Неточные совпадения
Это — изживание внутренней тьмы
мировой жизни, внутреннего
зла, принятие вины и искупления.
Но
мировой Город не может погибнуть, он нужен миру, в нем нерв нового свободного человечества с его добром и его
злом, с его правдой и его неправдой, в нем пульсирует кровь Европы, и она обольется кровью, если Парижу будет нанесен удар.
В самых причудливых и разнообразных формах русская душа выражает свою заветную идею о
мировом избавлении от
зла и горя, о нарождении новой жизни для всего человечества.
Они знают, что война есть великое
зло и кара за грехи человечества, но они видят смысл
мировых событий и вступают в новый исторический период без того чувства уныния и отброшенности, которое ощущают люди первого типа, ни в чем не прозревающие внутреннего смысла.
И очень наивна та философия истории, которая верит, что можно предотвратить движение по этому пути
мировой империалистической борьбы, которая хочет видеть в нем не трагическую судьбу всего человечества, а лишь
злую волю тех или иных классов, тех или иных правительств.
Это учение никак не может быть согласовано с существованием
зла и его необычайными победами в
мировой жизни, с непомерными страданиями человека.
Меня более всего мучило
зло мировой и человеческой жизни.
Когда отрицают существование Бога на том основании, что
мировая и человеческая жизнь полна
зла и страдания (проблема теодицеи), то в этом нет никакого интеллектуально-познавательного аргумента против существования Бога, а есть лишь выражение страстного эмоционального состояния, заслуживающего, впрочем, большого сочувствия.
Но он же говорит: то, что есть, неразумно, разумно то, чего нет,
мировая разумность —
зло,
мировая нелепость — добро.
Моральный максимализм Толстого не видит, что добро принуждено действовать в темной,
злой мировой среде, и потому действие его не прямолинейное.
Смысл
мировой истории не в благополучном устроении, не в укреплении этого мира на веки веков, не в достижении того совершенства, которое сделало бы этот мир не имеющим конца во времени, а в приведении этого мира к концу, в обострении
мировой трагедии, в освобождении тех человеческих сил, которые призваны совершить окончательный выбор между двумя царствами, между добром и
злом (в религиозном смысле слова).
И задача
мировой истории есть победа над
злой волей в мире, над корнем
зла, а не механическое устроение счастья.
Лишь церковная философия в силах решить проклятые вопросы, лишь ей доступны проблемы свободы и
зла, личности и
мирового смысла, реализма и брачной тайны познания.
Существование
зла в мире не только не есть аргумент в пользу атеизма, не только не должно восстанавливать против Бога, но и приводит к сознанию высшего смысла жизни, великой задачи
мировой истории.
Если начальным в
мировой истории была свобода выбора добра и
зла, то конечным будет свобода утверждения добра, так как
зло будет сознано как окончательное рабство.
Ожидание мессианского исхода, страшного суда над
злом и торжества царства Божьего в мире проходит через всю
мировую историю.
Мировая душа женственна в своей пассивной восприимчивости как к добру, так и к
злу.
Грех искупляется и
зло побеждается
мировой историей, и история должна делаться упорным и долгим трудом, должна пройти свои стадии.
Мнить самого себя спасителем и придавать своей жертве
мировое искупляющее значение есть большой соблазн ложной антропологии, соблазн
зла, принявшего обличие добра.
Спасение есть победа над первоисточником
мировой испорченности, вырывание корней
зла; спасение есть полное преобразование всего бытия, рождение к новой жизни самой материи мира.
Но отвлеченная философия не в силах осмыслить
мировой истории, не в силах осветить источников
зла.
Религиозно должен человек охранять себя и свою жизнь от
злых сил, собирать жизненные силы для участия в деле спасения, осуществляемого
мировой историей.
Воскресение Христа есть единственный абсолютно разумный факт
мировой жизни; в победе жизни над смертью, правды над
злом есть Разум, Смысл.
Мировая кровь и
мировая плоть празднуют брачную ночь, пока еще не снизошел на них
злой и светлый дух, чтобы раздробить и разъединить их.
В системе Плотина посредствующую роль между Единым и миром играет νους [Нус (греч. — ум, разум) — одна из основных категорий античной философии, разработанная Анаксагором и последующими философами.], образующий второе и не столь уже чистое единство — мышления и бытия, а непосредственным восприемником влияний νους служит
Мировая Душа, имеющая высший и низший аспект, и она изливается уже в не имеющую подлинного бытия, мэоническую (μη δν) и потому
злую материю.
Августином преимущественно в борьбе его с манихейством, исповедовавшим онтологическую самобытность
зла как второго начала
мирового бытия.
Райское состояние означает питание с древа жизни и неведение добра и
зла, мы же питаемся с древа познания добра и
зла, живем этим различением и переносим его на тот новый рай, который явится в конце
мирового процесса.
Если рай в начале
мировой жизни не приемлем, потому что в нем не испытана еще свобода, то рай в конце
мировой жизни не приемлем, потому что в нем свобода уже испытана и породила
зло.
И она преуменьшает
зло мировой и общественной жизни, она оптимистична.
Но у греков была сравнительно слабо выражена концепция, согласно которой происходит разделение на два лагеря, лагерь «добрых» и лагерь «
злых», борьба двух
мировых начал и победа над царством сатаны, оттесненным в ад.
Символика «добра» и «
зла» не случайна, не условна, не есть «
зло», она говорит об абсолютном, о бытии, но гадательно и отражено в
мировом зеркале.
Эта идея ада есть, конечно, насквозь человеческая, а не Божья идея, и она представляет себе конечное завершение
мировой жизни не «по ту сторону добра и
зла» нашего греховного мира, а по сю сторону.
Государство было для Бакунина источником всех
зол мировой истории, порабощением и пленением человека и народа.
Один из типов избавления от страдания и
зла мировой жизни есть отказ от личности.
Книга прекрасная, в ней есть печаль и грусть, вызванные
злом мировой жизни, горькой судьбой человека.
Для избавления от страдания и
зла жизни человек должен согласовать свою жизнь с
мировым разумом, с космическим логосом и космической гармонией.
Не телеологическое понимание
мировой жизни, которое всюду видит целесообразность, показывает существование иного мира и Бога, а именно то, что мир во
зле лежит и полон страдания.
Большая часть
зла в
мировой истории принимает обличье «добра».
Мировая гармония без свободы, без познания добра и
зла, не выстраданная трагедией
мирового процесса, ничего не стоит.
Поэтому, будучи монистом и имманентистом в последней глубине мистического опыта, веря в божественность мира, во внутреннюю божественность
мирового процесса, в небесность всего земного, в божественность лика человеческого, я в пути утверждаю расщепление, дуализм свободы и необходимости, Бога, божественной жизни и «мира»,
мировой данности, добра и
зла, трансцендентного и имманентного.
Религиозный опыт до конца изживает мир как совершенно внебожественный и как совершенно божественный, изживает
зло как отпадение от божественного смысла и как имеющее имманентный смысл в процессе
мирового развития.
Во втором случае она становится демоническим морализмом,
злым отяжелением, источником
мировой реакции.
Но творческого дерзновения новой
мировой эпохи нет ни в чудесных рассказах Вилье де Лиль-Адана, ни в стихах Верлена, ни в
злом гневе Л. Блуа против буржуазного мира.
Он надеялся, что этот «
мировой» и, по преимуществу «дамский» город волнами блонд и кружев, грудами изящных тканей, драгоценностей, всем тем «дамским счастьем», которое так реально и так увлекательно описано Эмилем
Золя в романе под этим названием, охватит все чувства молодой женщины, заставит забыть ее, хотя бы временно, обещанное им свидание с дорогой матерью, образ которой все неотступнее и неотступнее начинал преследовать Ирену.
Мировой процесс не может быть только изживанием и искуплением греха, только победой над
злом.
«Для чего познавать это чертово добро и
зло, когда это столько стоит?» Иван Карамазов возвращает Богу свой билет на вход в
мировую гармонию.
Это раздвоение и поляризация человеческой природы, это трагическое движение, идущее в самую духовную глубину, в самые последние пласты, не связано ли у Достоевского с тем, что он призван был в конце новой истории, у порога какой-то новой
мировой эпохи раскрыть в человеке борьбу начал Богочеловеческих и человекобожеских, Христовых и антихристовых, неведомую прежним эпохам, в которых
зло являлось в более элементарной и простой форме?
К
мировой гармонии человек должен прийти через свободу избрания, через свободное преодоление
зла.
У Достоевского была идея, что без свободы греха и
зла, без испытания свободы
мировая гармония не может быть принята.