Неточные совпадения
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы
не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он
по-русски ни слова
не знает.
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо. Я
не знаю твоей книжки, однако читай ее, читай. Кто написал Телемака, тот пером своим нравов развращать
не станет. Я боюсь для вас нынешних мудрецов. Мне случилось читать из них все то, что переведено
по-русски. Они, правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание видеть тебя столько счастливу, сколько в свете быть возможно.
— Непременно ты возьми эту комнатку, — сказала она Вронскому
по-русски и говоря ему ты, так как она уже поняла, что Голенищев в их уединении сделается близким человеком и что пред ним скрываться
не нужно.
— Простите меня, что я приехал, но я
не мог провести дня,
не видав вас, — продолжал он по-французски, как он всегда говорил, избегая невозможно-холодного между ними вы и опасного ты
по-русски.
― Вот ты всё сейчас хочешь видеть дурное.
Не филантропическое, а сердечное. У них, то есть у Вронского, был тренер Англичанин, мастер своего дела, но пьяница. Он совсем запил, delirium tremens, [белая горячка,] и семейство брошено. Она увидала их, помогла, втянулась, и теперь всё семейство на ее руках; да
не так, свысока, деньгами, а она сама готовит мальчиков
по-русски в гимназию, а девочку взяла к себе. Да вот ты увидишь ее.
— Да я
не хочу знать! — почти вскрикнула она. —
Не хочу. Раскаиваюсь я в том, что сделала? Нет, нет и нет. И если б опять то же, сначала, то было бы то же. Для нас, для меня и для вас, важно только одно: любим ли мы друг друга. А других нет соображений. Для чего мы живем здесь врозь и
не видимся? Почему я
не могу ехать? Я тебя люблю, и мне всё равно, — сказала она
по-русски, с особенным, непонятным ему блеском глаз взглянув на него, — если ты
не изменился. Отчего ты
не смотришь на меня?
— Ведь этакий народ! — сказал он, — и хлеба
по-русски назвать
не умеет, а выучил: «Офицер, дай на водку!» Уж татары по мне лучше: те хоть непьющие…
Ее воспитывала англичанка-гувернантка,
не знавшая ни слова
по-русски.
Я знаю: дам хотят заставить
Читать
по-русски. Право, страх!
Могу ли их себе представить
С «Благонамеренным» в руках!
Я шлюсь на вас, мои поэты;
Не правда ль: милые предметы,
Которым, за свои грехи,
Писали втайне вы стихи,
Которым сердце посвящали,
Не все ли, русским языком
Владея слабо и с трудом,
Его так мило искажали,
И в их устах язык чужой
Не обратился ли в родной?
Еще предвижу затрудненья:
Родной земли спасая честь,
Я должен буду, без сомненья,
Письмо Татьяны перевесть.
Она
по-русски плохо знала,
Журналов наших
не читала,
И выражалася с трудом
На языке своем родном,
Итак, писала по-французски…
Что делать! повторяю вновь:
Доныне дамская любовь
Не изъяснялася
по-русски,
Доныне гордый наш язык
К почтовой прозе
не привык.
Herr Frost был немец, но немец совершенно
не того покроя, как наш добрый Карл Иваныч: во-первых, он правильно говорил
по-русски, с дурным выговором — по-французски и пользовался вообще, в особенности между дамами, репутацией очень ученого человека; во-вторых, он носил рыжие усы, большую рубиновую булавку в черном атласном шарфе, концы которого были просунуты под помочи, и светло-голубые панталоны с отливом и со штрипками; в-третьих, он был молод, имел красивую, самодовольную наружность и необыкновенно видные, мускулистые ноги.
Несмотря на то, что княгиня поцеловала руку бабушки, беспрестанно называла ее ma bonne tante, [моя добрая тетушка (фр.).] я заметил, что бабушка была ею недовольна: она как-то особенно поднимала брови, слушая ее рассказ о том, почему князь Михайло никак
не мог сам приехать поздравить бабушку, несмотря на сильнейшее желание; и, отвечая
по-русски на французскую речь княгини, она сказала, особенно растягивая свои слова...
a тут-то, как назло, так и хочется болтать
по-русски; или за обедом — только что войдешь во вкус какого-нибудь кушанья и желаешь, чтобы никто
не мешал, уж она непременно: «Mangez donc avec du pain» или «Comment ce que vous tenez votre fourchette?» [«Ешьте же с хлебом», «Как вы держите вилку?» (фр.)] «И какое ей до нас дело! — подумаешь.
— Никакой шум и драки у меня
не буль, господин капитэн, — затараторила она вдруг, точно горох просыпали, с крепким немецким акцентом, хотя и бойко
по-русски, — и никакой, никакой шкандаль, а они пришоль пьян, и это я все расскажит, господин капитэн, а я
не виноват… у меня благородный дом, господин капитэн, и благородное обращение, господин капитэн, и я всегда, всегда сама
не хотель никакой шкандаль.
Катерина Ивановна хоть и улыбнулась, но тотчас же заметила, что Амалии Ивановне
не следует
по-русски анекдоты рассказывать.
Старый башкирец молчал и глядел на коменданта с видом совершенного бессмыслия. «Что же ты молчишь? — продолжал Иван Кузмич, — али бельмес
по-русски не разумеешь? Юлай, спроси-ка у него по-вашему, кто его подослал в нашу крепость?»
К тому же
не был он (по его выражению) и врагом бутылки, то есть (говоря
по-русски) любил хлебнуть лишнее.
—
Не находите ли вы, — начал Аркадий, — что ясень
по-русски очень хорошо назван: ни одно дерево так легко и ясно
не сквозит на воздухе, как он.
— Наши герцогини так
по-русски не говорят, — заметил Аркадий.
По-русски он говорил
не торопясь, проглатывая одни слоги, выпевая другие, — чувствовалось, что он честно старается говорить правильно. Почти все фразы он облекал в форму вопросов...
— Я думаю, это — очень
по-русски, — зубасто улыбнулся Крэйтон. — Мы, британцы, хорошо знаем, где живем и чего хотим. Это отличает нас от всех европейцев. Вот почему у нас возможен Кромвель, но
не было и никогда
не будет Наполеона, вашего царя Петра и вообще людей, которые берут нацию за горло и заставляют ее делать шумные глупости.
—
По-русски интересно чувствуют, но думают неудачно, зависимо,
не оригинально.
«Свободным-то гражданином, друг мой, человека
не конституции,
не революции делают, а самопознание. Ты вот возьми Шопенгауэра, почитай прилежно, а после него — Секста Эмпирика о «Пирроновых положениях».
По-русски, кажется, нет этой книги, я по-английски читала, французское издание есть. Выше пессимизма и скепсиса человеческая мысль
не взлетала, и,
не зная этих двух ее полетов, ни о чем
не догадаешься, поверь!»
— Так очень многое кончается в жизни. Один человек в Ливерпуле обнял свою невесту и выколол булавкой глаз свой, — это его
не очень огорчило. «Меня хорошо кормит один глаз», — сказал он, потому что был часовщик. Но невеста нашла, что одним глазом он может оценить только одну половинку ее, и
не согласилась венчаться. — Он еще раз вздохнул и щелкнул языком: —
По-русски это — прилично, но, кажется, неинтересно…
— В Полтавской губернии приходят мужики громить имение. Человек пятьсот.
Не свои — чужие; свои живут, как у Христа за пазухой. Ну вот, пришли, шумят, конечно. Выходит к ним старик и говорит: «Цыцте!» — это
по-русски значит: тише! — «Цыцте, Сергий Михайлович — сплять!» — то есть — спят. Ну-с, мужики замолчали, потоптались и ушли! Факт, — закончил он квакающим звуком успокоительный рассказ свой.
— Нет, ты, Фиона Митревна, послушай! — кричит Усов. — Приехал в Васильсурск испанец дубовую клепку покупать, говорит только по-своему да по-французски. Ну, Васильсурску
не учиться же по-испански, и начали испанца
по-русски учить. Ну, знаешь, и — научили…
— «Война тянется, мы все пятимся и к чему придем — это непонятно. Однако поговаривают, что солдаты сами должны кончить войну. В пленных есть такие, что говорят
по-русски. Один фабричный работал в Питере четыре года, он прямо доказывал, что другого средства кончить войну
не имеется, ежели эту кончат, все едино другую начнут. Воевать выгодно, военным чины идут, штатские деньги наживают. И надо все власти обезоружить, чтобы утверждать жизнь всем народом согласно и своею собственной рукой».
«Дурак, —
по-русски, широко; по глупости несколько навязчив, но
не нахал и добродушен», — определил Самгин и почти ежедневно убеждался, что определил правильно.
— Да,
по-русски — это смешно и немножко — свинство, но у них — только естественно. Вообще французам совершенно
не свойственно лицемерие.
Не нужно быть большевиком, марксистом
по-русски, анархо-марксистом для того, чтоб видеть: власть крупных собственников становится пагубной, разрушающей, а
не творящей.
Отец его, провинциальный подьячий старого времени, назначал было сыну в наследство искусство и опытность хождения по чужим делам и свое ловко пройденное поприще служения в присутственном месте; но судьба распорядилась иначе. Отец, учившийся сам когда-то
по-русски на медные деньги,
не хотел, чтоб сын его отставал от времени, и пожелал поучить чему-нибудь, кроме мудреной науки хождения по делам. Он года три посылал его к священнику учиться по-латыни.
Вот тебе и драма, любезный Борис Павлович: годится ли в твой роман? Пишешь ли ты его? Если пишешь, то сократи эту драму в двух следующих словах. Вот тебе ключ, или «le mot de l’enigme», [ключ к загадке (фр.).] — как говорят здесь русские люди, притворяющиеся
не умеющими говорить
по-русски и воображающие, что говорят по-французски.
— Только вот беда, — продолжал Леонтий, — к книгам холодна. По-французски болтает проворно, а дашь книгу, половины
не понимает;
по-русски о сю пору с ошибками пишет. Увидит греческую печать, говорит, что хорошо бы этакий узор на ситец, и ставит книги вверх дном, а по-латыни заглавия
не разберет. Opera Horatii [Сочинения Горация (лат.).] — переводит «Горациевы оперы»!..
Входит барыня: видим, одета уж очень хорошо, говорит-то хоть и
по-русски, но немецкого как будто выговору: „Вы, говорит, публиковались в газете, что уроки даете?“ Так мы ей обрадовались тогда, посадили ее, смеется так она ласково: „
Не ко мне, говорит, а у племянницы моей дети маленькие; коли угодно, пожалуйте к нам, там и сговоримся“.
Ну, натурально, как подкопали, камню-то
не на чем стоять, равновесие-то и покачнулось; а как покачнулось равновесие, они камушек-то с другой стороны уже руками понаперли, этак на ура,
по-русски: камень-то и бух в яму!
Повторю, очень трудно писать
по-русски: я вот исписал целых три страницы о том, как я злился всю жизнь за фамилию, а между тем читатель наверно уж вывел, что злюсь-то я именно за то, что я
не князь, а просто Долгорукий. Объясняться еще раз и оправдываться было бы для меня унизительно.
Они написали на бумаге по-китайски: «Что за люди? какого государства, города, селения? куда идут?» На катере никто
не знал по-китайски и написали им
по-русски имя фрегата, год, месяц и число.
«
Не толкуй», — сказали они, то есть: «
Не знаем
по-русски».
Я хотел заговорить с ним
по-русски, но он
не помнит ни слова.
Начинается крик, шум, угрозы, с одной стороны
по-русски, с другой — энергические ответы и оправдания по-голландски, или по-английски, по-немецки. Друг друга в суматохе
не слышат,
не понимают, а кончится все-таки тем, что расцепятся, — и все смолкнет: корабль нем и недвижим опять; только часовой задумчиво ходит с ружьем взад и вперед.
«Нет, русская; а мы жили все с якутами, так вот дети
по-русски и
не говорят».
Но денька два-три прошли, перемены
не было: тот же ветер нес судно, надувая паруса и навевая на нас прохладу.
По-русски приличнее было бы назвать пассат вечным ветром. Он от века дует одинаково, поднимая умеренную зыбь, которая
не мешает ни читать, ни писать, ни думать, ни мечтать.
— Она
не говорит
по-русски», — прибавил он.
Дорогу эту можно назвать прекрасною для верховой езды, но только
не в грязь. Мы легко сделали тридцать восемь верст и слезали всего два раза, один раз у самого Аяна, завтракали и простились с Ч. и Ф., провожавшими нас, в другой раз на половине дороги полежали на траве у мостика, а потом уже ехали безостановочно. Но тоска: якут-проводник, едущий впереди, ни слова
не знает
по-русски, пустыня тоже молчит, под конец и мы замолчали и часов в семь вечера молча доехали до юрты, где и ночевали.
Мне наскучил якутский язык, я обрадовался русскому, даже и этому, хотя
не все и
по-русски понимал.
«А
по-русски не выходит», — отвечают ему.
«А вы куда изволите: однако в город?» — спросил он. «Да, в Якутск. Есть ли перевозчики и лодки?» — «Как
не быть! Куда девается? Вот перевозчики!» — сказал он, указывая на толпу якутов, которые стояли поодаль. «А лодки?» — спросил я, обращаясь к ним. «Якуты
не слышат
по-русски», — перебил смотритель и спросил их по-якутски. Те зашевелились, некоторые пошли к берегу, и я за ними. У пристани стояли четыре лодки. От юрты до Якутска считается девять верст: пять водой и четыре берегом.
Но «commendante de bahia» ни по-французски, ни по-английски
не говорил,
по-русски ни слова, а я знал по-испански одно: fonda, да, пожалуй, еще другое — muchacho, которое узнал в отеле и которое значит мальчик.
— «Отлично надеюсь»! — передразнил Ляховский. — Вы говорить-то сначала выучитесь
по-русски…
Не сегодня завтра Веревкин отправится хлопотать по опеке, ну, на что же вы надеетесь, позвольте полюбопытствовать?
Горький, как типичный русский интеллигент, воспринял европейскую науку слишком
по-русски и поклонился ей по-восточному, а
не по-западному, как никогда
не поклоняется тот, кто создает науку.