Неточные совпадения
Они обе посмотрели на меня с полминуты, потом скрылись в коридор; но Каролина успела обернуться и еще
раз подарить меня улыбкой, а я пошел в свой 8-й
номер, держа поодаль от себя свечу; там отдавало немного пустотой и сыростью.
В этой другой был свободный
номер, и Нехлюдов в первый
раз после двух месяцев очутился опять в привычных условиях относительной чистоты и удобства.
Привалов еще
раз взглянул на своего братца, походившего на лакея из плохого ресторана, и отправился в свои
номера, где не был ровно двое суток.
Статьи Белинского судорожно ожидались молодежью в Москве и Петербурге с 25 числа каждого месяца. Пять
раз хаживали студенты в кофейные спрашивать, получены ли «Отечественные записки»; тяжелый
номер рвали из рук в руки. «Есть Белинского статья?» — «Есть», — и она поглощалась с лихорадочным сочувствием, со смехом, со спорами… и трех-четырех верований, уважений как не бывало.
В соседнем флигеле дома Мосолова помещался трактир Гусенкова, а во втором и третьем этажах — меблированные комнаты. Во втором этаже
номеров было около двадцати, а в верхнем — немного меньше. В первый
раз я побывал в них в 1881 году, у актера А. Д. Казакова.
Керосинка не
раз решала судьбу людей. Скажем, у актрисы А. есть керосинка. Актер Б., из соседнего
номера, прожился, обедая в ресторане. Случайный разговор в коридоре, разрешение изжарить кусок мяса на керосинке…
Раз, другой…
«За перекличку
номеров, кто сам не может, должен платить по гривеннику;
раз заплатит, другой
раз заплатит, а там и поймет, что это невыгодно.
Как не понравились ему давеча эта гостиница, эти коридоры, весь этот дом, его
номер, не понравились с первого взгляду; он несколько
раз в этот день с каким-то особенным отвращением припоминал, что надо будет сюда воротиться…
— Расчета тебе нет, Петр Васильич: дома-то больше добудешь. Проезжающие
номера открыл, а теперь, значит, открывай заведение с арфистками… В самый
раз для Фотьянки теперь подойдет. А сам похаживай петушком да командуй — всей и работы.
Белье содержалось в порядке особою кастеляншей; в наше время была m-me Скалой. У каждого была своя печатная метка:
номер и фамилия. Белье переменялось на теле два
раза, а у стола и на постель
раз в неделю.
— Ах, Захар! Опять «не полагается»! — весело воскликнул Горизонт и потрепал гиганта по плечу. — Что такое «не полагается»? Каждый
раз вы мне тычете этим самым своим «не полагается». Мне всего только на три дня. Только заключу арендный договор с графом Ипатьевым и сейчас же уеду. Бог с вами! Живите себе хоть один во всех
номерах. Но вы только поглядите, Захар, какую я вам привез игрушку из Одессы! Вы таки будете довольны!
Каждый
раз, когда у Андрея собирались товарищи на чтение нового
номера заграничной газеты или брошюры, приходил и Николай, садился в угол и молча слушал час, два. Кончив чтение, молодежь долго спорила, но Весовщиков не принимал участия в спорах. Он оставался дольше всех и один на один с Андреем ставил ему угрюмый вопрос...
Мой родитель был кучер Северьян, и хотя приходился он не из самых первых кучеров, потому что у нас их было большое множество, но, однако, он шестериком правил, и в царский проезд один
раз в седьмом
номере был, и старинною синею ассигнациею жалован.
Три-четыре
раза в день нужно было выходить из карцера: на топографические работы, на ротные учения, на стрельбу, на чистку оружия, на разборку и сборку всех многочисленных частей скорострельной пехотной винтовки системы Бердана, со скользящим затвором
номер второй, на долбление военных уставов — и потом возвращаться обратно под замок.
Со странным двойным чувством гордой радости и унижения увидел Александров свой
номер, ровно сотый, и как
раз последний; последняя девятка, дающая право на первый разряд.
Они поднялись еще на два марша. На лестничной площадке было так темно, что Николай Николаевич должен был два
раза зажигать спички, пока не разглядел
номера квартиры.
Памятна мне вечеринка перед днем пятидесятилетия журнала, где обсуждался выпуск большого юбилейного
номера. На нем Федор Иванович Шаляпин, еще начинавший только что свою карьеру, восхищал всех своим молодым голосом и в первый
раз в Москве на этой вечеринке спел «Дубинушку», а мы хором подпевали.
Часу в десятом вечера, окончив писать, я вышел в коридор, чтобы поразмяться, и, к великому своему удивлению, увидал, что как
раз против моего
номера отпирал дверь только что вернувшийся домой старик-коневод Василий Степанович, у которого когда-то, в дни скитаний и приключений моей молодости, я работал в зимовнике, заявив ему, что перед этим я служил в цирке при лошадях.
Дальше шли конфискации
номеров, штрафы по нескольку
раз в год по разным поводам; штрафы сменялись конфискациями и привлечениями к суду.
— Сколько
раз, по целому году там живал! — соврал камергер, ни
разу не бывавший за границей. — Но там
номера существуют при других условиях; там в так называемых chambres garnies [меблированные комнаты (франц.).] живут весьма богатые и знатные люди; иногда министры занимают даже помещения в отелях. Но вы решились в нашей полуазиатской Москве затеять то же, виват вам, виват! Вот что только можно сказать!
Затем в следующих
номерах был приведен портрет Дымы, на этот
раз в свите и бараньей шапке, как соотечественника исчезнувшей знаменитости.
И там на дворе от очевидцев я узнал, что рано утром 25 июня к дворнику прибежала испуганная Ванда и сказала, что у нее в
номере скоропостижно умер офицер. Одним из первых вбежал в
номер парикмахер И.А. Андреев, задние двери квартиры которого как
раз против дверей флигеля. На стуле, перед столом, уставленным винами и фруктами, полулежал без признаков жизни Скобелев. Его сразу узнал Андреев. Ванда молчала, сперва не хотела его называть.
Я
разом проглотил оба
номера, и скажу вам: двойственное чувство овладело мной по прочтении. С одной стороны, в душе — музыка, с другой — как будто больше чем следует в ретираде замечтался. И, надо откровенно сознаться, последнее из этих чувств, кажется, преобладает. По крайней мере, даже в эту минуту я все еще чувствую, что пахнет, между тем как музыки уж давным-давно не слыхать.
— Я не могу: в бане-то надо за
номер пять рубликов платить, а у меня Пентюхово-то уж в двух местах заложено… В одном месте по настоящему свидетельству, а в другой
раз мне Балалайкин состряпал… Послушай, однако ж, cousin! неужто я тебе так скоро надоела, что ты уж и гонишь меня?
Мы пили чай, второй
раз разговелись, чтобы поддержать компанию старику, изображавшему хозяина дома. На другой день я принес свой чемодан из соседних
номеров Голяшкина, излюбленных актерами. Федор вынул черную пару и белую полотняную и повесил в гардероб.
В первый
раз я увидел площадь в декабре 1875 года, когда приехал в Москву из Рязани ночью и остановился у приятеля, актера Селиванова, в его
номере, в «Челышах», так как у меня не было ни копейки денег.
В его кармане всегда имелись или свежие прокламации, или швейцарские издания, или последний
номер «Народной воли», о чем знали только его друзья. Я с ним познакомился и подружился впервые еще в 1876 году, когда служил в Кружке, и не
раз ночевал в его номеришке в «Чернышах», на Тверской.
После вечерней прогулки мы каждый
раз пили чай в ее
номере и разговаривали. Мы не боялись трогать старых, еще не заживших ран, — напротив, я почему-то даже испытывал удовольствие, когда рассказывал ей о своей жизни у Орлова или откровенно касался отношений, которые мне были известны и не могли быть от меня скрыты.
— Про нее, между прочим, рассказывают, — продолжала г-жа Петицкая, — и это не то что выдумка, а настоящее происшествие было:
раз она идет и встречает знакомого ей студента с узелком, и этакая-то хорошенькая, прелестная собой, спрашивает его: «Куда вы идете?» — «В баню!» — говорит. — «Ну так, говорит, и я с вами!» Пошла с ним в
номер и вымылась, и не то что между ними что-нибудь дурное произошло — ничего!.. Так только, чтобы показать, что стыдиться мужчин не следует.
Князь сидел в Петербурге в том же самом
номере гостиницы «Париж», в котором мы некогда в первый
раз с ним встретились.
Прежде всего она предположила заехать за Миклаковым; но, так как она и прежде еще того бывала у него несколько
раз в
номерах, а потому очень хорошо знала образ его жизни, вследствие чего, сколько ни была расстроена, но прямо войти к нему не решилась и предварительно послала ему сказать, что она приехала.
Но я помню
раз такой случай, что доктор Зеленский для какого-то больного потребовал вина и назначил его на рецепте словами: «такой-то
номер по прейскуранту Английского магазина».
Собралась целая куча народа: жанристы, пейзажисты и скульпторы, два рецензента из каких-то маленьких газет, несколько посторонних лиц. Начали пить и разговаривать. Через полчаса все уже говорили
разом, потому что все были навеселе. И я тоже. Помню, что меня качали и я говорил речь. Потом целовался с рецензентом и пил с ним брудершафт. Пили, говорили и целовались много и разошлись по домам в четыре часа утра. Кажется, двое расположились на ночлег в том же угольном
номере гостиницы «Вена».
Не успел я войти в отель, как швейцар и вышедший из своей комнаты обер-кельнер сообщили мне, что меня требуют, ищут, три
раза посылали наведываться: где я? — просят как можно скорее в
номер к генералу.
Не зная лично меня и не зная, кто написал эту статейку, он сказал один
раз в моем присутствии: «Никто еще, никогда не говаривал обо мне, то есть о моем даровании, так верно, как говорит, в последнем
номере „Московского вестника“, какой-то неизвестный барин».
— Много, доктор. Ведь масленица теперь, так каждый день приходится с тяжестями работать. А иногда, с утренними представлениями, и по два
раза в день. Да еще через день, кроме обыкновенного
номера, приходится бороться… Конечно, устанешь немного…
Ты иной
раз метаешься как угорелый, дело подчас так спутаешь, что сам сатана не разберет, в титуле поставишь маленькую букву, не выставишь ни числа, ни
номера».
Когда его партнер в ярко-шелковом костюме, расшитом атласными бабочками и сверкающими блестками, предлагал ему показать публике новый
номер, он, так и быть, соглашался, — «
раз вышел на манеж, надо же работать!» — но соглашался с унынием и недоверием: «Все равно это никому не интересно».
Но как
раз в эту минуту в
номер вошел босой коридорный мальчуган Федька с запиской от самого доктора, который в дружески веселом духе просил меня к себе на вечерок, то есть на чашку чая и на маленький домашний винтишко, уверяя, что будут только свои, что у них вообще все попросту, без церемоний, что регалий, лент и фраков можно не надевать и, наконец, что супругой доктора получена от мамаши из Белозерска замечательных достоинств семга, из которой и будет сооружен пирог.
Не тут-то было. Он ураганом ворвался ко мне в
номер, облобызал меня со стремительной радостью, поднял на руках с кровати, как ребенка, еще
раз облобызал и принялся тормошить. На него невозможно было сердиться. С мороза от него так вкусно пахло яблоками и еще чем-то здоровым, крепким, усы и борода были мокры, лицо горело свежим румянцем, глаза блестели.
Но вечером, у меня в
номере, он опять оживился. Тут я его спросил в первый
раз серьезным и положительным образом, что он, однако, намерен с собою делать дальше. До сих пор мы касались этого вопроса второпях, как-то разбросанно и фантастично.
Трилецкий. Для чего же врать, Вельзевул Буцефалович? Сколько вы мне дали денег, позвольте вас спросить? Припомните-ка! Съездил я к вам шесть
раз и получил только всего рубль, да еще порванный рубль… Хотел его нищему дать, да нищий не взял. «Порван, говорит, очень,
номеров нет!»
Да как же было устоять, когда и в Италии, и в Испании, и в Вене, и в Берлине, и в Париже, и в Лондоне известнейшие знатоки циркового дела писали, что такие цирковые
номера появляются лишь
раз в столетие и говорят об усердной, долгой, почти невозможной тренировке.
И так несколько кругов. Альберт не волнуется и не сердится. Он знает, что оставить
номер недоделанным никак нельзя. Это тоже закон цирка: в следующий
раз будет втрое труднее сделать. Альберт только звончее щелкает шамбарьерным бичом и настойчивее посылает Ольгу отрывистым: «Allez!» — и еще и еще круг за кругом делает лошадь, а Ольга все больше теряет уверенность и спокойствие… Мне становится ее жалко до слез. Альберт кажется мне мучителем.
На другой день Костюрину стало совестно, и он первый
раз за все время знакомства пришел в
номер к Чистякову, долго и смущенно оглядывался и хвалил комнату.
Пока он добрался до своего
номера, то садился отдыхать
раз пять…
И в первый
раз это будущее глянуло на меня зловеще и мрачно. Некоторое время я ходил совершенно растерянный, подавленный громадностью той ответственности, которая ждала меня в будущем. И везде я теперь находил свидетельства того, как во всех отношениях велика эта ответственность. Случайно мне попался
номер «Новостей терапии», и в нем я прочел следующее...
Средний фасад, как
раз против ворот, с большим балконом, уставленным цветами, занят был огромной столовой, бильярдной, читальней, курительной комнатой и конторой гостиницы, а соединенные с ним два больших крыла здания представляли собой ряд
номеров, выходивших на крытую веранду.
Появленье часов на столике объяснялось очень просто: воротясь в первый
раз в
номер, Меркулов бессознательно снял их и положил у постели, а потом и забыл.
В свой
номер прошел Василий Петрович, от нечего делать самовар потребовал и в другой
раз напился чаю.