Неточные совпадения
— Ну, и отработаю,
отпусти корову-то, не мори голодом, — злобно прокричала она. — И так ни дня ни ночи отдыха нет. Свекровь больная.
Муж закатился. Одна поспеваю во все концы, а силы нет. Подавись ты отработкой своей.
Говорю Никитушке, мужу-то моему:
отпусти ты меня, хозяин, на богомолье сходить.
— Кто? Человек ваш пьян,
отпустите его спать, а ваша Дарья… верно, любит вас больше, чем вашего
мужа — да она и со мной приятельница. Да и что же за беда? Помилуйте, ведь теперь десятый час, — вы хотели мне что-нибудь поручить, просили подождать…
Иван воспитывался не дома, а у богатой старой тетки, княжны Кубенской: она назначила его своим наследником (без этого отец бы его не
отпустил); одевала его, как куклу, нанимала ему всякого рода учителей, приставила к нему гувернера, француза, бывшего аббата, ученика Жан-Жака Руссо, некоего m-r Courtin de Vaucelles, ловкого и тонкого проныру, самую, как она выражалась, fine fleur [Самый цвет (фр.).] эмиграции, — и кончила тем, что чуть не семидесяти лет вышла замуж за этого финь-флёра: перевела на его имя все свое состояние и вскоре потом, разрумяненная, раздушенная амброй a la Richelieu, [На манер Ришелье (фр.).] окруженная арапчонками, тонконогими собачками и крикливыми попугаями, умерла на шелковом кривом диванчике времен Людовика XV, с эмалевой табакеркой работы Петито в руках, — и умерла, оставленная
мужем: вкрадчивый господин Куртен предпочел удалиться в Париж с ее деньгами.
Мы должны были
отпустить трех девушек и остались при одной Марфе с ее
мужем.
— Бог с тобой, ревнуй меня, сколько хочешь; я перед тобой чист, как солнце; но скажи, как ты
мужа убедила
отпустить тебя сюда?
С Фатеевой у Павла шла беспрерывная переписка: она писала ему письма, дышащие страстью и нежностью; описывала ему все свои малейшие ощущения, порождаемые постоянною мыслью об нем, и ко всему этому прибавляла, что она больше всего хлопочет теперь как-нибудь внушить
мужу мысль
отпустить ее в Москву. Павел с неописанным и бешеным восторгом ждал этой минуты…
— Слышали, какую она штуку
отпустила, — уехала от мужа-то?
Генерал жалел об ней: «Вот попалась редкая кормилица: и здоровая, и усердная, и такая услужливая, да молоко испортилось… досадно!» Он подарил ей двадцать рублей, отдал повойник и
отпустил для излечения к
мужу.
Вечером Даша и Долинский долго просидели у пани Свентоховской, которая собрала нескольких своих знакомых дам с их
мужьями, и ни за что не хотела
отпустить петербургских гостей без ужина. Долинский ужасно беспокоился за Дашу. Он не сводил с нее глаз, а она превесело щебетала с польками, и на ее милом личике не было заметно ни малейшего признака усталости, хотя час был уже поздний.
У старика всегда была склонность к семейной жизни, и он любил свое семейство больше всего на свете, особенно старшего сына-сыщика и невестку. Аксинья, едва вышла за глухого, как обнаружила необыкновенную деловитость и уже знала, кому можно
отпустить в долг, кому нельзя, держала при себе ключи, не доверяя их даже
мужу, щелкала на счетах, заглядывала лошадям в зубы, как мужик, и всё смеялась или покрикивала; и, что бы она ни делала, ни говорила, старик только умилялся и бормотал...
Она не слишком притесняла своего сожителя, но держала его в руках, сама заказывала ему платье и наряжала его по-английски, как оно и прилично помещику; по ее приказанию господин Перекатов завел у себя на подбородке эспаньолку для прикрытия большой бородавки, похожей на переспелую малину; Ненила Макарьевна, с своей стороны, объявила гостям, что
муж ее играет на флейте и что все флейтисты под нижней губой
отпускают себе волосы: ловчее держать инструмент.
Что часто ты глядишь в окно-то, Марфа
Борисовна? Тебе кого бы ждать!
Сиротка ты, ты горя не видала,
На смертный бой родимых
отпускаяИ каждый час болея здесь об них,
И радости за то тебе не будет
Родных своих здоровых увидать.
Хоть тяжело прощанье с милым
мужем,
Да ждать его приятно, а дождешься, —
Так радости и счастью меры нет.
А ты у нас отшельница…
Агафон. Ну, это хорошо, доброе дело, что вспомнила. Что ж, тебя муж-то
отпустил?
Сама Аксинья Захаровна, видя, что Насте хочется побывать в скиту, сказала
мужу, отчего бы и не
отпустить их.
Настала Святая неделя, и в последние ее дни Патап Максимыч получил письмо от Махмета Субханкулова. Тут вышла остановка в поездке на Низ. Дуня и сама не решалась ехать так далеко и
мужа не
отпускала без себя на пароход — хотелось ей прежде повидаться с незнакомым еще ей дядей.
Глафира не напрасно,
отпуская Лару, не давала ей никаких подробных советов: одной зароненной мысли о необходимости играть ревностью
мужа было довольно, и вариации, какие Лариса сама могла придумать на этот мотив, конечно, должны были выйти оригинальнее, чем если бы она действовала по научению.
Ефим сдержал лошадей у крыльца. Анна Серафимовна негромко позвонила. Сени освещались висячей лампой. Ей отворил швейцар — важный человек, приставленный
мужем. Она его
отпустит на днях. Белые, под мрамор, стены сеней и лестницы при матовом свете лампы отсвечивали молочным отливом.
У курляндца все время в чести пребывал, сама царица Анна Ивановна великим жалованьем его жаловала. Оттого и княгиня Марфа Петровна при дворе безотменно находилась, и даже когда, бывало, сам-от князь отпросится от службы в Заборье гулять, княгиню Марфу Петровну государыня с
мужем отпускать не изволила, каждый раз указ объявляла быть ей при себе. Сына родила княгиня Марфа Петровна, князь Бориса Алексеича. Государыня изволила его от купели принять и в конную гвардию вахмистром пожаловать.
На другой день приказ — снаряжать в дорогу княгиню Варвару Михайловну.
Отпускал к
мужу в Мемель. Осенним вечером — а было темно, хоть глаз уколи — карету подали. Княгиня прощалась со всеми, подошел старый князь — вся затряслась, чуть не упала.
Отпустить молодую женщину в далекий край, где на каждом шагу грозит опасность от шалой стрелы кочевника, да где еще теперь свирепствует смертельная болезнь, было более чем тяжело Строгановым, но идти против власти
мужа они не смели, да и сама молодая княгиня не захочет расстаться даже временно с горячо любимым
мужем.
Сильнее всех испугалась попадья: она плакала и просила прощения; руки и ноги у нее дрожали, и тряслась голова, и весь вечер она не
отпускала от себя
мужа и старалась ближе сесть к нему.
Когда тарантас и ящик были готовы, еще до исчезновения
мужа, Альбина, чтобы приготовить начальство, пошла к полковнику и заявила, что
муж ее впал в меланхолию и покушался на самоубийство и она боится за него и просит на время
отпустить его.
Говорится о
муже, о том, что он,
отпуская жену, подает ей повод прелюбодействовать.
Обязанности кухонного мужика показались Баранщикову гораздо больше по душе, чем беспокойная солдатская служба, и притом Баранщиков был у генерала «доволен пищею» и обхождением, и он начал стараться, чтобы не попасть куда-нибудь хуже, и скоро выучился «понимать по-испански», и мог уже говорить с генеральшею, которая была очень добра и жалостлива, и вот ей стало жалко Баранщикова, что он оторван от семейства и живет в неволе, и она через полтора года упросила
мужа отпустить Баранщикова на свободу.
— Не правда ли, она восхитительна? — сказала она Пьеру, указывая на отплывающую величавую красавицу. — Et quelle tenue! [И как держит себя!] Для такой молодой девушки и такой такт, такое мастерское уменье держать себя! Это происходит от сердца! Счастлив будет тот, чьею она будет! С нею самый несветский
муж будет невольно занимать самое блестящее место в свете. Не правда ли? Я только хотела знать ваше мнение, — и Анна Павловна
отпустила Пьера.
Противополагая свою заповедь заповеди Моисея, по которой всякий
муж, как сказано там, возненавидевши свою жену, может
отпустить ее и дать ей разводную, Христос говорит...