Неточные совпадения
— Что вы за люди? и зачем ко мне пожаловали? —
обратился к ним
князь.
«Всех ненавижу, и вас, и себя», отвечал его взгляд, и он взялся за шляпу. Но ему не судьба была уйти. Только что хотели устроиться около столика, а Левин уйти, как вошел старый
князь и, поздоровавшись с дамами,
обратился к Левину.
— Скоро устроились! — сказал старый
князь, стараясь быть равнодушным; но Левин заметил, что глаза его были влажны, когда он
обратился к нему.
— Здравствуйте, княжна! — сказала Анна Павловна с притворною улыбкой, столь непохожею на прежнее ее обращение. — Очень приятно познакомиться, —
обратилась она
к князю. — Вас давно ждали,
князь.
— Вот как! — проговорил
князь. — Так и мне собираться? Слушаю-с, —
обратился он
к жене садясь. — А ты вот что, Катя, — прибавил он
к меньшой дочери, — ты когда-нибудь, в один прекрасный день, проснись и скажи себе: да ведь я совсем здорова и весела, и пойдем с папа опять рано утром по морозцу гулять. А?
Старый
князь иногда ты, иногда вы говорил Левину. Он обнял Левина и, говоря с ним, не замечал Вронского, который встал и спокойно дожидался, когда
князь обратится к нему.
Старый
князь после отъезда доктора тоже вышел из своего кабинета и, подставив свою щеку Долли и поговорив с ней,
обратился к жене...
— Это не нам судить, — сказала госпожа Шталь, заметив оттенок выражения на лице
князя. — Так вы пришлете мне эту книгу, любезный граф? Очень благодарю вас, —
обратилась она
к молодому Шведу.
Я не мог наглядеться на
князя: уважение, которое ему все оказывали, большие эполеты, особенная радость, которую изъявила бабушка, увидев его, и то, что он один, по-видимому, не боялся ее,
обращался с ней совершенно свободно и даже имел смелость называть ее ma cousine, внушили мне
к нему уважение, равное, если не большее, тому, которое я чувствовал
к бабушке. Когда ему показали мои стихи, он подозвал меня
к себе и сказал...
Я, конечно,
обращался к нему раз, недели две тому, за деньгами, и он давал, но почему-то мы тогда разошлись, и я сам не взял: он что-то тогда забормотал неясно, по своему обыкновению, и мне показалось, что он хотел что-то предложить, какие-то особые условия; а так как я третировал его решительно свысока во все разы, как встречал у
князя, то гордо прервал всякую мысль об особенных условиях и вышел, несмотря на то что он гнался за мной до дверей; я тогда взял у
князя.
— Вы, сударыня, —
обратился я вдруг
к ней, — кажется, часто посещаете в квартире
князя Дарью Онисимовну? Так не угодно ли вам передать ему самой вот эти триста рублей, за которые вы меня сегодня уж так пилили!
— Да, в военном, но благодаря… А, Стебельков, уж тут? Каким образом он здесь? Вот именно благодаря вот этим господчикам я и не в военном, — указал он прямо на Стебелькова и захохотал. Радостно засмеялся и Стебельков, вероятно приняв за любезность.
Князь покраснел и поскорее
обратился с каким-то вопросом
к Нащокину, а Дарзан, подойдя
к Стебелькову, заговорил с ним о чем-то очень горячо, но уже вполголоса.
— Если бы вы захотели мне сделать особенное удовольствие, — громко и открыто
обратился он ко мне, выходя от
князя, — то поедемте сейчас со мною, и я вам покажу письмо, которое сейчас посылаю
к Андрею Петровичу, а вместе и его письмо ко мне.
— Мисси, venez donc à notre table. Ou vous apportera votre thé… [идите
к нашему столу. Вам сюда подадут чай…] И вы… —
обратилась она
к офицеру, говорившему с Мисси, очевидно забыв его имя, — пожалуйте сюда. Чаю,
князь, прикажете?
— Ну, вот и
князь наш объявился, — сказал он, ставя чайник среди чашек и передавая хлеб Масловой. — Чудесные штуки мы накупили, — проговорил он, скидывая полушубок и швыряя его через головы в угол нар. — Маркел молока и яиц купил; просто бал нынче будет. А Кирилловна всё свою эстетическую чистоту наводит, — сказал он улыбаясь, глядя на Ранцеву. — Ну, теперь заваривай чай, —
обратился он
к ней.
— Пошла, пошла, пошла, — сказал Кирила Петрович, — осуши свои слезы и воротись
к нам веселешенька. Они все плачут при помолвке, — продолжал он,
обратись к Верейскому, — это у них уж так заведено… Теперь,
князь, поговорим о деле, то есть о приданом.
Князь обратился к ней с ласковыми словами, она их не поняла, они вышли из церкви, на паперти толпились крестьяне из Покровского.
— Вот, — сказал я,
обращаясь к председателю, — какая несправедливость! Я под следствием за сен-симонизм, а у вас,
князь, томов двадцать его сочинений!
— Вот,
князь, — продолжал государь, — вот я вам дам образчик университетского воспитания, я вам покажу, чему учатся там молодые люди. Читай эту тетрадь вслух, — прибавил он,
обращаясь снова
к Полежаеву.
— А вас, monsieur Герцен, вся комиссия ждала целый вечер; этот болван привез вас сюда в то время, как вас требовали
к князю Голицыну. Мне очень жаль, что вы здесь прождали так долго, но это не моя вина. Что прикажете делать с такими исполнителями? Я думаю, пятьдесят лет служит и все чурбан. Ну, пошел теперь домой! — прибавил он, изменив голос на гораздо грубейший и
обращаясь к квартальному.
Князь выслушал, казалось, в удивлении, что
к нему
обратились, сообразил, хотя, может быть, и не совсем понял, не ответил, но, видя, что она и все смеются, вдруг раздвинул рот и начал смеяться и сам. Смех кругом усилился; офицер, должно быть, человек смешливый, просто прыснул со смеху. Аглая вдруг гневно прошептала про себя...
— Как вам показалось,
князь, —
обратился вдруг
к нему Ганя, — что это, серьезный какой-нибудь человек или только так, безобразник? Собственно ваше мнение?
— Господа, я никого из вас не ожидал, — начал
князь, — сам я до сего дня был болен, а дело ваше (
обратился он
к Антипу Бурдовскому) я еще месяц назад поручил Гавриле Ардалионовичу Иволгину, о чем тогда же вас и уведомил. Впрочем, я не удаляюсь от личного объяснения, только согласитесь, такой час… я предлагаю пойти со мной в другую комнату, если ненадолго… Здесь теперь мои друзья, и поверьте…
— Верите ли вы, — вдруг
обратилась капитанша
к князю, — верите ли вы, что этот бесстыдный человек не пощадил моих сиротских детей! Всё ограбил, всё перетаскал, всё продал и заложил, ничего не оставил. Что я с твоими заемными письмами делать буду, хитрый и бессовестный ты человек? Отвечай, хитрец, отвечай мне, ненасытное сердце: чем, чем я накормлю моих сиротских детей? Вот появляется пьяный и на ногах не стоит… Чем прогневала я господа бога, гнусный и безобразный хитрец, отвечай?
— Сейчас двенадцать часов, мы едем. Едет он с нами или остается у вас? — раздражительно и сердито
обратился Докторенко
к князю.
— Ни-ни-ни! Типун, типун… — ужасно испугался вдруг Лебедев и, бросаясь
к спавшему на руках дочери ребенку, несколько раз с испуганным видом перекрестил его. — Господи, сохрани, господи, предохрани! Это собственный мой грудной ребенок, дочь Любовь, —
обратился он
к князю, — и рождена в законнейшем браке от новопреставленной Елены, жены моей, умершей в родах. А эта пигалица есть дочь моя Вера, в трауре… А этот, этот, о, этот…
— Очень может быть, хотя это и здесь куплено. Ганя, дайте
князю бумагу; вот перья и бумага, вот на этот столик пожалуйте. Что это? —
обратился генерал
к Гане, который тем временем вынул из своего портфеля и подал ему фотографический портрет большого формата, — ба! Настасья Филипповна! Это сама, сама тебе прислала, сама? — оживленно и с большим любопытством спрашивал он Ганю.
—
Князь, —
обратилась к нему вдруг Нина Александровна, — я хотела вас спросить (для того, собственно, и попросила вас сюда), давно ли вы знаете моего сына? Он говорил, кажется, что вы только сегодня откуда-то приехали?
Птицын объяснил,
обращаясь преимущественно
к Ивану Федоровичу, что у
князя пять месяцев тому назад умерла тетка, которой он никогда не знал лично, родная и старшая сестра матери
князя, дочь московского купца третьей гильдии, Папушина, умершего в бедности и в банкротстве.
— Знаю,
князь, знаю, то есть знаю, что, пожалуй, и не выполню; ибо тут надо сердце такое, как ваше, иметь. Да
к тому же и сам раздражителен и повадлив, слишком уж он свысока стал со мной иногда теперь
обращаться; то хнычет и обнимается, а то вдруг начнет унижать и презрительно издеваться; ну, тут я возьму, да нарочно полу-то и выставлю, хе-хе! До свиданья,
князь, ибо очевидно задерживаю и мешаю, так сказать, интереснейшим чувствам…
— Я тоже хочу, чтобы кончилась наконец эта гнусная претензия, — вскричала генеральша, — хорошенько их,
князь, не щади! Мне уши этим делом прожужжали, и я много крови из-за тебя испортила. Да и поглядеть любопытно. Позови их, а мы сядем. Аглая хорошо придумала. Вы об этом что-нибудь слышали,
князь? —
обратилась она
к князю Щ.
— Да, тех, тех самых, — быстро и с невежливым нетерпением перебил его черномазый, который вовсе, впрочем, и не
обращался ни разу
к угреватому чиновнику, а с самого начала говорил только одному
князю.
— И правда, — резко решила генеральша, — говори, только потише и не увлекайся. Разжалобил ты меня…
Князь! Ты не стоил бы, чтоб я у тебя чай пила, да уж так и быть, остаюсь, хотя ни у кого не прошу прощенья! Ни у кого! Вздор!.. Впрочем, если я тебя разбранила,
князь, то прости, если, впрочем, хочешь. Я, впрочем, никого не задерживаю, —
обратилась она вдруг с видом необыкновенного гнева
к мужу и дочерям, как будто они-то и были в чем-то ужасно пред ней виноваты, — я и одна домой сумею дойти…
— Николай Ардалионович! — чуть не умиленным голосом
обратился Лебедев
к Коле, — имея сообщить
князю о деле, касающемся собственно…
— Всё это не так, милый друг, — проговорил Иван Федорович, сильно волнуясь, — это… это почти невозможно, если это так, Глаша… Извините,
князь, извините, дорогой мой!.. Лизавета Прокофьевна! —
обратился он
к супруге за помощью, — надо бы… вникнуть…
— Я очень рад, что вас здесь встретил, Коля, —
обратился к нему
князь, — не можете ли вы мне помочь? — Мне непременно нужно быть у Настасьи Филипповны. Я просил давеча Ардалиона Александровича, но он вот заснул. Проводите меня, потому я не знаю ни улиц, ни дороги. Адрес, впрочем, имею: у Большого театра, дом Мытовцовой.
Князь обратился было
к голосу с дивана, но заговорила девушка и с самым откровенным видом на своем миловидном лице сказала...
—
Князь, — резко и неподвижно
обратилась к нему вдруг Настасья Филипповна, — вот здесь старые мои друзья, генерал да Афанасий Иванович, меня всё замуж выдать хотят. Скажите мне, как вы думаете: выходить мне замуж иль нет? Как скажете, так и сделаю.
— Что же вы про тех-то не скажете? — нетерпеливо
обратилась Вера
к отцу. — Ведь они, коли так, сами войдут: шуметь начали. Лев Николаевич, —
обратилась она
к князю, который взял уже свою шляпу, — там
к вам давно уже какие-то пришли, четыре человека, ждут у нас и бранятся, да папаша
к вам не допускает.
— Давеча, действительно, —
обратился к ней
князь, несколько опять одушевляясь (он, казалось, очень скоро и доверчиво одушевлялся), — действительно у меня мысль была, когда вы у меня сюжет для картины спрашивали, дать вам сюжет: нарисовать лицо приговоренного за минуту до удара гильотины, когда еще он на эшафоте стоит, пред тем как ложиться на эту доску.
— Ну, этот, положим, соврал. Один вас любит, а другой у вас заискивает; а я вам вовсе льстить не намерен, было бы вам это известно. Но не без смысла же вы: вот рассудите-ка меня с ним. Ну, хочешь, вот
князь нас рассудит? —
обратился он
к дяде. — Я даже рад,
князь, что вы подвернулись.
— Нет, знаете, лучше уж мне говорить! — с новым лихорадочным порывом продолжал
князь, как-то особенно доверчиво и даже конфиденциально
обращаясь к старичку.
В
князе была одна особенная черта, состоявшая в необыкновенной наивности внимания, с каким он всегда слушал что-нибудь его интересовавшее, и ответов, какие давал, когда при этом
к нему
обращались с вопросами.
— Да каким же образом, — вдруг
обратился он
к князю, — каким же образом вы (идиот! — прибавил он про себя), вы вдруг в такой доверенности, два часа после первого знакомства? Как так?
— Слышишь,
князь, —
обратилась к нему Настасья Филипповна, — вот как твою невесту мужик торгует.
— Ну, да ведь от иезуита же, все-таки выходит, что от иезуита! — подхватил старичок, рассмеявшись при приятном воспоминании. — Вы, кажется, очень религиозны, что так редко встретишь теперь в молодом человеке, — ласково
обратился он
к князю Льву Николаевичу, слушавшему раскрыв рот и всё еще пораженному; старичку видимо хотелось разузнать
князя ближе; по некоторым причинам он стал очень интересовать его.
— Он хорошо говорит, — заметила генеральша,
обращаясь к дочерям и продолжая кивать головой вслед за каждым словом
князя, — я даже не ожидала. Стало быть, все пустяки и неправда; по обыкновению. Кушайте,
князь, и рассказывайте: где вы родились, где воспитывались? Я хочу все знать; вы чрезвычайно меня интересуете.
— Я утверждал сейчас, только что пред вашим приходом,
князь, — продолжал Евгений Павлович, — что у нас до сих пор либералы были только из двух слоев, прежнего помещичьего (упраздненного) и семинарского. А так как оба сословия
обратились наконец в совершенные касты, в нечто совершенно от нации особливое, и чем дальше, тем больше, от поколения
к поколению, то, стало быть, и всё то, что они делали и делают, было совершенно не национальное…
— Не верьте ей,
князь, —
обратилась к нему генеральша, — она это нарочно с какой-то злости делает; она вовсе не так глупо воспитана; не подумайте чего-нибудь, что они вас так тормошат. Они, верно, что-нибудь затеяли, но они уже вас любят. Я их лица знаю.
Лебедев старался не пускать его
к князю и держать при себе;
обращался он с ним по-приятельски; по-видимому, они уже давно были знакомы.