Неточные совпадения
— Я
понимаю именно такую охоту, — говорила Зося. — Это совсем
не то, что убивать птицу из-под собаки… Охота с ружьем — бойня. А здесь есть риск, есть
опасность.
Доктор Герценштубе и встретившийся Ивану Федоровичу в больнице врач Варвинский на настойчивые вопросы Ивана Федоровича твердо отвечали, что падучая болезнь Смердякова несомненна, и даже удивились вопросу: «
Не притворялся ли он в день катастрофы?» Они дали ему
понять, что припадок этот был даже необыкновенный, продолжался и повторялся несколько дней, так что жизнь пациента была в решительной
опасности, и что только теперь, после принятых мер, можно уже сказать утвердительно, что больной останется в живых, хотя очень возможно (прибавил доктор Герценштубе), что рассудок его останется отчасти расстроен «если
не на всю жизнь, то на довольно продолжительное время».
Осмотрев больного тщательно (это был самый тщательный и внимательный доктор во всей губернии, пожилой и почтеннейший старичок), он заключил, что припадок чрезвычайный и «может грозить
опасностью», что покамест он, Герценштубе, еще
не понимает всего, но что завтра утром, если
не помогут теперешние средства, он решится принять другие.
Люди разгружали лодку, сушили одежду и грелись у огня. Лица их были серьезны. Каждый
понимал, что мы только что избегли смертельной
опасности и потому было
не до шуток.
Сидя в этой уютной комнатке, обитой голубыми обоями, с диваном, кроватью, столом, на котором лежат бумаги, стенными часами и образом, перед которым горит лампадка, глядя на эти признаки жилья и на толстые аршинные балки, составлявшие потолок, и слушая выстрелы, казавшиеся слабыми в блиндаже, Калугин решительно
понять не мог, как он два раза позволил себя одолеть такой непростительной слабости; он сердился на себя, и ему хотелось
опасности, чтобы снова испытать себя.
— Эта
опасность («про какую он говорит
опасность, сидя на Северной», подумал Козельцов), лишения, ничего достать нельзя, — продолжал он, обращаясь всё к Володе. — И что вам за охота, я решительно вас
не понимаю, господа! Хоть бы выгоды какие-нибудь были, а то так. Ну, хорошо ли это, в ваши лета вдруг останетесь калекой на всю жизнь?
— Я
понимаю, что вы уж слишком заигрались, — упорно продолжал Петр Степанович, — но ведь это
не скандальчики с Юлией Михайловной. Я собрал вас сюда, господа, чтобы разъяснить вам ту степень
опасности, которую вы так глупо на себя натащили и которая слишком многому и кроме вас угрожает.
— Ну, а я так нет!.. Я
не таков! — возразил, смеясь, Ченцов. —
Не знаю, хорошее ли это качество во мне или дурное, но только для меня без препятствий, без борьбы, без некоторых
опасностей, короче сказать, без того, чтобы это был запрещенный, а
не разрешенный плод, женщины
не существует: всякая из них мне покажется тряпкой и травою безвкусной, а с женою, вы
понимаете, какие же могут быть препятствия или
опасности?!.
—
Не я-с говорю это, я во сне бы никогда
не посмел подумать того, — отвечал ей немного уже опешивший Тулузов, — но это могут сказать другие, и, главное, может таким образом
понять правительство, которое зорко следит за подобными отношениями и обеспечивает крепостных людей от подобного самоуправства: сын этого Власия, как вы сами видели,
не из смирных; грубиян и проходимец великий; он найдет себе заступу, и вам может угрожать
опасность, что у вас отберут ваше имение в опеку.
—
Не понимаю я чего-то, — заявил Кожемякин, напряжённо сморщив лицо, — какая
опасность? Ежели все люди начинают
понимать общий свой интерес…
Ветер дул в спину. По моему расчету, через два часа должен был наступить рассвет. Взглянув на свои часы с светящимся циферблатом, я увидел именно без пяти минут четыре. Ровное волнение
не представляло
опасности. Я надеялся, что приключение окончится все же благополучно, так как из разговоров на «Бегущей» можно было
понять, что эта часть океана между Гарибой и полуостровом весьма судоходна. Но больше всего меня занимал теперь вопрос, кто и почему сел со мной в эту дикую ночь?
Хотя Кирша был и запорожским казаком, но
понимал, однако ж, что нельзя было Юрию в одно и то же время мстить Шалонскому и быть мужем его дочери; а по сей-то самой причине он решился до времени молчать,
не упуская, впрочем, из виду главнейшей своей цели, то есть спасения Юрия от грозящей ему
опасности.
Елену начало сильно трясти, так, что угрожала
опасность ее положению; она, однако, ничего этого
не чувствовала и
не понимала.
Невинны! на чем основано это мнение? На том ли, что все они славословят и поют хвалу? На том ли, что все в одно слово прорицают: тише!
не расплывайтесь!
не заезжайте!
не раздражайте?! Прекрасно. Я первый бы согласился, что нет никакой
опасности, если бы они кричали"тише!" — каждый сам по себе. Но ведь они кричат все вдруг, кричат единогласно —
поймите это, ради Христа! Ведь это уж скоп! Ведь этак можно с часу на час ожидать, что они
не задумаются кричать"тише!" — с оружием в руках! Ужели же это
не анархия?!
Он смутно почувствовал, что сказано им
не то, что хотелось сказать, и даже сказана какая-то неправда. А чтоб успокоить жену и отвести от себя
опасность, нужно было сказать именно правду, очень простую, неоспоримо ясную, чтоб жена сразу
поняла её, подчинилась ей и
не мешала ему глупыми жалобами, слезами, тем бабьим, чего в ней до этой поры
не было. Глядя, как она небрежно, неловко укладывает дочь, он говорил...
— Послушай… 1081 статья уложения о наказаниях говорит, что за всякое с умыслом учиненное повреждение железной дороги, когда оно может подвергнуть
опасности следующий по сей дороге транспорт и виновный знал, что последствием сего должно быть несчастье…
понимаешь? знал! А ты
не мог
не знать, к чему ведет это отвинчивание… он приговаривается к ссылке в каторжные работы.
— Егорки —
не бойся! Ты какой-нибудь заговор против страха ночного знаешь? Егорка ночному страху предан, он смерти боится. У него на душе грех велик лежит… Я иду раз ночью мимо конюшни, а он стоит на коленках — воет: «Пресвятая матушка владычица Варвара, спаси нечаянные смерти», [«Пресвятая матушка владычица Варвара, спаси нечаянныя смерти» — молитва, обращенная к Варваре Великомученице; считалось, что она спасает от пожаров, кораблекрушений и от всякой неожиданной
опасности.] —
понимаешь?
14) Ответ запорожца Кирши на вопрос Алексея: для чего он
не предуведомил их о разбойниках? самый странный; он говорит: я боялся, что вы
не сумеете притвориться, и т. д. Это пустое оправданье; да разве он
не мог также хватить Омляша по голове,
не доезжая до оврага, где спрятаны его товарищи? Какой
опасности подвергал он и себя и своих благодетелей без всякой причины!
Не понимаем даже, для чего автору было это нужно?
Бог лишил их и «плодов древа жизни», ибо они могли бы давать лишь магическое бессмертие; без духовного на него права, и оно повело бы к новому падению [Как указание
опасности новых люциферических искушений при бессмертии следует
понимать печальную иронию слов Божьих: «вот Адам стал как один из нас, зная добро и зло; и теперь как бы
не простер он руки своей, и
не взял также от древа жизни, и
не вкусил, и
не стал жить вечно» (3:22).].
Как только что якорь грохнул в воду, все радостно поздравили друг друга с приходом на рейд после шестидесятидневного плавания. Совершенно позабыв об акулах и кайманах, некоторые из молодежи тотчас же стали купаться, и только на другое утро, когда из Батавии приехали разные поставщики, объяснившие, что рейд кишит акулами и кайманами, молодые моряки
поняли, какой они подвергались
опасности, и уж более
не повторяли своих попыток.
Взглядывая на это раскрасневшееся, еще возбужденное лицо Ашанина, на эти еще блестевшие отвагой глаза, адмирал словно бы
понял все те мотивы, которые заставили Ашанина
не видать
опасности, и
не только
не гневался, а, напротив, в своей душе лихого моряка одобрил Ашанина.
— Только сумасшедшие могут
не брать рифов в такой ветер… Только безумные молодые люди! Разве вы
не понимали, какой
опасности подвергали и себя и, главное, людей, которые были под вашей командой?
Отец Прохор
не сказал ей, какая
опасность угрожала Дуне и от какой беды спасена она, потому Аграфена Петровна и
не могла
понять, отчего это ее подруга убежала из того дома в одном платье, бросивши пожитки.
Напрасно мы уговаривали его сообща. Он стоял на своем и приводил следующие доводы: первое предостережение было от лишайников, которое никто из нас
не понял. Теперь упала ель, которую в таких случаях нельзя ни перерубить, ни обходить. Итти дальше значит подвергнуться явной
опасности. Ноздрин стал над ним подтрунивать. Тогда Вандага рассердился и сказал...
Я
понял, какой
опасности подвергался Ноздрин.
Не обратив внимания на условные знаки, он задел бы нить и был бы убит наповал.
Одна из нерп вынырнула так близко от лодки, что гребцы едва
не задели ее веслом по голове. Она сильно испугалась и поспешно погрузилась в воду. Глегола схватил ружье и выстрелил в то место, где только что была голова животного. Пуля булькнула и вспенила воду. Через минуты две-три нерпа снова появилась, но уже дальше от лодки. Она с недоумением глядела в нашу сторону и, казалось,
не понимала, в чем дело. Снова выстрел и снова промах. На этот раз нерпа исчезла совсем. Она
поняла об угрожающей ей
опасности.
Поэтому, когда Висленев, коснувшись в разговоре с нею
опасности, какую имеет для нее пребывание в живых племянника ее мужа, ничего
не значащего кавалериста Кюлевейна, выговорил: «а если его… того?» и при этом сделал выразительный знак кистью руки, согнутой в виде чайничка, Глафире сделалось невыносимо противно, что ее проник и
понял этот глубоко презираемый ею monsieur Borné, сохраняемый и приготовляемый ею хотя и на самую решительную, но в то же время на самую низкую послугу.
Мне угрожает
опасность. Это чувствую я, и это знают мои мускулы, оттого они в такой тревоге, теперь я
понял это. Ты думаешь, что я просто струсил, человече? Клянусь вечным спасением — нет!
Не знаю, куда девался мой страх, еще недавно я всего боялся: и темноты, и смерти, и самой маленькой боли, а сейчас мне ничего
не страшно. Только странно немного… так говорят: мне странно?
Но что это? Иоле слышит чей-то резкий голос, окликающий его в темноте. Неужели третий часовой, которого он
не приметил прежде? Или это проснулся кто-то из орудийной прислуги?
Не все ли равно, кто!
Опасность налицо и нечего о ней рассуждать дольше! Отвечать опасно. Иоле отлично
понимает это… С быстротой, свойственной ему, он бросается к борту… Секунда, одна секунда задержки только и, быстро сбросив с ног неприятельские сапоги, юноша турманом летит в темную пучину реки…
Милица, пораженная страшным зрелищем, открывшимся на площади y костела,
не поняла даже в первую минуту грозившей им в лице приближавшегося кавалерийского взвода
опасности. То и дело глаза её направлялись в сторону полуразрушенного селения, приковываясь взглядом к страшной площадке.
Семен Иоаникиевич, конечно, сам далеко
не думал того, что говорил. Он хорошо
понимал все
опасности предпринятого Ермаком Тимофеевичем похода в сибирские дебри, но
не молодой же девушке, любящей человека, отправившегося в этот опасный поход, говорить ему было всю горькую правду. Ее надо было утешить, ободрить. Он это и сделал.
В ее чистом взгляде ему казалось почерпнул он еще большую силу для борьбы, а потому нашел ненужным тревожить ее пустыми опасениями, да и как он мог этой чистой девушке рассказать всю ту
опасность, которая предстояла ему в будуаре Салтыковой. Она бы и
не поняла его. Так думал он и молчал.
Спасенный положительно чудом,
не только от смерти, но даже от серьезных оскорблений находившийся у самого кратера народного безумия, Василий Васильевич Хрущев только тогда, когда
опасность окончательно миновала и его жизнь и служба вошла в обычную колею, ясно и определенно
понял, что в течение десяти дней его жизнь каждую минуту висела на волоске.
— Пойдем! — повторила Анжелика Сигизмундовна таким повелительным тоном, что князь
понял опасность, угрожавшую его достоинству, если он начнет борьбу, которую его соперница решилась, видимо,
не прекра щать до последней крайности.
Он сумел, однако, скрыть свою тревогу с искусством тонкого дипломата, но по приезде домой тотчас послал за Лестоком. Напрасно прождал он его всю ночь,
не смыкая глаз. Врач цесаревны явился только на следующий день и рассказал со слов Екатерины Петровны содержание вчерашнего разговора. Маркиз
понял всю
опасность своего положения. Правительница знала и была настороже.
Гладких
понял, что теперь все его слова были бы напрасны и
не изменили бы рокового решения Толстых. Он замолчал, но мысленно решил во что бы то ни стало спасти молодую девушку от угрожавшей ей
опасности.
— Челнок их в пристани;
не трогайте его с места. Напротив, употребите все средства, чтобы обеспечить их от
опасности. Наше дело подвизаться и гибнуть за отечество, если нужно: в гербу каждого дворянина вырезаны слова чести, долга, славы; сердце каждого из нас должно выучить эти слова с малолетства, тотчас после заповедей господних. А конюхов зачем неволею тащить, может быть, на гибель за предмет, которого они
не понимают?..
Экипаж смотрит на них как на звезду своего спасения; состоя только из семидесяти семи человек, он
понимает опасность вступить в бой с многочисленным неприятелем
не на открытом море.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и
не мог вполне расслышать речи государя. Он
понял только по тому, чтò он слышал, что государь говорил об
опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
Он прыгнул раз десять
не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и
поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги.
Полковой командир, в ту самую минуту, как он услыхал стрельбу и крик сзади,
понял, что́ случилось что-нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем
не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста-полковника и свою генеральскую важность, а главное — совершенно забыв про
опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпа̀вших, но счастливо миновавших его пуль.
Николай Павлович требовал, чтобы разжалованные поляки
не только несли всю тяжесть суровой солдатской жизни, но и терпели все те унижения, которым подвергались в это время рядовые солдаты; но большинство тех простых людей, которые должны были исполнять эти его распоряжения,
понимали всю тяжесть положения этих разжалованных и, несмотря на
опасность неисполнения его воли, где могли,
не исполняли ее.
Ждут ли они, что им помогут извне или они, как дети, провалившиеся в прорубь или потерявшие дорогу, в первую минуту еще
не понимая всей
опасности своего положения, смеются над непривычностью его.
Что-то большое и важное случилось, пока он спал, — он
понял это сразу, еще
не проснувшись как следует, при первых же звуках незнакомого, хриплого голоса,
понял тем изощренным чутьем
опасности, которое у него и его товарищей составляло как бы особое, новое чувство.
Напротив, для нее несомненно было то, что, ежели бы его
не было, то она наверное должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он для. того, чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным
опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокою и благородною душой, который умел
понять ее положение и горе.