Неточные совпадения
— У меня
очень покойная коляска, — прибавил несчастный молодой человек, обращаясь к Аркадию, — я могу вас подвезти, а Евгений Васильич может взять ваш тарантас, так оно даже
удобнее будет.
Он
очень живо, всей кожей вспомнил Никонову, сравнил ее с Дуняшей и нашел, что та была
удобнее, а эта — лучше всех знает искусство наслаждения телом.
Слушая все более оживленную и уже горячую речь Прейса, Клим не возражал ему, понимая, что его, Самгина, органическое сопротивление идеям социализма требует каких-то
очень сильных и веских мыслей, а он все еще не находил их в себе, он только чувствовал, что жить ему было бы значительно легче,
удобнее, если б социалисты и противники их не существовали.
Часы осенних вечеров и ночей наедине с самим собою, в безмолвной беседе с бумагой, которая покорно принимала на себя все и всякие слова, эти часы
очень поднимали Самгина в его глазах. Он уже начинал думать, что из всех людей, знакомых ему, самую
удобную и умную позицию в жизни избрал смешной, рыжий Томилин.
И, не ожидая согласия Клима, он повернул его вокруг себя с ловкостью и силой, неестественной в человеке полупьяном. Он
очень интересовал Самгина своею позицией в кружке Прейса, позицией человека, который считает себя умнее всех и подает свои реплики, как богач милостыню. Интересовала набалованность его сдобного, кокетливого тела, как бы нарочно созданного для изящных костюмов,
удобных кресел.
Он не договорил и
очень неприятно поморщился. Часу в седьмом он опять уехал; он все хлопотал. Я остался наконец один-одинехонек. Уже рассвело. Голова у меня слегка кружилась. Мне мерещился Версилов: рассказ этой дамы выдвигал его совсем в другом свете. Чтоб
удобнее обдумать, я прилег на постель Васина так, как был, одетый и в сапогах, на минутку, совсем без намерения спать — и вдруг заснул, даже не помню, как и случилось. Я проспал почти четыре часа; никто-то не разбудил меня.
Они успокоились, когда мы вышли через узенькие переулки в поле и стали подниматься на холмы. Большая часть последовала за нами. Они стали тут
очень услужливы, указывали
удобные тропинки, рвали нам цветы, показывали хорошие виды.
И однако, он
очень,
очень не прочь был пошалить при всяком
удобном случае, пошалить как самый последний мальчишка, и не столько пошалить, сколько что-нибудь намудрить, начудесить, задать «экстрафеферу», шику, порисоваться.
Было уже семь часов и смеркалось, когда Алеша пошел к Катерине Ивановне, занимавшей один
очень просторный и
удобный дом на Большой улице.
Когда начало смеркаться, мы немного спустились с гребня хребта в сторону реки Горелой. После недавних дождей ручьи были полны водой.
Очень скоро мы нашли
удобное место и расположились биваком высоко над уровнем моря.
Река Сыдагоу длиною 60 км. В верхней половине она течет параллельно Вай-Фудзину, затем поворачивает к востоку и впадает в него против села Пермского. Мы вышли как раз к тому месту, где Сыдагоу делает поворот. Река эта
очень каменистая и порожистая. Пермцы пробовали было по ней сплавлять лес, но он так сильно обивался о камни, что пришлось бросить это дело. Нижняя часть долины, где проходит почтовый тракт, открытая и
удобная для земледелия, средняя — лесистая, а верхняя — голая и каменистая.
Мое намерение выставлять дело, как оно было, а не так, как мне
удобнее было бы рассказывать его, делает мне и другую неприятность: я
очень недоволен тем, что Марья Алексевна представляется в смешном виде с размышлениями своими о невесте, которую сочинила Лопухову, с такими же фантастическими отгадываниями содержания книг, которые давал Лопухов Верочке, с рассуждениями о том, не обращал ли людей в папскую веру Филипп Эгалите и какие сочинения писал Людовик XIV.
«Они потому из алюминия, — говорит старшая сестра, — что здесь ведь
очень тепло, белое меньше разгорячается на солнце, что несколько дороже чугуна, но по — здешнему
удобнее».
За мной ходили две нянюшки — одна русская и одна немка; Вера Артамоновна и m-me Прово были
очень добрые женщины, но мне было скучно смотреть, как они целый день вяжут чулок и пикируются между собой, а потому при всяком
удобном случае я убегал на половину Сенатора (бывшего посланника), к моему единственному приятелю, к его камердинеру Кало.
Очень уж
удобные залы выстроил Красовский.
На этот раз она
очень холодно отвечала на мои ласки. В глазах ее не было прежней взаимности, и, улучив
удобную минутку, она попыталась ускользнуть. Меня охватил гнев. Ее поведение казалось мне верхом неблагодарности, и, кроме того, мне страстно хотелось вернуть наши прежние дружеские отношения. Вдруг в уме мелькнула дикая мысль, что она любила меня, пока ей было больно, а мне ее жалко… Я схватил ее за хвост и перекинул себе через плечо.
С пыжами из хлопков, весьма
удобными в местах безопасных, надобно быть
очень осторожну: они вспыхивают, вылетя из ствола, и могут произвести пожар; изрубленные же лен и конопля разлетаются врозь и, следовательно, не могут воспламеняться; очевидно, что для предупреждения опасности следует рубить и хлопки.
Дружный крик раздался ему в ответ — и не потому, чтобы вся эта молодежь
очень обрадовалась приезду отдаленного, почти забытого родственника, а просто потому, что она готова была шуметь и радоваться при всяком
удобном случае.
Вторая жена была взята в своей же Нагорной стороне; она была уже дочерью каторжанки. Зыков лет на двадцать был старше ее, но она сейчас уже выглядела развалиной, а он все еще был молодцом. Старик почему-то недолюбливал этой второй жены и при каждом
удобном случае вспоминал про первую: «Это еще при Марфе Тимофеевне было», или «Покойница Марфа Тимофеевна была большая охотница до заказных блинов». В первое время вторая жена, Устинья Марковна,
очень обижалась этими воспоминаниями и раз отрезала мужу...
Я огорчился, потому что мне
очень было приятно иметь собственность, и я с тех пор перестал уже говорить с наслаждением при всяком
удобном случае: «Моя Сергеевка».
Экзархатов поднял на него немного глаза и снова потупился. Он
очень хорошо знал Калиновича по университету, потому что они были одного курса и два года сидели на одной лавке; но тот, видно, нашел более
удобным отказаться от знакомства с старым товарищем.
Этот псевдоним имел свою историю. Н.И. Пастухов с семьей, задолго до выхода своей газеты, жил на даче в селе Волынском за Дорогомиловской заставой. После газетной работы по ночам, за неимением денег на извозчика, часто ходил из Москвы пешком по Можайке, где грабежи были не редкость, особенно на Поклонной горе. Уж
очень для грабителей место было
удобное — издали все кругом видно.
Молодой человек вскорости уехал (спешил
очень куда-то), а Лиза стала при всяком
удобном случае к Николаю Всеволодовичу придираться.
— Вы, может быть, приезжие, и вам угодно видеть наше учение?.. Пожалуйте сюда за веревку! — проговорил он самым вежливым голосом, поднимая своей могучей рукой перед головами дам веревку, чтобы
удобнее было им пройти; но обе дамы
очень сконфузились, и Юлия Матвеевна едва ответила ему...
Услыхав обо всем этом, Екатерина Петровна сочла более
удобным для себя оставить шумную столицу и переехать хоть и в уединенное, но богатое и привольное Синьково, захватив с собою камер-юнкера, с которым, впрочем, она была довольно холодна и относилась к нему даже с заметным неуважением, ибо
очень хорошо видела, что он каждую минуту стремился чем-нибудь поживиться от нее; а Екатерина Петровна, наученная опытом прежних лет, приняла твердое намерение продовольствовать своего адоратера [Адоратер — поклонник, обожатель (франц.).] только хорошими обедами — и больше ничего!
Бизюкина совсем не того ожидала от Термосесова и была поражена им. Ей было и сладко и страшно слушать его неожиданные и совершенно новые для нее речи. Она не могла еще пока отдать себе отчета в том, лучше это того, что ею ожидалось, или хуже, но ей во всяком случае было приятно, что во всем, что она слышала, было
очень много чрезвычайно
удобного и укладливого. Это ей нравилось.
Она была хорошего дворянского происхождения и с молодых лет вдова; имение ее состояло из четырех душ крестьян, составлявших четырнадцатую часть наследства, выделенного ей родственниками ее, людьми
очень богатыми, которые, взойдя в ее вдовье положение, щедрой рукой нарезали для нее и для ее крестьян болото, обильное дупелями и бекасами, но не совсем
удобное для мирных занятий хлебопашеством.
Настоящий охотник необходимо должен быть
очень бодр и
очень деятелен; раннее вставанье, часто до утренней зари, перенесенье полдневного зноя или сырой и холодной погоды, неутомимое внимание во время самого уженья, приискиванье
удобных мест, для чего иногда надо много их перепробовать, много исходить, много изъездить на лодке: все это вместе не по вкусу ленивому человеку.
По обе стороны этих серых,
очень старых ворот тянулся серый забор с широкими щелями; правая часть забора сильно накренилась вперед и грозила падением, левая покосилась назад во двор, ворота же стояли прямо и, казалось, еще выбирали, куда им
удобнее свалиться, вперед или назад.
—
Очень просто ж это! Я с месяц лишь рекомендовал через письмо одного моего знакомого княгине и Миклакову. Он был ими
очень обласкан и бывает у них часто, — чего ж
удобнее, как не ему наблюсти над всем? Я ему ж телеграфирую о том, и он мне телеграфирует…
Елена видела, что полученная телеграмма
очень успокоила князя, а потому, полагая, что он должен был почувствовать некоторую благодарность к Жуквичу хоть и за маленькую, но все-таки услугу со стороны того, сочла настоящую минуту весьма
удобною начать разговор с князем об интересующем ее предмете.
— Одну только вашу капризную волю и желание, потому что предмета этого вы не изучали, не знаете хорошо; тогда как родители, действующие по здравому смыслу,
очень твердо и положительно могут объяснить своим детям: «Милые мои, мы вас окрестили православными, потому что вы русские, а в России всего
удобнее быть православным!»
— Да ведь я вас спрашиваю: вы были бы
удобный муж? Ах, милый Потапыч, когда-нибудь… вы, конечно, тоже женитесь… Это
очень трудная вещь, милый Потапыч, жениться. И главное, не считайте, что все дело в том, чтобы вас обвели вокруг аналоя… Да, да… Конечно, вы это знаете?.. И не придаете никакого значения пустому обряду?.. Ничего вы не знаете, милый Потапыч… Людям часто кажется, что они знают то, чего они совсем не знают… Ни себя, ни других, ни значения того или другого обряда…
Еще позже, недели через две, Ида писала мне: «Мы пятый день отвезли Маню к N. Ей там прекрасно: помещение у нее
удобное, уход хороший и содержание благоразумное и отвечающее ее состоянию. Доктор N надеется, что она выздоровеет
очень скоро, и я тоже на это надеюсь. Я видела ее вчера; она меня узнала; долго на меня смотрела, заплакала и спросила о маменьке, а потом сказала, что ей здесь хорошо и что ей хочется быть тут одной, пока она совсем выздоровеет».
К счастью, г. Ратч был
очень занят, но при всяком
удобном случае он давал мне чувствовать свою вражду; по обещанию, «не забывал» мне моего отказа.
Николаю
очень нравилось учить меня, и он пользовался каждым
удобным случаем, чтобы втиснуть в мой мозг что-нибудь необходимое, без чего невозможно жить.
Михайло Егорыч,
очень естественно, вышел из себя и сказал сгоряча жене, чтоб она оставила его дом, и Анна Павловна, воспользовавшись этим, убежала к своему любовнику, захвативши с собою все брильянтовые вещи, с тем чтобы бежать за границу, — самое
удобное, как известно, место для убежища незаконных любовников.
— Сюжет ее
очень прост, — сказал Печорин, не дожидаясь, и чтобы его просили, — здесь изображена женщина, которая оставила и обманула любовника для того, чтобы
удобнее обманывать богатого и глупого старика. В эту минуту она, кажется, что-то у него выпрашивает и удерживает бешенство любовника ложными обещаниями. Когда она выманит искусственным поцелуем всё, что ей хочется, она сама откроет дверь и будет хладнокровною свидетельницею убийства.
Очень естественно, что один искал себе среды, где бы было
удобнее применить свои планы, другие поспешали туда, где было более опасности.
Я и на это не посмотрел; имея каких-нибудь двести душ, устраивал два самых
удобных, по местным средствам, завода: сначала шло
очень хорошо, а потом, при первых же двух-трех неудачах, не имея запасных капиталов, не выдержал — и со страшным убытком должен был бросить, тем более что постигло меня ничем не заменяемое несчастие: лишился жены, заниматься сам ничем не мог.
— А ежели тебя по голове кто бил, так разве это со зла? Господи! Голова у тебя
очень такая
удобная: большая да стриженная.
Городищев. Постой. Нет, рук не грей. А возьми большую мису, налей теплою водою и поставь на уголок очага, чтобы вода держалась теплою,
очень теплою, — пока понадобится, потому что у меня есть мысль… Но если б и не так, то и для тебя
удобнее, свободнее, — зачем же тебе жечь руки, когда можно обойтись без этого. Ты понимаешь, для чего вода?
Это роковое и уже вторичное движение руки в боковой карман, несмотря на то, что, по мнению Ардальона, минутка казалась
очень для того
удобною — не укрылось-таки от зоркого и староопытного глаза одного из господ полицейских.
— Погодите, посидите-ка лучше с нами, дайте на себя поглядеть! — весело предложила она старому своему приятелю; — а мы лучше дело-то вот как устроим: чем самим вам ездить, так лучше я напишу к ней записку, чтобы она приезжала сейчас же, безотлагательно, по
очень важному делу, и на извозчике пошлю за нею человека. Это будет гораздо
удобнее.
— Вы говорите как дитя. Мне жаль вас; я не желаю, чтобы это случилось с вами. Лара! Ты когда-то хотела ехать ко мне в деревню: я живу
очень тесно и, зная твою привычку к этому
удобному домику, я не хотел лишать тебя необходимого комфорта; я не принял тогда твоей жертвы, но нынче я тебя прошу: поедем в деревню! Теперь лето; я себя устрою кое-как в чуланчике, а ты займешь комнату, а тем временем кончится постройка, и к зиме ты будешь помещена совсем удобно.
Слушатели пожелали знать в чем дело, и Жозеф рассказал содержание письма, кое-что утаив и кое-что прибавив, но все-таки не мог изменить дело настолько, чтоб и в его изложении весь поступок Подозерова перестал быть свидетельством заботливости о Ларисе, и потому в утешение Жозефу никто не сказал ни одного слова, и он один без поддержки разъяснял, что это требование ничто иное как большое нахальство,
удобное лишь с
очень молодыми и неопытными людьми; но что он не таков, что у него, к несчастию, в подобных делах уже есть опытность, и он, зная что такое вексель, вперед ни за что никакого обязательства не подпишет, да и признает всякое обязательство на себя глупостью, потому что, во-первых, он имеет болезненные припадки, с которыми его нельзя посадить в долговую тюрьму, а во-вторых, это, по его выводу, было бы то же самое, что убить курицу, которая несет золотые яйца.
Дети дулись, но их никто не мирил и никто не уговаривал; за ними, однако, наблюдали со вниманием и
очень радовались, когда ссора прекращалась и между ними восстанавливалась дружба и согласие, а это случалось всегда немедленно после того, как Иосаф Висленев, переломив свою гордость и изыскав
удобную минуту уединенного свидания с Сашей, просил у нее прощения.
— Ничего… платье
очень хорошее и
удобное, чтоб от долгов бегать. Но как вы стали тревожны!
— Можно на «ты»? Да, это
удобнее. С твоей любовью к людям, с твоей игрою, как ты назвал это впоследствии, ты был
очень странен, мой друг, и я довольно долго колебался, кто ты: необыкновенный ли дурак или такой же… мошенник, как и я. Видишь ли, такие необыкновенные ослы слишком редко встречаются, чтобы не вызывать сомнения даже во мне. Ты не сердишься?
Осмотревшись, я увидал, что со мною в комнате никого нет, но невдалеке в матушкиной комнате шел тихий разговор. Этот разговор, который, впрочем, гораздо
удобнее назвать медицинским рассуждением, происходил между maman и одним — в то время
очень молодым — университетским профессором и касался меня.