Козьма Захарьич Минин-Сухорук

Что часто ты глядишь в окно-то, Марфа

Борисовна? Тебе кого бы ждать!

Сиротка ты, ты горя не видала,

На смертный бой родимых отпуская

И каждый час болея здесь об них,

И радости за то тебе не будет

Родных своих здоровых увидать.

Хоть тяжело прощанье с милым мужем,

Да ждать его приятно, а дождешься, —

Так радости и счастью меры нет.

А ты у нас отшельница…

От миру

Не вовсе я отстала. Было время

Тяжелое, не до мирских утех;

Нужна была молитва наша Богу,

И я жила затворницей, из кельи

Не выходя; теперь пора другая,

Теперь грешно печалиться, все рады,

И я опять живу в своем дому.

Одна живешь, что проку?

Как же быть-то!

Да замуж бы тебе.

Да за кого же?

Все прежние знакомые ушли

Москву спасать, иные там побиты,

А кто и жив, так слуху нет про тех.

А новым мне знакомством заводиться

Не хочется. Про старое вспомянешь,

Толь хорошо бывало, к новым людям

Мне привыкать уж поздно.

Да, бывала

Веселая беседушка у нас,

И люди-то хорошие все были,

Вот Алексей Михайлыч запропал,

И слуху нет.

Я слышала недавно,

Да верить ли, не знаю.

Что? А больно

Он тосковал и плакал по тебе.

Ты что ж не шла?

Дала я обещанье

Великое не думать о мирском,

Пока Господень гнев не утолится.

А ну, теперь?

Теперь другое дело,

И от тебя скрывать я не хочу,

Ни за кого, кромя его, не выду,

А за него и рада б, да нельзя.

Знать, сиротой и оставаться.

Что же

Ты слышала?

Вчера в дворе гостином

У Лыткина, — ведь тоже мой жених, —

Я встретила знакомого Павлушу,

Он из дьячков, из беглых, говорят,

У Биркина служил, писать проворен,

Потом в Москве, в стану у Трубецкого.

Так сказывал, что Алексей Михайлыч,

Когда дрались у Крымского двора,

Один из всех поворотил коня

И в таборы назад бежал со страха.

И с той поры и стыд и укоризна

Ему от всех — и стал людей дичиться.

И бражничать, и будто — страшно молвить

По кабакам валяется в ярыжных.

Вот горе-то!

А можно ль было думать?

Не верь людям, ни за что оболгут,

А я так жду своих, пришли мне вести,

Что тотчас после царского венчанья

И муж и сын вернутся. Потрудился

Кузьма Захарьич мой, пора на отдых.

Другую ночь во сне его все вижу, —

Так скоро быть ему,

Дай Бог дождаться,

Порадуюсь я радости чужой,

Коль нет своей.

Ах!

Что ты испугалась?

Сюда идут.

Да кто идет, чудная?

Ну, все ли подобру и поздорову

Вы жили здесь? А мы вас поминали.

Здоровы-то здоровы, да тоскуем

Об вас-то больно. А мой-то где ж?

Замешкались в дороге — завтра будут.

За весточку спасибо, буду ждать.

Ну, что же ты не спросишь о знакомых?

Да не о ком.

Уж будто?

Право слово!

Спросил бы я, да что себя тревожить,

Печаль-тоску на сердце наводить!

Ты спрашивай!

Изволь! Здорова ль Марфа

Борисовна живет за новым мужем?

Да ты, никак, рехнулся? Дожидалась

Тебя она. А если мне не веришь,

Спроси у ней, коль хочешь, я покличу,

Она у нас.

Родная ты моя!

Покличь ее, давно-то не видались,

Взглянул бы я хоть глазом на нее.

Поди-ка ты! Что прячешься-то, Марфа

Борисовна, твой суженый приехал.

Здоров ли ты?

Теперь здоров.

А прежде?

Я ранен был, да Бог помог, а пуще

Все тосковал.

О чем?

Все по тебе.

О чем же мне? Не заставляй божиться,

Поверь и так.

Я верю, что божиться,

Голубчик мой!

Ну, вот и дождалась,

А мне так ждать до завтраго, голубка.

Я обманул тебя, сегодня будут.

Чай, к вечеру?

Приехали, идут,

Встречай, поди!

Отцы мои родные!

Ах, батюшки! Бежать хоть приодеться,

Да хлеба-соли взять, на стол поставить.

За батюшкой послать — служить молебен.

Я много горя натерпелся, Марфа

Борисовна, пора узнать и радость.

В последний раз тебе я поклонюся,

Скажи ты мне, ты хочешь ли моею

Женою быть и с честными венцами

На головах и с радостью на лицах

По соболям войти в мой дом просторный,

Жить-поживать и в холенье и в неге

И за любовь до гробовой доски

Делить и радость пополам и горе?

Прошла беда, прошло то время злое,

Когда любовь казалась мне грехом.

Теперь пора веселая настала,

В миру пожить охота, и любовью

Готова я ответить на любовь.

Послушай, мой желанный! Я по правде

Скажу тебе: ты люб мне, я другого

Хозяина себе и не желаю.

Челом тебе! Откладывать не будешь?

Откладывать и торопить не буду,

Как хочешь сам.

Я мешкать не люблю.

Да ты опять меня не обманул ли?

А ты гляди!

Нефед бежит, Нефед!

Вернулись мы, родимая, здоровья

И радости тебе несем.

Сыночек!

А где же сам?

На улице с народом.

Узнали все и обступили с криком.

Кто за руки берет, кто обнимает,

Ступить ему ни шагу не дают,

По старостам скорей гонцов послали,

Хотят его честь честью, с хлебом-солью,

У нашего крыльца встречать. Аксеныч

На старости торопится сюда ж.

Ты, матушка, всей радости не знаешь:

Наш новый царь — пошли ему здоровья,

И счастия, и радости Господь —

Пожаловал отца дворянством думным.

Кузьма Захарьич думный дворянин?

Поместье дал ему: село большое,

К нему в придачу восемь деревень

И дом в Кремле, с избой приказной рядом.

Идут, идут!

Благословенно буди

Пришествие твое, спаситель Руси!

Ты нам родной, тебя вспоила Волга,

Взрастил, взлелеял православный мир,

Ты честь и слава русского народа.

Потоль велика русская земля,

Поколь тебя и чтить и помнить будет.