Неточные совпадения
Кити еще более стала
умолять мать позволить ей познакомиться с Варенькой. И, как ни неприятно было княгине как будто делать первый шаг в желании познакомиться с г-жею Шталь, позволявшею себе чем-то гордиться, она навела справки о Вареньке и, узнав о ней подробности, дававшие заключить, что не было ничего худого, хотя и хорошего мало, в этом знакомстве, сама первая подошла к Вареньке и познакомилась с нею.
— Врешь! — вскрикнул гневно князь. — Так же ты меня тогда
умолял детьми и семейством, которых у тебя никогда не было, теперь —
матерью!
— Батюшка, Илья Ильич! —
умолял он. — Полно вам! Что вы, Господь с вами, такое несете! Ах ты,
Мать Пресвятая Богородица! Какая беда вдруг стряслась нежданно-негаданно…
— По-моему, господа, по-моему, вот как было, — тихо заговорил он, — слезы ли чьи,
мать ли моя
умолила Бога, дух ли светлый облобызал меня в то мгновение — не знаю, но черт был побежден. Я бросился от окна и побежал к забору… Отец испугался и в первый раз тут меня рассмотрел, вскрикнул и отскочил от окна — я это очень помню. А я через сад к забору… вот тут-то и настиг меня Григорий, когда уже я сидел на заборе…
В «Страшном суде» Сикстинской капеллы, в этой Варфоломеевской ночи на том свете, мы видим сына божия, идущего предводительствовать казнями; он уже поднял руку… он даст знак, и пойдут пытки, мученья, раздастся страшная труба, затрещит всемирное аутодафе; но — женщина-мать, трепещущая и всех скорбящая, прижалась в ужасе к нему и
умоляет его о грешниках; глядя на нее, может, он смягчится, забудет свое жестокое «женщина, что тебе до меня?» и не подаст знака.
Я бросился к
матери на шею и
умолял ее не уводить меня в гостиную.
Я
умолял Парашу, чтоб она не уходила, и она обещала не уходить, пока не придет
мать.
Любя
мать, она в душе страдала больше, нежели сама больная, тем более, что, как она ни уговаривала, как ни
умоляла ее ехать в Москву или хотя бы в губернский город пользоваться — та и слышать не хотела.
Когда же я начал
умолять его, ссылаясь на престарелую
мать и девицу-сестру, у которой единственное сокровище на земле — ее добродетель, то он не только не внял голосу великодушия, но даже позволил себе несколько двусмысленностей насчет добродетели моей доброй, бедной сестры.
«И вот они собрались, чтобы придумать казнь, достойную преступления… Хотели разорвать его лошадьми — и это казалось мало им; думали пустить в него всем по стреле, но отвергли и это; предлагали сжечь его, но дым костра не позволил бы видеть его мучений; предлагали много — и не находили ничего настолько хорошего, чтобы понравилось всем. А его
мать стояла перед ними на коленях и молчала, не находя ни слез, ни слов, чтобы
умолять о пощаде. Долго говорили они, и вот один мудрец сказал, подумав долго...
Как
мать, советую вам, прошу и
умоляю вас — не слушайте никого, кроме вашего сердца!
Все это, впрочем, разрешилось тем, что князь, кончив курс и будучи полным распорядителем самого себя и своего громадного состояния, — так как отец и
мать его уже умерли, — на другой же день по выходе из лицея отправился к добрейшей тетке своей Марье Васильевне, стал перед ней на колени, признался ей в любви своей к Элизе и
умолял ее немедля ехать и сделать от него предложение.
— Зина! — торжественно проговорила Марья Александровна, — взгляни на этого человека! Это самый честнейший, самый благороднейший человек из всех, которых я знаю! Это рыцарь средних веков! Но она это знает, князь; она знает, на горе моему сердцу… О! зачем вы приехали! Я передаю вам мое сокровище, моего ангела. Берегите ее, князь! Вас
умоляет мать, и какая
мать осудит меня за мою горесть!
Мать моя принуждена была ночевать в Мурзихе; боясь каждой минуты промедления, она сама ходила из дома в дом по деревне и
умоляла добрых людей помочь ей, рассказывала свое горе и предлагала в вознаграждение все, что имела.
Не один раз слышал я сам из другой комнаты, с каким жаром сердечного красноречия, с какими горячими слезами моя
мать убеждала,
умоляла Григорья Иваныча быть моим воспитателем… наконец, твердость его была побеждена: он согласился, хотя весьма неохотно.
Упадышевский, с своей стороны,
умолял пощадить бедную женщину, которая в отчаянии не помнит себя, а всего более пощадить больного мальчика, и обещал ему, что он уговорит
мать мою уехать через несколько времени.
Кроме
матери, у него не было никого родных и близких; но как могла помочь ему
мать? И где она? Он хотел бежать к Надежде Федоровне, чтобы пасть к ее ногам, целовать ее руки и ноги,
умолять о прощении, но она была его жертвой, и он боялся ее, точно она умерла.
— Если когда-нибудь, — сказал он, — сердце ваше знало чувство любви, если вы помните ее восторги, если вы хоть раз улыбнулись при плаче новорожденного сына, если что-нибудь человеческое билось когда-нибудь в груди вашей, то
умоляю вас чувствами супруги, любовницы,
матери, — всем, что ни есть святого в жизни, — не откажите мне в моей просьбе! — откройте мне вашу тайну! — что вам в ней?..
Сначала объявил, что он желал сам быть у него, с тем чтобы поклониться ему от всего своего семейства, и по преимуществу от невесты, которая будто бы уже ожидает его с восьми часов утра, а потом, спрося Павла о
матери и услышав, что она заснула,
умолял не беспокоить ее, а вслед за тем он заговорил и о других предметах, коснувшись слегка того, что у него дорогой зашалила необыкновенно злая в упряжке пристяжная, и незаметно перешел к дому Павла (у Бешметева был свой дом).
Анна Устиновна. Вот что, Кирюша; ты меня послушай! Никакая
мать своему сыну дурного не пожелает. А коли посоветует, так уж этот грех на ней будет, а сыну Бог простит. Вот теперь ночь, мы с тобой одни… ты видишь нашу нужду… переломи, Кирюша, себя, бери взятки… я за тебя, Кирюша, Бога
умолю, — я каждый день буду ходить молиться за тебя, я старуха…
Долго лежала она под солнечным припеком, громко рыдая и
умоляя пустить ее к отцу с
матерью.
Вспоминая о том, дни и ночи плакала она,
умоляя отца с
матерью позволить ей поселиться в какой-нибудь обители…
Он становился на колени,
умолял, плакал, хватался рукою за нож — в эту минуту жертва, уже обнаженная, лежала на столе и
мать старалась утишить ее слезы и крики, — но этим привел фанатиков только в бешенство: они пригрозили убить и его…
Наконец, однажды я окончательно испугал
мать: это случилось тотчас, чуть я только коснулся логики и философии. Я опять зафантазировался — и когда матушка
умоляла меня рассеяться, я, после продолжительной потери аппетита и глубочайшей сосредоточенности в себе, открылся ей, что терзаюсь неотвязною мыслию: отчего все умные люди не соберутся в одно место и не устроят такого государства, где бы или государь философствовал, или же бы где философ царствовал.
Ваня и Нина в ужасе. Смерть в помойке, помимо своей жестокости, грозит еще отнять у кошки и деревянной лошади их детей, опустошить ящик, разрушить планы будущего, того прекрасного будущего, когда один кот будет утешать свою старуху-мать, другой — жить на даче, третий — ловить крыс в погребе… Дети начинают плакать и
умолять пощадить котят. Отец соглашается, но с условием, чтобы дети не смели ходить в кухню и трогать котят.
— С того света указывает он тебе на кровь, пролитую за тебя и отечество, на старушку вдову, оставленную без подпоры и утешения, и требует, чтобы ты даровал жизнь ее сыну и
матери отдал кормильца и утешителя. Не только как опекун Последнего Новика, но как человек, обязанный ему спасением своей жизни,
умоляю тебя за него: умилосердись, отец отечества! прости его или вели меня казнить вместе с ним.
Мать силится загородить его собою, указывает мне на распятие, на образ Сергия-чудотворца,
умоляет меня именем Бога и святых пощадить ее сына и лучше убить ее, если нужна кровь Нарышкиных…
Павел Флегонтыч. Батюшка, простите меня, дайте мне руку вашу… я поцелую ее, чтоб прошла скорее боль, которую причинил ей, и, может быть, сердцу вашему!
Умоляю вас об одном — выкупить для меня Гориславскую из чужих рук или погубить ее вместе с названной
матерью.
— Мы вместе пришли
умолять вас об этом. Благословите нас и тем возвратите мне имя честного человека! — упав перед
матерью на колени и увлекая за собой Александру, сказал молодой князь и тут же зарыдал.
— Мы одни, граф… Вы говорите не в гостиной, не с княгиней Святозаровой, вы говорите с
матерью о ее сыне… Прошу вас…
умоляю… назовите мне ее…
«Будь осторожен с Поппелем,
умоляю тебя, милый друг!» — Эти слова
матери наводили мрачную тень на письмо ее и сердце его. Странно! и Курицын предупреждал его о том же.
Прошу тебя,
умоляю тебя пречистою Божьею
Матерью, Христом, распятым на кресте, — скажи мне, как просить тебя, — ты знаешь, я ни перед кем в жизнь мою не падал в ноги — пожалуй, я упаду перед тобою!..
— Иду, куда хотите, — сказал он с твердостью, — об одном только
умоляю именем отца вашего, вашей
матери, убейте меня скорей, только не мучьте.
Жена этого «лица» — мягкосердечная женщина —
умоляла своего мужа дать временный приют беглецу, а тот отплатил за гостеприимство тем, что обманным образом добыл бумаги своего друга и дальнего родственника по
матери графа де Тулуза Лотрека, призанял, пользуясь именем своего властного и уважаемого родственника, у многих лиц довольно крупные суммы и исчез за границу.
Он
умолял друга своего Полуектова принять на себя попечения о
матери твоей, поставить придел во имя святого, твоего патрона, в церкви Троицкого посада, где совершилась твоя мнимая казнь, учредить поминовение по душе твоей и взять на воспитание беднейшего сироту вместо сына.
—
Мать моя. Моя
мать, мой ангел, мой обожаемый ангел,
мать, — и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с
матерью, что ежели
мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он
умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Но весной того же года он получил письмо
матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митиньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога,
умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Николай то
умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал
матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.