Неточные совпадения
Стародум. Дурное расположение людей,
не достойных почтения,
не должно быть огорчительно. Знай, что
зла никогда
не желают тем, кого презирают; а обыкновенно
желают зла тем, кто имеет право презирать. Люди
не одному богатству,
не одной знатности завидуют: и добродетель также своих завистников имеет.
Всё это делалось
не потому, что кто-нибудь
желал зла Левину или его хозяйству; напротив, он знал, что его любили, считали простым барином (что есть высшая похвала); но делалось это только потому, что хотелось весело и беззаботно работать, и интересы его были им
не только чужды и непонятны, но фатально противоположны их самым справедливым интересам.
— Я уже просил вас держать себя в свете так, чтоб и
злые языки
не могли ничего сказать против вас. Было время, когда я говорил о внутренних отношениях; я теперь
не говорю про них. Теперь я говорю о внешних отношениях. Вы неприлично держали себя, и я
желал бы, чтоб это
не повторялось.
— Я все слышал и все видел, — сказал он, особенно упирая на последнее слово. — Это благородно, то есть я хотел сказать, гуманно! Вы
желали избегнуть благодарности, я видел! И хотя, признаюсь вам, я
не могу сочувствовать, по принципу, частной благотворительности, потому что она
не только
не искореняет
зла радикально, но даже питает его еще более, тем
не менее
не могу
не признаться, что смотрел на ваш поступок с удовольствием, — да, да, мне это нравится.
Все в том, что я действительно принес несколько хлопот и неприятностей многоуважаемой вашей сестрице; стало быть, чувствуя искреннее раскаяние, сердечно
желаю, —
не откупиться,
не заплатить за неприятности, а просто-запросто сделать для нее что-нибудь выгодное, на том основании, что
не привилегию же в самом деле взял я делать одно только
злое.
(Николай Петрович
не послушался брата, да и сам Базаров этого
желал; он целый день сидел у себя в комнате, весь желтый и
злой, и только на самое короткое время забегал к больному; раза два ему случилось встретиться с Фенечкой, но она с ужасом от него отскакивала.)
Поярков был, несомненно, очень
зол, но,
не желая показать свою злобу, неестественно улыбался, натянуто любезничал со всеми.
Но предприимчивую злобу
Он крепко в сердце затаил.
«В бессильной горести, ко гробу
Теперь он мысли устремил.
Он
зла Мазепе
не желает;
Всему виновна дочь одна.
Но он и дочери прощает:
Пусть богу даст ответ она,
Покрыв семью свою позором,
Забыв и небо, и закон...
Но пока им
не растолковано и особенно
не доказано, что им хотят добра, а
не зла, они боятся перемен, хотя и
желают,
не доверяют чужим и ведут себя, как дети.
— Так я оставлю en blanc [пробел] что тебе нужно о стриженой, а она уж велит своему мужу. И он сделает. Ты
не думай, что я
злая. Они все препротивные, твои protégées, но je ne leur veux pas de mal. [я им
зла не желаю.] Бог с ними! Ну, ступай. А вечером непременно будь дома. Услышишь Кизеветера. И мы помолимся. И если ты только
не будешь противиться, ça vous fera beaucoup de bien. [это тебе принесет большую пользу.] Я ведь знаю, и Элен и вы все очень отстали в этом. Так до свиданья.
— Да так, вы сами виноваты, — слегка улыбаясь, сказал смотритель. — Князь,
не давайте вы ей прямо денег. Если
желаете, давайте мне. Всё будет принадлежать ей. А то вчера вы ей, верно, дали денег, она достала вина — никак
не искоренишь этого
зла — и сегодня напилась совсем, так что даже буйная стала.
Утопизм
не желает знать связи
зла общественного со
злом космическим,
не видит принадлежности общественности ко всему круговороту природного порядка или природного беспорядка.
С моей стороны я
желаю доброму и даровитому юноше всего лучшего,
желаю, чтоб его юное прекраснодушие и стремление к народным началам
не обратилось впоследствии, как столь часто оно случается, со стороны нравственной в мрачный мистицизм, а со стороны гражданской в тупой шовинизм — два качества, грозящие, может быть, еще большим
злом нации, чем даже раннее растление от ложно понятого и даром добытого европейского просвещения, каким страдает старший брат его».
— То-то и есть, что в уме… и в подлом уме, в таком же, как и вы, как и все эти… р-рожи! — обернулся он вдруг на публику. — Убили отца, а притворяются, что испугались, — проскрежетал он с яростным презрением. — Друг пред другом кривляются. Лгуны! Все
желают смерти отца. Один гад съедает другую гадину…
Не будь отцеубийства — все бы они рассердились и разошлись
злые… Зрелищ! «Хлеба и зрелищ!» Впрочем, ведь и я хорош! Есть у вас вода или нет, дайте напиться, Христа ради! — схватил он вдруг себя за голову.
— Опять-таки, Тарас Семеныч, и
злой человек себе худа
не желает… Все лучше думает сделать.
Доброта, лишенная всякой способности возмущаться
злом, и тупая покорность судьбе выражаются в этих словах несчастной девушки: «Бог вас накажет за меня, а я вам
зла не желаю.
Он видит, что
зло существует, и
желает, чтобы его
не было; но для этого прежде всего надо ему отстать от самодурства, расстаться с своими понятиями о сущности прав своих над умом и волею дочери; а это уже выше его сил, это недоступно даже его понятию… и вот он сваливает вину на других: то Арина Федотовна с заразой пришла, то просто — лукавый попутал.
Из посторонних людей
не злоязычили втихомолку только Зарницын с женою. Первому было некогда, да он и
не был
злым человеком, а жена его
не имела никаких оснований в чем бы то ни было завидовать Женни и искренно
желала ей добра в ее скромной доле.
Нет, я очень хорошо знаю, что сестры ваши, кроме Аксиньи Степановны, меня
не любили, клеветали на меня покойнику батюшке и
желали сделать мне всякое
зло.
Я видел, что моей матери все это было неприятно и противно: она слишком хорошо знала, что ее
не любили, что
желали ей сделать всякое
зло.
Конечно, кто из всех нас, православных христиан,
не понимает, что все эти секты — язва нашего общества, и кто из подданных русского царя, в моем, например, ранге,
не желает искоренения этого
зла?
— Именно, именно, — подтверждал Петр Михайлыч. — Я человек
не злой, несчастья никому
не желаю, а этаких людей жалеть нечего.
— «Хотя и
не вешается мне на шею», — продолжал диктовать Петр Иваныч. Александр,
не дотянувшись до него, поскорей сел на свое место. — А
желает добра потому, что
не имеет причины и побуждения
желать зла и потому что его просила обо мне моя матушка, которая делала некогда для него добро. Он говорит, что меня
не любит — и весьма основательно: в две недели нельзя полюбить, и я еще
не люблю его, хотя и уверяю в противном».
— Ну, вот ты пишешь, что я очень добр и умен — может быть, это и правда, может быть, и нет; возьмем лучше середину, пиши: «Дядя мой
не глуп и
не зол, мне
желает добра…»
Егор Егорыч выразил на лице своем недоумение: ни о каком Калмыке он
не слыхал и подозревал в этом случае другое лицо, а именно — общего врага всей их родни Тулузова, который действительно по неудержимой,
злой натуре своей,
желая отомстить Марфину, обделал через того же члена Управы, французишку, что дело Лябьева, спустя три дня после решения, было приведено в исполнение.
— Чего ж тут
не понимать? — продолжала тем же
злым тоном Миропа Дмитриевна. — Ты прежде
желал масоном быть, чтобы получить место, которое было получил, но назло мне бросил его.
— Да-с, конечно, — отвечал Тулузов,
не оставляя своей
злой усмешки. — Я только прошу вас мое заявление о желании баллотироваться возвратить!.. Я
не желаю быть избираемым!
Но ведь властвовать значит насиловать, насиловать значит делать то, чего
не хочет тот, над которым совершается насилие, и чего, наверное, для себя
не желал бы тот, который совершает насилие; следовательно, властвовать значит делать другому то, чего мы
не хотим, чтобы нам делали, т. е. делать
злое.
Но что делать с людьми, которые
не проповедуют ни революции, ни каких-либо особенных религиозных догматов, а только потому, что они
не желают делать никому
зла, отказываются от присяги, уплаты податей, участия в суде, от военной службы, от таких обязанностей, на которых зиждется всё устройство государства?
Но
не одни Карлы и Александры проходят этот путь и признают тщету и
зло власти: через этот бессознательный процесс смягчения проходит всякий человек, приобретший ту власть, к которой он стремился, всякий,
не только министр, генерал, миллионер, купец, но столоначальник, добившийся места, которого он
желал десять лет, всякий богатый мужик, отложивший одну-другую сотню рублей.
Всё
зло нашей жизни как будто существует только потому, что оно давно делалось, и люди, которые делают его,
не успели,
не научились еще перестать это делать, но все они
не желают делать его.
Покоряться значит предпочитать терпение насилию. Предпочитать же терпение насилию значит быть добрым или хоть менее
злым, чем те, которые делают другим то, что
не желают себе.
И если теперь уже есть правители,
не решающиеся ничего предпринимать сами своей властью и старающиеся быть как можно более похожими
не на монархов, а на самых простых смертных, и высказывающие готовность отказаться от своих прерогатив и стать первыми гражданами своей республики; и если есть уже такие военные, которые понимают всё
зло и грех войны и
не желают стрелять ни в людей чужого, ни своего народа; и такие судьи и прокуроры, которые
не хотят обвинять и приговаривать преступников; и такие духовные, которые отказываются от своей лжи; и такие мытари, которые стараются как можно меньше исполнять то, что они призваны делать; и такие богатые люди, которые отказываются от своих богатств, — то неизбежно сделается то же самое и с другими правительствами, другими военными, другими судейскими, духовными, мытарями и богачами.
На следующий день он имел продолжительный разговор с своею дочерью, в котором представил ей все невыгоды иметь мужа ниже себя по уму, по образованию и характеру; он сказал, что мужнино семейство
не полюбит ее, даже возненавидит, как грубое и
злое невежество всегда ненавидит образованность; он предостерегал, чтобы она
не полагалась на обещания жениха, которые обыкновенно редко исполняются и которых Алексей Степаныч
не в силах будет исполнить, хотя бы и
желал.
«И все остановились,
не желая облегчить участь того, кто делал им
зло,
не желая убивать его.
Как я ни привык ко всевозможным выходкам Пепки, но меня все-таки удивляли его странные отношения к жене. Он изредка навещал ее и возвращался в «Федосьины покровы»
злой. Что за сцены происходили у этой оригинальной четы, я
не знал и
не желал знать. Аграфена Петровна стеснялась теперь приходить ко мне запросто, и мы виделись тоже редко. О сестре она
не любила говорить.
— И дай ему царство небесное! — примолвил Кирша. — Я на том свете ему
зла не желаю.
Дуня
не плакала,
не отчаивалась; но сердце ее замирало от страха и дрожали колени при мысли, что
не сегодня-завтра придется встретиться с мужем. Ей страшно стало почему-то оставаться с ним теперь с глазу на глаз. Она
не чувствовала к нему ненависти,
не желая ему
зла, но вместе с тем
не желала его возвращения. Надежда окончательно угасла в душе ее; она знала, что, кроме
зла и горя, ничего нельзя было ожидать от Гришки.
Не желая, Евсей напряжённо вслушивался, со страхом, искал в своей памяти — кого напоминает ему этот
злой человек?
Он долго говорил о том, что Россию никто
не любит, все обкрадывают её и
желают ей всякого
зла. Когда он говорил много — Евсей переставал верить ему и понимать его. Но всё-таки спросил...
А немцы, англичане и японцы недовольны этим, они хотели бы забрать освобождённые Россией народы в свою власть, но знают, что царь
не позволит им сделать это, — вот почему они ненавидят царя и,
желая ему всякого
зла, стараются устроить в России революцию.
Вам собственно я никогда
не желала сделать ни малейшего
зла, и теперь мое самое пламенное желание, чтобы вы были вполне и навсегда счастливы во всю вашу будущую жизнь.
Ее
не на шутку начинали сердить эти
злые отзывы Миклакова о князе. Положим, она сама очень хорошо знала и понимала, что князь дурно и, может быть, даже нечестно поступает против нее, но никак
не желала, чтобы об этом говорили посторонние.
Потом, пожалуй, помирюсь с ним и выпью «на ты», но что всего было
злее и обиднее для меня, это, что я тогда же знал, знал вполне и наверно, что ничего мне этого, в сущности,
не надо, что, в сущности, я вовсе
не желаю их раздавливать, покорять, привлекать и что за весь-то результат, если б только я и достиг его, я сам, первый, гроша бы
не дал.
— Милые вы мои птицы! Люблю вас — честный вы народ! А я —
злой подлец и кр-рокодил, —
желаю погубить родственников и — погублю! Ей-богу! Жив быть
не хочу, а…
Так отошли от жизни три страстно стремившиеся к праведности воспитанника русской инженерной школы. На службе, к которой все они трое готовились,
не годился из них ни один. Двое первые, которые держались правила «отыди от
зла и сотвори благо», ушли в монастырь, где один из них опочил в архиерейской митре, а другой — в схиме. Тот же третий, который
желал переведаться со
злом и побороть его в жизни, сам похоронил себя в бездне моря.
Но из опасения
зла,
не желая лишить свой народ всех выгод образованности и, таким образом, явиться в глазах Европы противницею просвещения, императрица продолжала покровительствовать наукам, только решилась сама наблюдать за правильным ходом развития понятий нашего общества.
— Мне никогда ни слова
не говорил. Какие же его обстоятельства? Да скажи, батюшка, хоть что-нибудь. Что ты скрываешь? Что, я тебе чужая, что ли?
Зла, что ли, я тебе
желаю? Я, кажется, ничего тебе
не показывала, кроме моего расположения: грех тебе, Паша! Какие же это обстоятельства?
Сначала объявил, что он
желал сам быть у него, с тем чтобы поклониться ему от всего своего семейства, и по преимуществу от невесты, которая будто бы уже ожидает его с восьми часов утра, а потом, спрося Павла о матери и услышав, что она заснула, умолял
не беспокоить ее, а вслед за тем он заговорил и о других предметах, коснувшись слегка того, что у него дорогой зашалила необыкновенно
злая в упряжке пристяжная, и незаметно перешел к дому Павла (у Бешметева был свой дом).
Но Екатерина
не довольствуется тем, чтобы все возможные преступления в обществе были судимы и наказываемы по их истинной важности: Она
желает отвратить
зло.