В этой переделке и он участвовал, так же как и в
переводе пьесы по-французски, когда ее давали в Париже в старом Vaudeville, где я ее также позднее видел.
На мою оценку (насколько можно было судить по одной роли из современного быта), он остался чисто парижским актером, вроде Бертона-отца, который и играл его роль во французском
переводе пьесы Диккенса. Это была смесь романтического тона с тонкой дикцией и красивыми жестами.
Неточные совпадения
Гораздо сильнейшее влияние имела на меня
пьеса, которую я любил без ума, перечитывал двадцать раз, и притом в русском
переводе «Феатра», — «Свадьба Фигаро».
Больше всего мысль его останавливалась на «Юлии и Ромео» Шекспира — на
пьесе, в которой бы непременно стал играть и Неведомов, потому что ее можно было бы поставить в его щегольском
переводе, и, кроме того, он отлично бы сыграл Лоренцо, монаха; а потом — взять какую-нибудь народную вещь, хоть «Филатку и Мирошку» [«Филатка и Морошка» — водевиль в одном действии П.Г.Григорьева, впервые поставлен в 1831 году.], дать эти роля Петину и Замину и посмотреть, что они из них сделают.
Петр Платонович Мещерский, которого жандарм называл «князем», был действительно потомок обедневшей княжеской семьи. Прекрасно образованный, он существовал
переводами, литературным заработком, гонораром за свои
пьесы и был некоторое время мировым судьей. Его камеру охотно посещали газетные репортеры, находившие интересный материал для газет.
Он не благоволил к Ф. Ф. Кокошкину, не благоволил к его
переводу Мольерова «Мизантропа»; поморщился, что М. И. Вальберг выпросила себе эту
пьесу в бенефис, и сделал прекислую гримасу, когда я приехал к нему с рукописью и письмом, в котором Кокошкин предоставлял мне свое право — поставить «Мизантропа» на петербургской сцене.
Из всех славянских сцен только Краковский театр поставил мою
пьесу"Доктор Мошков"в польском
переводе, по инициативе режиссера, актера Семашко, с которым я познакомился еще в России.
Пьеса шла в
переводе Т. Л. Щепкиной-Куперник.