Неточные совпадения
Отчаянный роялист, он участвовал на знаменитом
празднике, на котором королевские опричники топтали народную кокарду и где Мария-Антуанетта пила на погибель революции. Граф Кенсона, худой, стройный, высокий и седой старик, был тип учтивости и изящных манер. В Париже его ждало пэрство, он уже ездил поздравлять Людовика XVIII с
местом и возвратился в Россию для продажи именья. Надобно было, на мою беду, чтоб вежливейший из генералов всех русских армий стал при мне говорить о войне.
Разумеется, Огарев и Кетчер были на
месте. Кетчер с помятым лицом был недоволен некоторыми распоряжениями и строго их критиковал. Огарев гомеопатически вышибал клин клином, допивая какие-то остатки не только после
праздника, но и после фуражировки Петра Федоровича, который уже с пением, присвистом и дробью играл на кухне у Сатина...
К весне солдат купил
место у самого базара и начал строиться, а в лавчонку посадил Домнушку, которая в первое время не знала, куда ей девать глаза. И совестно ей было, и мужа она боялась. Эта выставка у всех на виду для нее была настоящею казнью, особенно по
праздникам, когда на базар набирался народ со всех трех концов, и чуткое ухо Домнушки ловило смешки и шутки над ее старыми грехами. Особенно доставалось ей от отчаянной заводской поденщицы Марьки.
Сборы переселенцев являлись обидой: какие ни на есть, а все-таки свои туляки-то. А как уедут, тут с голоду помирай… Теперь все-таки Мавра кое-как изворачивалась: там займет, в другом
месте перехватит, в третьем попросит. Как-то Федор Горбатый в
праздник целый воз хворосту привез, а потом ворота поправил. Наташка попрежнему не жаловалась, а только молчала, а старая Мавра боялась именно этого молчания.
Сергеевка занимает одно из самых светлых
мест в самых ранних воспоминаниях моего детства. Я чувствовал тогда природу уже сильнее, чем во время поездки в Багрово, но далеко еще не так сильно, как почувствовал ее через несколько лет. В Сергеевке я только радовался спокойною радостью, без волнения, без замирания сердца. Все время, проведенное мною в Сергеевке в этом году, представляется мне веселым
праздником.
Затем они каждый почти
праздник стали отправляться: Николай Силыч — в болотных сапогах, в чекмене и в черкесской шапке, нарочно для охоты купленной, а Павел — в своей безобразной гимназической шинели, подпоясанной кушаком, и в Ванькиных сапогах.
Места, куда они ходили, были подгородные, следовательно, с совершенно почти выстрелянною дичью; а потому кровавых жертв охотники с собой приносили немного, но зато разговоров между ними происходило большое количество.
Чиновники, не обуздываемые в этот день никаким присутственным
местом, из всех сил устремляются к его превосходительству поздравить с
праздником.
У старцев и хлеб завсегда водится, и порох, и припас всякий, всего этого им довольно из окольных
мест в милостыню присылают, ну, а пермяки народ бедный, хлеба у них или совсем не родится, или родится такая малость, что только по
праздникам им лакомятся.
Один только раз Гришка пришел ко мне благодушный, как будто умиротворенный и совсем трезвый. Он только что воротился из «своего
места», куда ходил на престольный
праздник Спаса преображения.
Просто все как будто каким-нибудь волшебством здесь переменилось: все подновлено, словно изба, к
празднику убранная, а флигеля, где Груша жила, и следа нет; срыт, и на его
месте новая постройка поставлена.
Конечно, можно за эти провинности
места лишиться, или награды к
празднику не получить, но и тут лазеечка есть: тетенька попросит.
— Вчера меня известили из их глупого комитета, чрез Высоцкого, что на меня рассчитывают и приглашают на этот завтрашний
праздник в число распорядителей, или как их… в число тех шести молодых людей, которые назначены смотреть за подносами, ухаживать за дамами, отводить гостям
место и носить бант из белых с пунсовыми лент на левом плече.
Там Софья Антроповна, старушка из благородных, давно уже проживавшая у Юлии Михайловны, растолковала ему, что та еще в десять часов изволила отправиться в большой компании, в трех экипажах, к Варваре Петровне Ставрогиной в Скворешники, чтоб осмотреть тамошнее
место для будущего, уже второго, замышляемого
праздника, через две недели, и что так еще три дня тому было условлено с самою Варварой Петровной.
— Отечественной гувернантке здешних
мест от поэта с
праздника.
Так и случилось: посторонние посетители у нас не переводились во весь
праздник; иной вечер приходило больше, другой меньше, а в последнее представление так ни одного
места на скамьях не оставалось незанятым.
И, не обидно, но умненько посмеиваясь, Тиунов рассказал: нашёл Дроздов
место себе у булочницы, вдовы лет на пяток старше его, и приспособила его эта женщина в приказчики по торговле и к персоне своей, а он — в полном блаженстве: сыт, одет и выпить можно, по
праздникам, но из дома его без личного надзора никуда не пускают.
Бламанже был малый кроткий и нес звание «помпадуршина мужа» без нахальства и без особенной развязности, а так только, как будто был им чрезвычайно обрадован. Он успел снискать себе всеобщее уважение в городе тем, что не задирал носа и не гордился. Другой на его
месте непременно стал бы и обрывать, и козырять, и финты-фанты выкидывать; он же не только ничего не выкидывал, но постоянно вел себя так, как бы его поздравляли с
праздником.
Сад был разбит по горе; на самом высоком
месте стояли две лавочки, обыкновенно иллюстрированные довольно отчетливыми политипажами неизвестной работы; частный пристав, сколько ни старался, не мог никак поймать виновников и самоотверженно посылал перед всяким
праздником пожарного солдата (как привычного к разрушениям) уничтожать художественные произведения, периодически высыпавшие на скамейке.
Так, он, например, в тот год как я был в университете, в Светлый
праздник прислал матери самый странный подарок: это был запечатанный конверт, в котором оказался билет на могильное
место на монастырском кладбище.
У Бегушева в доме каждый
праздник обыкновенно принимали священников с их славлением и щедро им платили; только он сам редко к ним выходил, и
место его заступали прежде Прокофий и Минодора, а теперь Аделаида Ивановна, а иногда и граф Хвостиков.
По небесным пространствам спеша голубым,
Где нас видеть едва может око,
Ко знакомым
местам мы летим и кричим,
Длинной цепью виясь издалека.
Видим сверху мы
праздник веселый земли,
Здесь кончается наша дорога,
И мы кружимся вкруг, журавли, журавли,
Хвалим криками господа бога!
— Да-с, не из здешних
мест. А, и в самом деле, как же это чудно, — продолжал словоохотливый Антон Антонович, которому поболтать о чем-нибудь было истинным
праздником, — действительно способно завлечь любопытство; и ведь как часто мимо пройдешь, заденешь, толкнешь его, а не заметишь. Впрочем, вы не смущайтесь. Это бывает. Это, знаете ли — вот я вам расскажу, то же самое случилось с моей тетушкой с матерней стороны; она тоже перед смертию себя вдвойне видела…
Я ничего не скажу, но молча — что будет лучше всякого красноречия — укажу вам на этого счастливого юношу, вступающего в свою двадцать шестую весну, — на Владимира Семеновича, племянника Андрея Филипповича, который встал в свою очередь с
места, который провозглашает в свою очередь тост и на которого устремлены слезящиеся очи родителей царицы
праздника, гордые очи Андрея Филипповича, стыдливые очи самой царицы
праздника, восторженные очи гостей и даже прилично завистливые очи некоторых молодых сослуживцев этого блестящего юноши.
Помещик, еще недавний и полновластный обладатель сих
мест, исчез почти совершенно. Он захужал, струсил и потому или бежал, или сидит спрятавшись, в ожидании, что вот-вот сейчас побежит. Мужик ничего от него не ждет, буржуа-мироед смотрит так, что только не говорит: а вот я тебя сейчас слопаю; даже поп — и тот не идет к нему славить по
праздникам, ни о чем не докучает, а при встречах впадает в учительный тон.
Наутро и солнце явилось для меня с другим лицом: видел я, как лучи его осторожно и ласково плавили тьму, сожгли её, обнажили землю от покровов ночи, и вот встала она предо мной в цветном и пышном уборе осени — изумрудное поле великих игр людей и боя за свободу игр, святое
место крестного хода к
празднику красоты и правды.
И вот направился я по сим
местам, вместе с тем самым бродячим народом, который и нашу обитель сотнями наполнял по
праздникам. Братия относилась к нему безучастно или враждебно — дескать, дармоеды — старалась обобрать у них все пятаки, загоняла на монастырские работы и, всячески выжимая сок из этих людей, пренебрегала ими. Я же, занятый своим делом, мало встречался с пришлыми людьми, да и не искал встреч, считая себя человеком особенным в намерениях своих и внутренно ставя образ свой превыше всех.
Бояре, посланные для испытания вер, вовсе не думают о внутреннем их содержании и достоинстве, а обращают внимание только на внешность: болгарская служба им не понравилась, у немцев не нашли они никакой красоты, а от Византии были в восторге, потому что там, по наивному рассказу Нестора, патриарх, услышав об их прибытии, — «повеле создать крилос, по обычаю сотвориша
праздник и кадила возжгоша, пения и лики составиша; и иде с ними в церковь, и поставиша я на пространьне
месте, показающе красоту церковную, пения и службы архиерейски» (Нестор, под годом 6495).
Было ясно, что короткий
праздник кончился. Наступали будни. Прохор становился в выселковской жизни на прежнее
место… Алексеич постучал и стал рассчитываться. Прохор стоял у столика в нерешительности.
Я жил в Киеве, в очень многолюдном
месте, между двумя храмами — Михайловским и Софийским, — и тут еще стояли тогда две деревянные церкви. В
праздники здесь было так много звона, что бывало трудно выдержать, а внизу по всем улицам, сходящим к Крещатику, были кабаки и пивные, а на площадке балаганы и качели. Ото всего этого я спасался на такие дни к Фигуре. Там была тишина и покой: играло на травке красивое дитя, светили добрые женские очи, и тихо разговаривал всегда разумный и всегда трезвый Фигура.
Ксения(оглядываясь). Обозлилась как!.. Всё не на своём
месте. Как перед
праздником — уборка. (Встала, идёт к себе.) Или на другую квартиру переезжать собрались.
Однажды в
праздник сидели мы под вечер полной компанией на любимом нашем
месте у реки, над заводью, где вода, подобно ревнивой любовнице, жадно и настойчиво подмывает берег, кружится и течёт, как бы сама против себя, обнажая корни лип, осин и берёз.
Поминутно наезжали новые гости, Москва же была в двух шагах, на виду, так что уезжавшие только уступали
место другим, а
праздник шел своим чередом.
— Вот видишь, — говорит, — он и наперед того, на
праздниках там, али бо-што, часто ко мне наезжал, иной раз ночку и две ночует; я вот, хоть убей на
месте, ничего в заметку не брала, а он, слышь, по ее речам, и в те поры еще большие ласки ей делал.
Пошел в
праздник Аггей в церковь. Пришел он туда с женою своею в пышных одеждах: мантии на них были златотканые, пояса с дорогими каменьями, а над ними несли парчовый балдахин. И впереди их и сзади шли воины с мечами и секирами и довели их до царского
места, откуда им слушать службу. Вокруг них стали начальники да чиновники. И слушал Аггей службу и думал по-своему, как ему казалось, верно или неверно говорится в Святом Писании.
Каждое происходит на особом
месте, где, быть может, во время оно совершались языческие
праздники Яриле.] гулять…
По здешним
местам мясное-то у мужика не переводится, да и рыбы довольно — Волга под боком, а в хлебных
местах свежину только в Светло воскресенье едят да разве еще в храмовые
праздники…
— Какой тут
праздник за коробами нашел? — строго сказал ему Алексей. — Убирайся на свое
место.
— Оченно уж вы строги, матушка, — сказал Василий Борисыч. — Ваши девицы демество даже разумеют, не то что по другим
местам… А вот, Бог даст, доживем до
праздника, так за троицкой службой услышите, каково они запоют.
— Кáноны!.. Как не понимать!.. — ответил Алексей. — Мало ли их у нас, кано́нов-то… Сразу-то всех и келейница не всякая вспомнит… На каждый
праздник свой канóн полагается, на Рождество ли Христово, на Троицу ли, на Успенье ли — всякому
празднику свой… А то есть еще канóн за единоумершего, канóн за творящих милостыню… Да мало ли их… Все-то канóны разве одна матушка Манефа по нашим
местам знает, и то навряд… куда такую пропасть на памяти держать!.. По книгам их читают…
На другой день Великой пречистой третьему Спасу празднуют.
Праздник тоже честно́й, хоть и поменьше Успеньева дня. По
местам тот
праздник кануном осени зовут; на него, говорят, ласточкам третий, последний отлет на зимовку за теплое море; на тот день, говорят, врач Демид на деревьях ли́ству желтит. Сборщикам и сборщицам третий Спас кстати; знают издавна они, что по
праздникам благодетели бывают добрей, подают щедрее.
Действительно, страшно было видеть, что метель и мороз все усиливаются, лошади слабеют, дорога становится хуже, и мы решительно не знаем, где мы и куда ехать, не только на станцию, но к какому-нибудь приюту, — и смешно и странно слышать, что колокольчик звенит так непринужденно и весело и Игнатка покрикивает так бойко и красиво, как будто в крещенский морозный солнечный полдень мы катаемся в
праздник по деревенской улице, — и главное, странно было думать, что мы всё едем, и шибко едем, куда-то прочь от того
места, на котором находились.
Знакомые московские студенты-туляки в вагонах тоже едут на
праздники в Тулу; стемнело, под луной мелькают уже родные
места, Шульгино, Лаптево.
Палтусов наморщил лоб. Ему надо было побывать в двух
местах. Ну, да для университетского
праздника можно их и побоку.
Мальчик знал даже, где в Париже можно провести весело время, но вовсе не знал России и с Петербургом знаком был мало. Его познания о России ограничивались начальными уроками географии и грузинской усадьбой, куда он летом ездил на
праздники, да и там он более занимался изучением лошадей, собак и
мест, удобных для охоты. Гувернер-француз был страстный охотник, во время прогулок он обращал внимание своего воспитанника лишь на
места, удобные для охоты, и на разные породы догов.
Офицеры и студенты, представлявшие чухонцев, охотно согласились принять Адольфа в свой поезд; а как офицер, игравший жениха, был чрезвычайно услужлив, то, с позволения девицы Рабе, уступил Адольфу свою ролю, прибавив, что в народном
празднике первое
место принадлежит вестнику народного торжества.
Мы их сейчас узнаем, и при этом просим обратить внимание, что все эти события случились в разных
местах, но около одного и того же дня — именно около
праздника Благовещения, когда, по народному поверью, «даже птица гнезда не вьет».
Был веселый, блестящий
праздник; знатоки дела говорили, что редко собиралось в одном
месте столько красавиц. Графиня Безухова в числе других русских дам, приехавших за государем из Петербурга в Вильну, была на этом бале, затемняя своею тяжелою, так называемою, русскою красотой утонченных польских дам. Она была замечена, и государь удостоил ее танца.