Неточные совпадения
"Было чего
испугаться глуповцам, — говорит по этому случаю летописец, — стоит перед ними человек роста невеликого, из себя
не дородный,
слов не говорит, а только криком кричит".
В речи, сказанной по этому поводу, он довольно подробно развил перед обывателями вопрос о подспорьях вообще и о горчице, как о подспорье, в особенности; но оттого ли, что в
словах его было более личной веры в правоту защищаемого дела, нежели действительной убедительности, или оттого, что он, по обычаю своему,
не говорил, а кричал, — как бы то ни было, результат его убеждений был таков, что глуповцы
испугались и опять всем обществом пали на колени.
Прекрасная полячка так
испугалась, увидевши вдруг перед собою незнакомого человека, что
не могла произнесть ни одного
слова; но когда приметила, что бурсак стоял, потупив глаза и
не смея от робости пошевелить рукою, когда узнала в нем того же самого, который хлопнулся перед ее глазами на улице, смех вновь овладел ею.
— Как! У меня вырывались такие
слова и словечки? — пренаивно
испугался вдруг Свидригайлов,
не обратив ни малейшего внимания на эпитет, приданный его намерениям.
Я
испугался и стал просить Ивана Игнатьича ничего
не сказывать коменданту; насилу его уговорил; он дал мне
слово, и я решился от него отступиться.
Илье Ильичу
не нужно было
пугаться так своего начальника, доброго и приятного в обхождении человека: он никогда никому дурного
не сделал, подчиненные были как нельзя более довольны и
не желали лучшего. Никто никогда
не слыхал от него неприятного
слова, ни крика, ни шуму; он никогда ничего
не требует, а все просит. Дело сделать — просит, в гости к себе — просит и под арест сесть — просит. Он никогда никому
не сказал ты; всем вы: и одному чиновнику и всем вместе.
Как бы то ни было, но в редкой девице встретишь такую простоту и естественную свободу взгляда,
слова, поступка. У ней никогда
не прочтешь в глазах: «теперь я подожму немного губу и задумаюсь — я так недурна. Взгляну туда и
испугаюсь, слегка вскрикну, сейчас подбегут ко мне. Сяду у фортепьяно и выставлю чуть-чуть кончик ноги…»
Хотя она была
не скупа, но обращалась с деньгами с бережливостью; перед издержкой задумывалась, была беспокойна, даже сердита немного; но, выдав раз деньги, тотчас же забывала о них, и даже
не любила записывать; а если записывала, так только для того, по ее
словам, чтоб потом
не забыть, куда деньги дела, и
не испугаться. Пуще всего она
не любила платить вдруг много, большие куши.
— Что с ним? — спросил Райский, глядя вслед Марку, —
не отвечал ни
слова и как бросился! Да и ты
испугалась:
не он ли уж это там стреляет!.. Я видал его там с ружьем… — добавил он, шутя.
Рассказывали про него, что будто бы он стал в этот месяц несравненно разумнее, даже суровее,
не пугался более,
не плакал и даже совсем ни разу
не произнес во все это время ни единого
слова об Анне Андреевне.
Я до сих пор
не понимаю, что у него тогда была за мысль, но очевидно, он в ту минуту был в какой-то чрезвычайной тревоге (вследствие одного известия, как сообразил я после). Но это
слово «он тебе все лжет» было так неожиданно и так серьезно сказано и с таким странным, вовсе
не шутливым выражением, что я весь как-то нервно вздрогнул, почти
испугался и дико поглядел на него; но Версилов поспешил рассмеяться.
Я и представить
не мог, чтобы можно было так
испугаться, как он, после этих
слов моих.
Одни слишком громко повторяли
слова, как будто с задором и выражением, говорящим: «а я всё-таки буду и буду говорить», другие же только шептали, отставали от священника и потом, как бы
испугавшись,
не во-время догоняли его; одни крепко-крепко, как бы боясь, что выпустят что-то, вызывающими жестами держали свои щепотки, а другие распускали их и опять собирали.
Начался Великий пост, а Маркел
не хочет поститься, бранится и над этим смеется: «Все это бредни, говорит, и нет никакого и Бога», — так что в ужас привел и мать и прислугу, да и меня малого, ибо хотя был я и девяти лет всего, но, услышав
слова сии,
испугался очень и я.
«То-то вот и есть, — отвечаю им, — это-то вот и удивительно, потому следовало бы мне повиниться, только что прибыли сюда, еще прежде ихнего выстрела, и
не вводить их в великий и смертный грех, но до того безобразно, говорю, мы сами себя в свете устроили, что поступить так было почти и невозможно, ибо только после того, как я выдержал их выстрел в двенадцати шагах,
слова мои могут что-нибудь теперь для них значить, а если бы до выстрела, как прибыли сюда, то сказали бы просто: трус, пистолета
испугался и нечего его слушать.
И с этими
словами вдруг вышел из кухни. А Феня выхода этого
испугалась чуть
не больше еще, чем когда он давеча вбежал и бросился на нее.
«У нас всё так, — говаривал А. А., — кто первый даст острастку, начнет кричать, тот и одержит верх. Если, говоря с начальником, вы ему позволите поднять голос, вы пропали: услышав себя кричащим, он сделается дикий зверь. Если же при первом грубом
слове вы закричали, он непременно
испугается и уступит, думая, что вы с характером и что таких людей
не надобно слишком дразнить».
—
Не пугайся, Катерина! Гляди: ничего нет! — говорил он, указывая по сторонам. — Это колдун хочет устрашить людей, чтобы никто
не добрался до нечистого гнезда его. Баб только одних он напугает этим! Дай сюда на руки мне сына! — При сем
слове поднял пан Данило своего сына вверх и поднес к губам. — Что, Иван, ты
не боишься колдунов? «Нет, говори, тятя, я козак». Полно же, перестань плакать! домой приедем! Приедем домой — мать накормит кашей, положит тебя спать в люльку, запоет...
Проговоря эти
слова, Вакула
испугался, подумав, что выразился все еще напрямик и мало смягчил крепкие
слова, и, ожидая, что Пацюк, схвативши кадушку вместе с мискою, пошлет ему прямо в голову, отсторонился немного и закрылся рукавом, чтобы горячая жижа с галушек
не обрызгала ему лица.
Вышедшая из богатой семьи, Агафья
испугалась серьезно и потихоньку принялась расстраивать своего мужа Фрола, смирного мужика, походившего характером на большака Федора. Вся беда была в том, что Фрол по старой памяти боялся отца, как огня, и
не смел сказать поперек
слова.
Не слушала таких речей молода купецка дочь, красавица писаная, и стала молить пуще прежнего, клясться, божиться и ротитися, что никакого на свете страшилища
не испугается и что
не разлюбит она своего господина милостивого, и говорит ему таковые
слова: «Если ты стар человек — будь мне дедушка, если середович — будь мне дядюшка, если же молод ты — будь мне названой брат, и поколь я жива — будь мне сердечный друг».
Все эти
слова солдата и вид комнат неприятно подействовали на Павла;
не без горести он вспомнил их светленький, чистенький и совершенно уже
не страшный деревенский домик. Ванька между тем расхрабрился: видя, что солдат, должно быть, очень барина его
испугался, — принялся понукать им и наставления ему давать.
Сын
испугался и озлобился, но озлобился больше, чем
испугался, и, склонив голову, скорым шагом пошел к двери. Федор Михайлович
не хотел бить его, но он был рад своему гневу и долго еще кричал, провожая сына, бранные
слова.
Но тут уж он до того
испугался, что она и
не рада была, что еще раз помянула. Трепеща и дрожа умолял он
не звать никого,
не предпринимать ничего; брал с нее
слово, уговаривал: «Никого, никого! Мы одни, только одни, nous partirons ensemble». [мы отправимся вместе (фр.).]
Отвечала
не спеша, но и
не задумываясь, тотчас же вслед за вопросом, а казалось, что все
слова её с трудом проходят сквозь одну какую-то густую мысль и обесцвечиваются ею. Так, говоря как бы
не о себе, однотонно и тускло, она рассказала, что её отец, сторож при казённой палате, велел ей, семнадцатилетней девице, выйти замуж за чиновника, одного из своих начальников; муж вскоре после свадьбы начал пить и умер в одночасье на улице,
испугавшись собаки, которая бросилась на него.
Я встрепенулся и остолбенел на месте. Я
испугался этого ужасного, позорного имени, тем более что сам
не мог дать себе отчета: слышу ли я это
слово вутри себя или… или я даже изловлен в интриганстве и подвергаюсь позорному обличению.
Один Опанас
не испугался; вышел он, по панскому
слову, с бандурой песни петь, стал бандуру настраивать, сам посмотрел сбоку на пана и говорит ему...
Илья понял, что она
испугалась его
слов, но
не верит в их правду. Он встал, подошёл к ней и сел рядом, растерянно улыбаясь. А она вдруг охватила его голову, прижала к своей груди и, целуя волосы, заговорила густым, грубым шёпотом...
Словом сказать, вопрос за вопросом, их набралось такое множество, что когда поступил на очередь вопрос о том, насколько счастлив или несчастлив человек, который,
не показывая кукиша в кармане, может свободно излагать мнения о мероприятиях становых приставов (по моему мнению, и это явление имеет право на внимание статистики), то Прокоп всплеснул руками и так
испугался, что даже заговорил по-французски.
— Да, пьяница, сам вижу, самому совестно, а
не могу удержаться: душеньку из меня тянет, барин… Все видят, как Савоська пьет, а никто
не видит, зачем Савоська пьет. У меня, может, на душе-то каменная гора лежит… Да!.. Ох, как мне тяжело бывает: жизни своей постылой
не рад. Хоть камень да в воду… Я ведь человека порешил, барин! — тихо прибавил Савоська и точно сам
испугался собственных
слов.
Я
испугался, хотя
не понимал значения этих
слов.
Я так
испугался, что
не мог промолвить ни одного
слова и дрожал всем телом.
Да, было всего, а главное — стала привыкать Охоня к старому воеводе, который тешил ее да баловал. Вот только кончил скверно: увидел игумена Моисея и продал с первого
слова, а еще сколько грозился против игумена. Обидно Охоне больше всего, что воевода
испугался и
не выстоял ее. Все бы по-другому пошло, кабы старик удержался.
Эти
слова заставили Охоню задрожать —
не боялась она ни солдат, ни воеводы, а тут
испугалась. Белоус так страшно посмотрел на нее, а сам смеется. Его сейчас же увели куда-то в другое подземелье, где приковал его к стене сам Кильмяк, пользовавшийся у воеводы безграничным доверием. На железном пруте остались башкир Аблай да слепец Брехун, которых и увели на старое место. Когда их подводили к двери, Брехун повернул свое неподвижное лицо и сказал воеводе...
— Юрий, успокойся… видишь, я равнодушно смотрю на потерю всего, кроме твоей нежности… я видела кровь, видела ужасные вещи, слышала
слова, которых бы ангелы
испугались… но на груди твоей всё забыто: когда мы переплывали реку на коне, и ты держал меня в своих объятиях так крепко, так страстно, я
не позавидовала бы ни царице, ни райскому херувиму… я
не чувствовала усталости, следуя за тобой сквозь колючий кустарник, перелезая поминутно через опрокинутые рогатые пни… это правда, у меня нет ни отца, ни матери…
О! я вам отвечаю, что Борис Петрович больше
испугался, чем неопытный должник, который в первый раз, обшаривая пустые карманы, слышит за дверьми шаги и кашель чахоточного кредитора; бог знает, что прочел Палицын на замаранных листках своей совести, бог знает, какие образы теснились в его воспоминаниях —
слово смерть, одно это
слово, так ужаснуло его, что от одной этой кровавой мысли он раза три едва
не обеспамятел, но его спасло именно отдаление всякой помощи: упав в обморок, он также боялся умереть.
«Правда ли, правда ли, мама, — спросила я ее, — этот бука пахучий (так я звала Ивана Матвеича) мой папа?» Матушка
испугалась чрезвычайно, зажала мне рот… «Никогда, никому
не говори об этом, слышишь, Сусанна, слышишь — ни
слова!..» — твердила она трепетным голосом, крепко прижимая мою голову к своей груди…
Старик ни разу в жизни
не бранил и
не наказывал детей и
не допускал даже мысли, чтобы кто-нибудь из семейства мог говорить ему грубые
слова или держать себя непочтительно; и теперь он очень
испугался, побежал в дом и спрятался там за шкафом. А Варвара так оторопела, что
не могла подняться с места, а только отмахивалась обеими руками, точно оборонялась от пчелы.
Ну, ну,
не сердись,
не сердись, — продолжала она,
пугаясь своих
слов и целуя ему руки.
Вера, вероятно,
испугалась, потому что побледнела, но, по своему обыкновению,
не произнесла ни
слова, подобрала платье и поставила носки на перекладину лодки.
К тому же уехать после вчерашней ссоры,
не сказавши ей ни одного
слова, было бы
не совсем тактично: она может подумать, что я
испугался ее, и, пожалуй, мысль, что она выжила меня из моего дома, будет тяготить ее.
У чорта кончик хвоста так резво забегал по плотине, что даже Харько заметил. Он выпустил клуб дыму прямо чорту в лицо и будто нечаянно прищемил хвост ногою. Чорт подпрыгнул и завизжал, как здоровая собака: оба
испугались, у обоих раскрылись глаза, и оба стояли с полминуты, глядя друг на друга и
не говоря ни одного
слова.
Погуляев. Да и мне все равно, только если вы ее любите, так одну
не пускайте по улицам ходить. Кто захочет впутываться в историю, заступаться на улице за постороннюю девушку; а обидеть охотники всегда найдутся. Вот нынче, сейчас, какие-то господа подхватили ее на бульваре под руки, она так
испугалась, что и
слова не вымолвит, а они идут, песенки распевают да на всех посматривают. Хорошо, что я подъехал.
— Теперешний человек особой цены для меня
не имеет, да и для тебя, наверно, тоже, так что если он
слов испугается и отойдёт — с богом! Нам — что потвёрже, пожиловатей. Для того дела, которое затеяно жизнью, — как выходит по всем книгам и по нашему разумению — самой вселенской хозяйкою жизнью, так? Ну, для этого дела нужны люди крепкие, стойкие, железных костей люди — верно?
Одно немного странно поражало его слушателей: в рассказах своих он часто говорил
слова, которые,
не считаясь предосудительными в его обществе, здесь были несколько смелы, причем Анна Федоровна
пугалась немного, а Лиза до ушей краснела; но граф
не замечал этого и был всё так же спокойно прост и любезен.
Какое страшное Мане-фекел вылетело из ваших уст!.. Коммунизм в основании! Сила, основанная на разделе земель! И вы
не испугались ваших собственных
слов?
Он повествовал (преимущественно нежному полу) о том, как один и ничем
не вооруженный смело входил в разъяренную и жаждущую огня и крови толпу мятежников, как один своей бесстрашною грудью боролся противу нескольких тысяч зверей, которые
не испугались даже и других боевых залпов батальона, а он одним своим взглядом и
словом, одним присутствием духа сделал то, что толпа
не осмелилась его и пальцем тронуть.
Лариса промолчала и всю ночь
пугалась во сне похищения. Горданов ей был страшен как демон, и она даже должна была проснуться с отчаянным криком, потому что видела себя лежащею на руке Павла Николаевича и над собою его черные глаза и смуглый облик, который все разгорался и делался сначала медным, потом красноогненным и жег ее,
не говоря ей ни
слова.
— Дай мне воды… скорей, скорей воды! — И жадно глотая глоток за глотком, она продолжала шепотом: — бога ради
не бойся меня и ничего
не пугайся…
Не зови никого…
не надо чужих… Это пройдет… Мне хуже, если меня боятся… Зачем чужих? Когда мы двое… мы… — При этих
словах она сделала усилие улыбнуться и пошутила: «Какое счастье: ночь и мы одни!» Но ее сейчас же снова передернуло, и она зашипела...
Висленев это видел и понимал, что путешественница чем-то сильно взволнована, но он этого
не приписывал своим
словам, — до того он сам привык к их ничтожеству, —
не соединял он этого и с резким ответом, с которым Глафира вышла из вагона, — это тоже для него была
не новость и даже
не редкость; но он очень
испугался, когда послышался последний звонок и вслед затем поезд тронулся одновременно с кондукторским свистком, а Глафира
не входила.