Неточные совпадения
Она услыхала порывистый звонок Вронского и поспешно утерла эти слезы, и
не только утерла слезы, но села к лампе и развернула книгу, притворившись спокойною. Надо было показать ему, что она недовольна тем, что он
не вернулся, как обещал, только недовольна, но никак
не показывать ему своего горя и, главное,
жалости о себе. Ей можно было жалеть о себе, но
не ему о ней. Она
не хотела борьбы, упрекала его за то, что он
хотел бороться, но невольно сама становилась в положение борьбы.
Алексей Александрович
хотел упомянуть про счет, который принесли ему, но голос его задрожал, и он остановился. Про этот счет, на синей бумаге, за шляпку, ленты, он
не мог вспомнить без
жалости к самому себе.
Нельзя, однако же, сказать, чтобы природа героя нашего была так сурова и черства и чувства его были до того притуплены, чтобы он
не знал ни
жалости, ни сострадания; он чувствовал и то и другое, он бы даже
хотел помочь, но только, чтобы
не заключалось это в значительной сумме, чтобы
не трогать уже тех денег, которых положено было
не трогать; словом, отцовское наставление: береги и копи копейку — пошло впрок.
И
хотя я и сам понимаю, что когда она и вихры мои дерет, то дерет их
не иначе как от
жалости сердца (ибо, повторяю без смущения, она дерет мне вихры, молодой человек, — подтвердил он с сугубым достоинством, услышав опять хихиканье), но, боже, что, если б она
хотя один раз…
Кабанов. Мечется тоже; плачет. Накинулись мы давеча на него с дядей, уж ругали, ругали — молчит. Точно дикий какой сделался. Со мной, говорит, что
хотите, делайте, только ее
не мучьте! И он к ней тоже
жалость имеет.
— Чехов и всеобщее благополучие через двести — триста лет? Это он — из любезности, из
жалости. Горький? Этот — кончен, да он и
не философ, а теперь требуется, чтоб писатель философствовал. Про него говорят — делец, хитрый, эмигрировал,
хотя ему ничего
не грозило. Сбежал из схватки идеализма с реализмом. Ты бы, Клим Иванович, зашел ко мне вечерком посидеть. У меня всегда народишко бывает. Сегодня будет. Что тебе тут одному сидеть? А?
— Вот видите, без моего «ума и сердца», сами договорились до правды, Иван Иванович! Мой «ум и сердце» говорили давно за вас, да
не судьба! Стало быть, вы из
жалости взяли бы ее теперь, а она вышла бы за вас — опять скажу — ради вашего… великодушия… Того ли вы
хотите? Честно ли и правильно ли это и способны ли мы с ней на такой поступок? Вы знаете нас…
И вот обвинитель ни за что
не хочет поверить в справедливость показания подсудимого, что соскочил он к старику Григорию из
жалости.
Увы, Мите и в голову
не пришло рассказать,
хотя он и помнил это, что соскочил он из
жалости и, став над убитым, произнес даже несколько жалких слов: «Попался старик, нечего делать, ну и лежи».
Раненные страданиями человеческими, исходящие от
жалости, проникнутые пафосом человечности,
не принимали империи,
не хотели власти, могущества, силы.
Но когда я, в марте месяце, поднялся к нему наверх, чтобы посмотреть, как они там „заморозили“, по его словам, ребенка, и нечаянно усмехнулся над трупом его младенца, потому что стал опять объяснять Сурикову, что он „сам виноват“, то у этого сморчка вдруг задрожали губы, и он, одною рукой схватив меня за плечо, другою показал мне дверь и тихо, то есть чуть
не шепотом, проговорил мне: „Ступайте-с!“ Я вышел, и мне это очень понравилось, понравилось тогда же, даже в ту самую минуту, как он меня выводил; но слова его долго производили на меня потом, при воспоминании, тяжелое впечатление какой-то странной, презрительной к нему
жалости, которой бы я вовсе
не хотел ощущать.
Она посмотрела на него ласково. И правда, она сегодня утром в первый раз за всю свою небольшую, но исковерканную жизнь отдала мужчине свое тело —
хотя и
не с наслаждением, а больше из признательности и
жалости, но добровольно,
не за деньги,
не по принуждению,
не под угрозой расчета или скандала. И ее женское сердце, всегда неувядаемое, всегда тянущееся к любви, как подсолнечник к свету, было сейчас чисто и разнежено.
Долго находился я в совершенном изумлении, разглядывая такие чудеса и вспоминая, что я видел что-то подобное в детских игрушках; долго простояли мы в мельничном амбаре, где какой-то старик, дряхлый и сгорбленный, которого называли засыпкой, седой и хворый, молол всякое хлебное ухвостье для посыпки господским лошадям; он был весь белый от мучной пыли; я начал было расспрашивать его, но, заметя, что он часто и задыхаясь кашлял, что привело меня в
жалость, я обратился с остальными вопросами к отцу: противный Мироныч и тут беспрестанно вмешивался,
хотя мне
не хотелось его слушать.
Сестрицу я любил сначала больше всех игрушек, больше матери, и любовь эта выражалась беспрестанным желаньем ее видеть и чувством
жалости: мне все казалось, что ей холодно, что она голодна и что ей хочется кушать; я беспрестанно
хотел одеть ее своим платьицем и кормить своим кушаньем; разумеется, мне этого
не позволяли, и я плакал.
Вот и все; кроме разве того, что эта сиротка возбудила во мне
жалость, да, кроме того, она и говорить со мной
не хотела, как будто сердилась.
Во мне, правда, хватило бы сил и самоотверженности быть вожатым, нянькой, сестрой милосердия при безвольном, опустившемся, нравственно разлагающемся человеке, но я ненавижу чувства
жалости и постоянно унизительного всепрощения и
не хочу, чтобы вы их во мне возбуждали.
— Я, — говорит, — давно это чуяла, что
не мила ему стала, да только совесть его
хотела узнать, думала: ничем ему
не досажу и догляжусь его
жалости, а он меня и пожалел…
Против отца теперь… как
хочешь, — продолжала она, больше и больше одушевляясь, — я ужасно его люблю; но когда что коснется тебя — я
жалости к нему
не чувствую.
Воротились мы в домы и долго ждали,
не передумает ли царь,
не вернется ли? Проходит неделя, получает высокопреосвященный грамоту; пишет государь, что я-де от великой
жалости сердца,
не хотя ваших изменных дел терпеть, оставляю мои государства и еду-де куда бог укажет путь мне! Как пронеслася эта весть, зачался вопль на Москве: «Бросил нас батюшка-царь! Кто теперь будет над нами государить!»
А теперь — теперь Вершина понимала, что Мурин будет настаивать на том, чтобы Марта вышла за него, и мешать этому Вершина
не хотела: какая-то словно материнская
жалость и нежность к этой девушке овладевала ею, и она думала, что принесет себя в жертву и уступит Марте Мурина.
Взглянув на тощую фигуру молодого человека, прежде цветущего румянцем здоровья, она почувствовала
жалость и многое сказала
не так резко,
не так строго, как
хотела.
Эти простые слова тронули Боброва.
Хотя его и связывали с доктором почти дружеские отношения, однако ни один из них до сих пор ни словом
не подтвердил этого вслух: оба были люди чуткие и боялись колючего стыда взаимных признаний. Доктор первый открыл свое сердце. Ночная темнота и
жалость к Андрею Ильичу помогли этому.
Евсей слышал хрип, глухие удары, понимал, что Раиса душит, тискает старика, а хозяин бьёт ногами по дивану, — он
не ощущал ни
жалости, ни страха, но
хотел, чтобы всё сделалось поскорее, и для этого закрыл ладонями глаза и уши.
В первой детской мальчики спали. Во второй детской няня зашевелилась,
хотела проснуться, и я представил себе то, чтò она подумает, узнав всё, и такая
жалость к себе охватила меня при этой мысли, что я
не мог удержаться от слез, и, чтобы
не разбудить детей, выбежал на цыпочках в коридор и к себе в кабинет, повалился на свой диван и зарыдал.
— Если я вас
не прогоняла, — отвечала она ясно и с расстановкой,
хотя в голосе ее слышалось едва заметное дрожание, — то единственно из
жалости.
Но Колесников уже
не хотел музыки: мутилась душа, и страшно было, что расплачется — от любви, от остро болючей
жалости к Саше, к матросику с его балалайкой, ко всем живущим. Прощался и уходил — смутный, тревожный, мучительно ищущий путей, как сама народная совесть, страшная в вековечном плену своем.
Почему-то, в свою очередь, о ней думали, что она непременно и в скором времени должна выйти замуж, и это обижало ее, — никакого мужа она
не хотела. И, вспоминая эти полушутливые разговоры свои с Мусей и то, что Муся теперь действительно обречена, она задыхалась от слез, от материнской
жалости. И всякий раз, как били часы, поднимала заплаканное лицо и прислушивалась, — как там, в тех камерах, принимают этот тягучий, настойчивый зов смерти.
Артамонов очень подружился с Утешителем. Время от времени на него снова стала нападать скука, вызывая в нём непобедимое желание пить. Напиваться у брата было стыдно, там всегда торчали чужие люди, а он особенно
не хотел показать себя пьяным Поповой. Дома Наталья в такие дни уныло сгибалась, угнетённо молчала; было бы лучше, если б она ругалась, тогда и самому можно бы ругать её. А так она была похожа на ограбленную и,
не возбуждая злобы, возбуждала чувство, близкое
жалости к ней; Артамонов шёл к Серафиму.
— Я оттуда…
хочу… совсем выйти, — начала было она, чтобы как-нибудь прервать молчанье, но, бедная! именно об этом-то и
не надо было начинать говорить в такую и без того глупую минуту, такому, и без того глупому, как я, человеку. Даже мое сердце заныло от
жалости на ее неумелость и ненужную прямоту. Но что-то безобразное подавило во мне тотчас же всю
жалость; даже еще подзадорило меня еще более: пропадай все на свете! Прошло еще пять минут.
Уходя из будки, я твердо сказал себе, что уже никогда больше
не приду в «гости» к Никифорычу, — отталкивал меня старик,
хотя и был интересен. Его слова о вреде
жалости очень взволновали и крепко въелись мне в память. Я чувствовал в них какую-то правду, но было досадно, что источник ее — полицейский.
— Да за что же вы меня-то мучите, за что же я-то терзаюсь? Вы, можно сказать, мои злодеи; в ком мое утешение? О чем я всегда старалась? Чтобы было все прилично… хорошо… что же на поверку вышло? Мерзость… скверность… подлость… Я девок своих за это секу и ссылаю в скотную. Бог с вами, бог вас накажет за ваши собственные поступки. Съездить
не хочешь! Лентяй ты, сударь, этакий тюфяк… ты решительно без всяких чувств,
жалости ни к кому
не имеешь!
Если вы, любимые сыны счастия,
хотите доказать Провидению свою признательность за дары Его; если чувствительное сердце ваше имеет нужду излиться в благотворениях, то
не на стогнах ищите предмета для оных — там нередко вредная праздность одевается рубищем бедности, чтобы обмануть
жалость и сострадание; но спешите в сей храм добродетели, принести ей чистые жертвы уделением вашего избытка, ибо Екатерина позволила вам благотворить вместе с Нею; там каждый дар ваш процветет и украсится сторичным плодом для святой пользы человечества.
К больным можно было безопасно входить только тем, у кого есть оленьи слезы или безоар — камень; но ни слез оленьих, ни камня безоара у Ивана Ивановича
не было, а в аптеках на Волховской улице камень
хотя, может быть, и водился, но аптекаря были — один из поляков, а другой немец, к русским людям надлежащей
жалости не имели и безоар-камень для себя берегли.
А брат смотрел на неё и думал, что она играет в скверную игру с этим мальчиком. В нём весь этот разговор вызвал ощущение скуки, и,
хотя ему жалко было Бенковского, эта
жалость не вмещала в себе сердечной теплоты.
Кипит в нас быстро молодости кровь;
Хотел бы ты во что б ни стало доблесть
Свою скорее показать; но разум
Иного требует. Ты призван, сын,
Русийским царством править. Нам недаром
Величие дается. Отказаться
От многого должны мы. Обо мне
Со Ксенией вы вместе толковали —
В одном вы
не ошиблись: неохотно
Ко строгости я прибегаю. Сердце
Меня склоняет милостивым быть.
Но если злая мне необходимость
Велит карать — я
жалость подавляю
И
не боюсь прослыть жестоким.
Таня. Фифка лает, есть
хочет; а она ругается на вас; какой, говорит, он злой.
Жалости, говорит, в нем нет. Ей давно обедать пора, а он
не несет!.. (Смеется.)
Затрепетал, как древесный лист, Хома:
жалость и какое-то странное волнение и робость, неведомые ему самому, овладели им; он пустился бежать во весь дух. Дорогой билось беспокойно его сердце, и никак
не мог он истолковать себе, что за странное, новое чувство им овладело. Он уже
не хотел более идти на хутора и спешил в Киев, раздумывая всю дорогу о таком непонятном происшествии.
Глафира. Я понимаю, что
жалость мою вы за обиду себе приняли бы. Нет, я
не жалею. А трудно мне понять — как это, почему? Жил человек свободно, читал книги какие
хотел…
Уж Саша дома. К тетке входит он,
Небрежно у нее целует руку.
«Чем кончился вчерашний ваш бостон?
Я б
не решился на такую скуку,
Хотя бы мне давали миллион.
Как ваши зубы?.. А Фиделька где же?
Она являться стала что-то реже.
Ей надоел наш модный круг, — увы,
Какая
жалость!.. Знаете ли вы,
На этих днях мы ждем к себе комету,
Которая несет погибель свету?..
— Нет, вы очень ошибаетесь. В вас говорит теперь
жалость и сострадание ко мне, но все равно. Если б я
не надеялся найти в себе силы устранить от вас всякий повод прийти со временем к сожалению об этой ошибке, я бы
не сказал вам того, что скажу сию секунду. Отвечайте мне прямо:
хотите ли вы быть моею женой?
Мы приехали в городок Борзну, на который теперь более тоже
не лежит главный путь к Киеву. Эта Борзна — до
жалости ничтожный и маленький городок, при первом взгляде на который становится понятен крайний предел того, до чего может быть мелка жизнь и глубока отчаянная скука.
Не тоска — чувство тяжелое, но живое, сочное и неподвижное, имеющее свои фазы и переходы, — а сухая скука, раздражающая человека и побуждающая его делать то, чего бы он ни за что
не хотел сделать.
Он уже
не скрывал от себя правды. Любви в нем
не было, даже просто
жалости, как ему еще вчера сказала Серафима на террасе…
Не хотел он и жалеть… Вся его страсть казалась ему чем-то грубо-плотским.
Прежний гимназист „Петька“ был перед ним, — все тот же, блудливый и трусливый, точно кот, — испугавшийся вынутого им жребия — насолить учителю Перновскому.
Жалости Теркин к нему
не почувствовал,
хотя дело шло, вероятно, о чем-нибудь поважнее перехвата тысячи рублей.
— Я тебе это говорю!
Не то что уж любви в тебе нет…
Жалости простой! Да я и
не хочу, чтобы меня жалели… И бояться нечего за меня: смерти больше искать
не стану… Помраченье прошло!.. Все, все предатели!
Ни одной минуты
не смущала Теркина боязнь, как бы Серафима «
не наложила на себя рук». Он спал крепко, проснулся в седьмом часу и, когда спросил себя: «как же с ней теперь быть?» — на сердце у него
не дрогнуло
жалости. Прощать ей он
не хотел, именно
не хотел, а
не то, что
не мог… И жить он с ней
не будет, пускай себе едет на все четыре стороны.
Нет, он
не так бездушен. Калерия
не позволила ему пойти с нею. Он сейчас же побежал бы туда, в избу Вонифатьевых, с радостью стал бы все делать, что нужно, даже обмывать грязных детей, прикладывать им припарки, давать лекарство.
Не хотел он допытываться у себя самого, что его сильнее тянет туда: она, желание показать ей свое мужество или
жалость к мужицким ребятишкам.
Внезапный взрыв страсти и раскаяния потряс его, и
жалость влилась в душу быстро, согрела его, перевернула взгляд на эту женщину, сложившийся в нем в течение года… Но порыва взять ее в объятия, осыпать поцелуями
не было. Он
не хотел обманывать себя и подогревать. Это заставило его тут же воздержаться от всякой неосторожной ласки.
— Да-с… — говорил он, увязывая после этой операции свои орудия, обагренные кровью Щипцова. — Прислали бы за мной, я и пришел бы… Насчет денег беспокоиться нечего… Я из
жалости… Где вам взять, ежели тот идол платить
не хочет? Таперя вот извольте капель этих принять. Вкусные капли! А таперя извольте маслица выпить. Касторка самая настоящая. Вот так! На здоровье! Ну, а таперя прощайте-с…
Палтусов встал и прошелся по гостиной. Он приехал на просительную записку генерала. Тот писал ему, что возлагает на него особую надежду. Сначала Палтусов
не хотел ехать… Долгушин, наверно, будет денег просить. Денег он
не даст и никогда
не давал. Заехал так, из
жалости, по дороге пришлось.
Не любит он его рожи, его тона, всей его болтовни.
— О, это было преинтересно, но все равно Marie и теперь такая же осталась: «мать Софья и о всех сохнет». Она ни Редстока
не ревновала к богу, ни Пашкова, и Толстого теперь
не ревнует: ей как будто они все сродни, а о самой о ней иначе нельзя сказать, как то, что
хотя она и сектантка и заблудшая овца, а все-таки в ней очень много доброты и
жалости к людям. Это лучше всей ее веры.