними, а села в маленькой гостиной, находящейся рядом с кабинетом, и велела
подать себе работу — вязание бисерного шнурка, который она думала при каком-нибудь мало-мальски удобном предлоге подарить Ченцову.
И он, Лозинский,
подавал свой голос не хуже людей, и хоть, правду сказать, сделалось не так, как они хотели со своим
хозяином, а все-таки ему понравилось и то, что человека, как бы то ни было, спросили.
Положение христианского человечества со своими тюрьмами, каторгами, виселицами, с своими фабриками, скоплениями капиталов, с своими
податями, церквами, кабаками, домами терпимости, всё растущими вооружениями и миллионами одуренных людей, готовых, как цепные собаки, броситься на тех, на кого их натравят
хозяева, было бы ужасным, если бы оно было произведением насилия, но оно есть прежде всего произведение общественного мнения.
Если же не всякий раз приходится сажать в тюрьму, бить и убивать людей, когда собирается землевладельцем аренда за землю и нуждающийся в хлебе платит обманувшему его купцу тройную цену, и фабричный довольствуется платой пропорционально вдвое меньшей дохода
хозяина, и когда бедный человек отдает последний рубль на пошлину и
подати, то происходит это оттого, что людей уже так много били и убивали за их попытки не делать того, чего от них требуется, что они твердо помнят это.
Скучаев угощал, — как и все, что делал, — весьма степенно, словно важным делом занимался. Притом он старался делать это с какими-нибудь хитрыми коленцами.
Подавали глинтвейн в больших стаканах, совсем как кофе, и
хозяин называл его кофейком. Рюмки для водки
подали с отбитыми и обточенными донышками, чтоб их нельзя было поставить на стол.
Медузин показывал сам пример гостям: он пил беспрестанно и все, что ни
подавала Пелагея, — пунш и пиво, водку и сантуринское, даже успел хватить стакан меду, которого было только две бутылки; ободренные таким примером гости не отставали от
хозяина; один Круциферский, приглашенный
хозяином для почета, потому что он принадлежал к высшему ученому сословию в городе, — один Круциферский не брал участия в общем шуме и гаме: он сидел в углу и курил трубку.
Мать решила, что это прекрасно и, взяв с
хозяина слово, что он в залу уже никого, кроме нас, не пустит, велела
подать самовар. Последнее распоряжение матушки тотчас же вызвало со стороны Бориса осторожное, шепотом выраженное замечание, что, мол, этак, не спросивши наперед цены, на постоялом дворе ничего спрашивать невозможно.
Романею
подали; гости придвинулись поближе к запорожцу, который, выпив за здоровье молодых, принялся рассказывать всякую всячину: о басурманской вере персиян, об Араратской горе, о степях непроходимых, о золотом песке, о медовых реках, о слонах и верблюдах; мешал правду с небылицами и до того занял
хозяина и гостей своими рассказами, что никто не заметил вошедшего слугу, который, переговоря с работницею Марфою, подошел к Кирше и, поклонясь ему ласково, объявил, что его требуют на боярский двор.
«Индюшка» рассматривала на свет балык и спрашивала у
хозяина кухмистерской, где и почем он его покупал; кадеты и прочая молодежь толпились около закусочного стола и молча гремели вилками; дядя Григорий Семеныч глазами торопил официантов, чтоб
подавали скорее.
Но
хозяин, чтобы не потрясти ноздревского авторитета, кончил тем, с чего должен был бы начать, то есть велел
подать потерпевшей стороне свой собственный платок.
Градобоев (Силану). Теперь ты вам
хозяина подавай!
Хлынов. Градоначальник наш! Уважаю! Храбрый воин! Не огорчайте
хозяина, не обескураживайте купца Хлынова. (
Подает ему стакан).
Кузнец вздохнул. Евсей нащупал в сумраке посуду и быстро, спотыкаясь о груды книг на полу,
подал стакан
хозяину.
Прошло две недели. Квартирный
хозяин во время сна отобрал у мужика сапоги в уплату за квартиру… Остальное платье променено на лохмотья, и деньги проедены… Работы не находилось: на рынке слишком много нанимающихся и слишком мало нанимателей. С квартиры прогнали… Наконец он пошел просить милостыню и два битых часа тщетно простоял, коченея от холода. К воротам то и дело подъезжали экипажи, и мимо проходила публика. Но никто ничего не
подал.
Когда же с мирною семьей
Черкес в отеческом жилище
Сидит ненастною порой,
И тлеют угли в пепелище;
И, спрянув с верного коня,
В горах пустынных запоздалый,
К нему войдет пришлец усталый
И робко сядет у огня:
Тогда
хозяин благосклонный
С приветом, ласково, встает
И гостю в чаше благовонной
Чихирь отрадный
подает.
Под влажной буркой, в сакле дымной,
Вкушает путник мирный сон,
И утром оставляет он
Ночлега кров гостеприимный.
— Да убирайся к черту с рюмками! — сказал
хозяин. —
Подавай стаканы: скорей все выпьем!
— Принесли закупоренную бутылку;
хозяин налил большой серебряной стакан и
подал мне.
Снова повторено было наполнение стаканов, и таким образом бутылки как бы не бывало.
Хозяин велел
подать новую. Трахов, попробовав груши, воскликнул...
— Когда вы поужинаете, — сказал Поп, — пусть Том пришлет Паркера, а Паркер пусть отведет вас наверх. Вас хочет видеть Ганувер,
хозяин. Вы моряк и, должно быть, храбрый человек, — прибавил он,
подавая мне собранные мои деньги.
Чрез полчаса дверь отворилась и Петр вышел. Важным наклонением головы ответствовал он на тройной поклон к.<нязя> Лыкова, Татьяны Афанасьевны и Наташи, и пошел прямо в переднюю.
Хозяин подал ему красный его тулуп, проводил его до саней, и на крыльце еще благодарил за оказанную честь. Петр уехал.
Хозяин бросился к величавому дворецкому, выхватил из рук у него поднос, сам наполнил золотую чарочку, и
подал ее с поклоном государю.
Он прямо подошел к
хозяину, отдал вежливый поклон графу, на который Сапега отвечал сухо, потом, поклонившись дамам,
подал некоторым мужчинам руку и начал с ними обыкновенный разговор.
Шум в зале возвестил о приезде новых гостей.
Хозяин привстал с места. В гостиную вошел Мановский, сопровождаемый женой. Мужчины приветливо и с почтением
подавали руку первому.
Вина было довольно, и как Николев наливал мне из своей бутылки, то вино оказалось отличное, а у других гостей посредственное; даже подаваемые вина особо были разного достоинства:
хозяину подавали одно, а гостям другое.
Федя. Хорошо. Ты скажешь, но после, а теперь вот что, дружок: пожалуйста, отдай вот это
хозяину (
подает ему деньги) и спроси на мое имя письмо и посылку. Пожалуйста.
— А вот какая: пришел в деревню, брякнул дубиной в окно: «Эй вы, тетки, бабы, девки да
хозяева с чечеревятами, нет ли шитва?», а нет шитва, так бражки
подавай удалому Кондрашке!..
Рыженький
подал ему из-за спины Антона выразительный знак рукою.
Хозяин тотчас же замолчал; закинув обе руки за шею, он потянулся, зевнул и продолжал лениво...
— Извините меня, — сказал
хозяин, — я захлопотался. Вот наша холостая жизнь: вообразите себе, двое у меня людей в горнице, и ни одного налицо нет, так что принужден был просить
подать завтрак хозяйскую девушку.
Я хотел выезжать пораньше, так куда!
Хозяин предложил, не лучше ли уже нам и отобедать у него? Совестно было огорчить отказом, и я остался. Завтрак и обед кончился; я приказал запрягать.
Хозяин пришел проститься; я благодарил его в отборных выражениях, наконец, обнял его, расцеловал и снова благодарил. Только лишь хотел выйти из комнаты, как
хозяин, остановя меня, сказал:"Что же, батюшка! А по счету?" — и с этим словом
подал мне предлинную бумагу, кругом исписанную.
— А готово, так поедем, — сказал Василий Андреич. — А насчет дележу ты, дедушка, не сдавайся. Ты наживал, ты и
хозяин. Мировому
подай. Он порядок укажет.