Неточные совпадения
Сохранение пропорциональностей частей тела также не маловажно, ибо гармония есть первейший закон природы. Многие градоначальники обладают длинными руками, и за это со временем отрешаются от должностей; многие отличаются особливым развитием
иных оконечностей или же уродливою их малостью, и от того кажутся смешными или зазорными. Сего всемерно избегать надлежит, ибо
ничто так не подрывает власть, как некоторая выдающаяся или заметная для всех гнусность.
Впрочем, обе дамы нельзя сказать чтобы имели в своей натуре потребность наносить неприятность, и вообще в характерах их
ничего не было злого, а так, нечувствительно, в разговоре рождалось само собою маленькое желание кольнуть друг друга; просто одна другой из небольшого наслаждения при случае всунет
иное живое словцо: вот, мол, тебе! на, возьми, съешь!
—
Иной раз, право, мне кажется, что будто русский человек — какой-то пропащий человек. Нет силы воли, нет отваги на постоянство. Хочешь все сделать — и
ничего не можешь. Все думаешь — с завтрашнего дни начнешь новую жизнь, с завтрашнего дни примешься за все как следует, с завтрашнего дни сядешь на диету, — ничуть не бывало: к вечеру того же дни так объешься, что только хлопаешь глазами и язык не ворочается, как сова, сидишь, глядя на всех, — право и эдак все.
— В том-то <и дело>, что
ничего этого нет, — сказал Платонов. — Поверите ли, что
иной раз я бы хотел, чтобы это было, чтобы была какая-нибудь тревога и волненья. Ну, хоть бы просто рассердил меня кто-нибудь. Но нет! Скучно — да и только.
Видел он также, что этот человек в купеческом сюртуке
ничем, кроме косых глаз, не напоминает Лютова-студента, даже строй его речи стал
иным, — он уже не пользовался церковнославянскими словечками, не щеголял цитатами, он говорил по-московски и простонародно.
С одной может быть счастье, а с другой — несчастье; опять же и дом:
иной счастлив, а другой нет; в одном всё ко двору, а в другом
ничего не держится.
Иная вещь, подсвечник, лампа, транспарант, пресс-папье, стоит года три, четыре на месте —
ничего; чуть он возьмет ее, смотришь — сломалась.
Теперь, наблюдая Тушина ближе и совершенно бескорыстно, Райский решил, что эта мнимая «ограниченность» есть не что
иное, как равновесие силы ума с суммою тех качеств, которые составляют силу души и воли, что и то, и другое, и третье слито у него тесно одно с другим и
ничто не выдается, не просится вперед, не сверкает, не ослепляет, а тянет к себе медленно, но прочно.
Она любила,
ничего не требуя,
ничего не желая, приняла друга, как он есть, и никогда не представляла себе, мог ли бы или должен ли бы он быть
иным? бывает ли другая любовь или все так любят, как она?
Иной ковыряет в носу и
ничего не слушает.
Впрочем, скажу все: я даже до сих пор не умею судить ее; чувства ее действительно мог видеть один только Бог, а человек к тому же — такая сложная машина, что
ничего не разберешь в
иных случаях, и вдобавок к тому же, если этот человек — женщина.
— Твоя мать — совершенная противоположность
иным нашим газетам, у которых что ново, то и хорошо, — хотел было сострить Версилов поигривее и подружелюбнее; но у него как-то не вышло, и он только пуще испугал маму, которая, разумеется,
ничего не поняла в сравнении ее с газетами и озиралась с недоумением. В эту минуту вошла Татьяна Павловна и, объявив, что уж отобедала, уселась подле мамы на диване.
— Я это знаю от нее же, мой друг. Да, она — премилая и умная. Mais brisons-là, mon cher. Мне сегодня как-то до странности гадко — хандра, что ли? Приписываю геморрою. Что дома?
Ничего? Ты там, разумеется, примирился и были объятия? Cela va sanà dire. [Это само собой разумеется (франц.).] Грустно как-то к ним иногда бывает возвращаться, даже после самой скверной прогулки. Право,
иной раз лишний крюк по дождю сделаю, чтоб только подольше не возвращаться в эти недра… И скучища же, скучища, о Боже!
Один определил склонение магнитной стрелки, тот ходил отыскивать ближайший путь в другое полушарие, а
иные, не найдя
ничего, просто замерзли.
Извозчики, лавочники, кухарки, рабочие, чиновники останавливались и с любопытством оглядывали арестантку;
иные покачивали головами и думали: «вот до чего доводит дурное, не такое, как наше, поведение». Дети с ужасом смотрели на разбойницу, успокаиваясь только тем, что за ней идут солдаты, и она теперь
ничего уже не сделает. Один деревенский мужик, продавший уголь и напившийся чаю в трактире, подошел к ней, перекрестился и подал ей копейку. Арестантка покраснела, наклонила голову и что-то проговорила.
Никакая наука не может
ничего сказать о том, существуют ли или не существуют
иные миры, но только потому, что ученый, исключительно погруженный в этот данный ему мир, не имеет свободы духа, необходимой для признания других планов мира.
Алеша
ничего не ответил, точно и не слыхал; он шел подле Ракитина скоро, как бы ужасно спеша; он был как бы в забытьи, шел машинально. Ракитина вдруг что-то укололо, точно ранку его свежую тронули пальцем. Совсем не того ждал он давеча, когда сводил Грушеньку с Алешей; совсем
иное случилось, а не то, чего бы ему очень хотелось.
— А что будешь делать? Лгать не хочу — сперва очень томно было; а потом привыкла, обтерпелась —
ничего;
иным еще хуже бывает.
— Согласен, — отвечал он, — я с вами согласен. Да все же нужно такое, особенное расположение!
Иной мужика дерет как липку, и
ничего! а я… Позвольте узнать, вы сами из Питера или из Москвы?
Ты добрая девушка: ты не глупая девушка; но ты меня извини, я
ничего удивительного не нахожу в тебе; может быть, половина девушек, которых я знал и знаю, а может быть, и больше, чем половина, — я не считал, да и много их, что считать-то — не хуже тебя, а
иные и лучше, ты меня прости.
Иные из вас, — многие — господствуют над нами — это
ничего: ведь и многие лакеи властвуют над своими барами.
Он не острит отрицанием, не смешит дерзостью неверия, не манит чувственностью, не достает ни наивных девочек, ни вина, ни брильянтов, а спокойно влечет к убийству, тянет к себе, к преступленью — той непонятной силой, которой зовет человека в
иные минуты стоячая вода, освещенная месяцем, —
ничего не обещая в безотрадных, холодных, мерцающих объятиях своих, кроме смерти.
Иная восторженность лучше всяких нравоучений хранит от истинных падений. Я помню юношеские оргии, разгульные минуты, хватавшие иногда через край; я не помню ни одной безнравственной истории в нашем кругу,
ничего такого, отчего человек серьезно должен был краснеть, что старался бы забыть, скрыть. Все делалось открыто, открыто редко делается дурное. Половина, больше половины сердца была не туда направлена, где праздная страстность и болезненный эгоизм сосредоточиваются на нечистых помыслах и троят пороки.
Не спится министерству; шепчется «первый» с вторым, «второй» — с другом Гарибальди, друг Гарибальди — с родственником Палмерстона, с лордом Шефсбюри и с еще большим его другом Сили. Сили шепчется с оператором Фергуссоном… Испугался Фергуссон,
ничего не боявшийся, за ближнего и пишет письмо за письмом о болезни Гарибальди. Прочитавши их, еще больше хирурга испугался Гладстон. Кто мог думать, какая пропасть любви и сострадания лежит
иной раз под портфелем министра финансов?..
Болело ли сердце старика Сергеича о погибающем сыне — я сказать не могу, но, во всяком случае, ему было небезызвестно, что с Сережкой творится что-то неладное. Может быть, он говорил себе, что в «ихнем» звании всегда так бывает. Бросят человека еще несмысленочком в омут — он и крутится там.
Иной случайно вынырнет, другой так же случайно погибнет —
ничего не поделаешь. Ежели идти к барыне, просить ее, она скажет: «Об чем ты просишь? сам посуди, что ж тут поделаешь?.. Пускай уж…»
Бытописателей изображаемого мною времени являлось в нашей литературе довольно много; но я могу утверждать смело, что воспоминания их приводят к тем же выводам, как и мои. Быть может, окраска
иная, но факты и существо их одни и те же, а фактов ведь
ничем не закрасишь.
Дуняша. Не знаю уж как… Человек он смирный, а только
иной раз как начнет говорить,
ничего не поймешь. И хорошо, и чувствительно, только непонятно. Мне он как будто и нравится. Он меня любит безумно. Человек он несчастливый, каждый день что-нибудь. Его так и дразнят у нас: двадцать два несчастья…
— А вы полноте-ка! Не видали вы настоящих-то плясуний. А вот у нас в Балахне была девка одна, — уж и не помню чья, как звали, — так
иные, глядя на ее пляску, даже плакали в радости! Глядишь, бывало, на нее, — вот тебе и праздник, и боле
ничего не надо! Завидовала я ей, грешница!
Иррациональные переживания — этот предел «критицизма», — которые
иные произвольно называют мистикой, есть темный хаос, в котором
ничего нельзя узнать и назвать.
Ведь закономерность действия сил природы
ничего не говорит о невозможности существования
иных сил и
ничего не знает о том, что произойдет, когда
иные силы войдут в наш мир.
Нельзя ответственность за страдание и зло возлагать на других, на внешние силы, на власть, на социальные неравенства, на те или
иные классы: ответственны мы сами, как свободные сыны; наша греховность и наше творческое бессилие порождают дурную власть и социальные несправедливости, и
ничто не улучшается от одной внешней перемены власти и условий жизни.
Летят… Из мерзлого окна
Не видно
ничего,
Опасный гонит сон она,
Но не прогнать его!
Он волю женщины больной
Мгновенно покорил
И, как волшебник, в край
инойЕе переселил.
Тот край — он ей уже знаком, —
Как прежде неги полн,
И теплым солнечным лучом
И сладким пеньем волн
Ее приветствовал, как друг…
Куда ни поглядит:
«Да, это — юг! да, это юг!» —
Всё взору говорит…
Таким образом, вопрос о законности ставится здесь с бесстыдною прямотою: закон есть не что
иное, как воля самодура, и все должны ей подчиняться, а он не должен стесняться
ничем…
Но на вопрос: «В чем же состоит это новое слово»? — долгое время
ничего не отвечали, а потом сказали, что это новое слово есть не что
иное, как — что бы вы думали? — народность!
— Осел? Это странно, — заметила генеральша. — А впрочем,
ничего нет странного,
иная из нас в осла еще влюбится, — заметила она, гневливо посмотрев на смеявшихся девиц. — Это еще в мифологии было. Продолжайте, князь.
— А весь покраснел и страдает. Ну, да
ничего,
ничего, не буду смеяться; до свиданья. А знаете, ведь она женщина добродетельная, — можете вы этому верить? Вы думаете, она живет с тем, с Тоцким? Ни-ни! И давно уже. А заметили вы, что она сама ужасно неловка и давеча в
иные секунды конфузилась? Право. Вот этакие-то и любят властвовать. Ну, прощайте!
Паншин взял шляпу, поцеловал у Марьи Дмитриевны руку, заметил, что
иным счастливцам теперь
ничто не мешает спать или наслаждаться ночью, а ему придется до утра просидеть над глупыми бумагами, холодно раскланялся с Лизой (он не ожидал, что в ответ на его предложение она попросит подождать, — и потому дулся на нее) — и удалился.
—
Ничего, я подожду, ваше высокоблагородие, — смиренно отвечал Кишкин, предвкушая в недалеком будущем
иные отношения вот со стороны этого важного чина. — Маленький человек… Подожду.
Проходили годы;
ничем отрадным не навевало в нашу даль — там,на нашем западе, все шло тем же тяжелым ходом. Мы, грешные люди, стояли как поверстные столбы на большой дороге:
иные путники, может быть, иногда и взглядывали, но продолжали путь тем же шагом и в том же направлении…
Ты напрасно говоришь, что я 25 лет
ничего об тебе не слыхал. Наш директор писал мне о всех лицейских. Он постоянно говорил, что особенного происходило в нашем первом выпуске, — об
иных я и в газетах читал. Не знаю, лучше ли тебе в Балтийском море, но очень рад, что ты с моими. Вообще не очень хорошо понимаю, что у вас там делается, и это естественно. В России меньше всего знают, что в ней происходит. До сих пор еще не убеждаются, что гласность есть ручательство для общества, в каком бы составе оно ни было.
Странное дело, — эти почти бессмысленные слова ребенка заставили как бы в самом Еспере Иваныче заговорить неведомый голос: ему почему-то представился с особенной ясностью этот неширокий горизонт всей видимой местности, но в которой он однако погреб себя на всю жизнь; впереди не виделось никаких новых умственных или нравственных радостей, —
ничего, кроме смерти, и разве уж за пределами ее откроется какой-нибудь мир и источник
иных наслаждений; а Паша все продолжал приставать к нему с разными вопросами о видневшихся цветах из воды, о спорхнувшей целой стае диких уток, о мелькавших вдали селах и деревнях.
Наказание, милая маменька, не есть что-либо самостоятельное. Это не что
иное, как естественное и неизбежное последствие самого преступления — и
ничего более.
Думывал я иногда будто сам про себя, что бы из меня вышло, если б я был, примерно, богат или в чинах больших. И, однако, бьешься
иной раз целую ночь думавши, а все
ничего не выдумаешь. Не лезет это в голову никакое воображение, да и все тут. Окроме нового виц-мундира да разве чаю в трактире напиться —
ничего другого не сообразишь.
Иное время даже зло тебя разберет, что вот и хотенья-то никакого у тебя нет; однако как придет зло, так и уйдет, потому что и сам скорее во сне и в трудах забыться стараешься.
Пожалуй
иной и начнет рассказывать что ни на есть, однако, кроме «таперича» да «тово»,
ничего из него по времени и не вышибешь, потому как у него и в голове
ничего другого не обретается.
Лет за пятнадцать до смерти принял родитель иночество от некоего старца Агафангела, приходившего к нам из стародубских монастырей. С этих пор он
ничем уж не занимался и весь посвятил себя богу, а домом и всем хозяйством заправляла старуха мать, которую он и называл «посестрией». Помню я множество странников, посещавших наш дом: и невесть откуда приходили они! и из Стародуба, и с Иргиза, и с Керженца, даже до Афона доходили
иные; и всех-то отец принимал, всех чествовал и отпускал с милостыней.
Иной человек ума и преизбыточного, а идет, примерно, хоть по полю, и
ничего не замечает.
Иной, судя по моим действиям и по тем усилиям, которые я употребляю, чтобы овладеть доверием обвиняемого, подумает, что я в некотором роде крошечный Макиавель, а между тем я действительно только идеалист, и больше
ничего.
Иные на первых порах и совсем
ничего не получают.
Подобно хозяйственному мужику, сельскому священнику и помещику, мироед всю жизнь колотится около крох, не чувствуя под ногами
иной почвы и не усматривая впереди
ничего, кроме крох. Всех одинаково обступили мелочи, все одинаково в них одних видят обеспечение против угроз завтрашнего дня. Но поэтому-то именно мелочи, на общепринятом языке, и называются «делом», а все остальное — мечтанием, угрозою…
Он не знал
ничего другого; ни ум, ни чувство, ни воображение —
ничто не говорило ему об
иной жизни.