Неточные совпадения
— Я теперь уже не тот заносчивый
мальчик, каким я сюда
приехал, — продолжал Аркадий, — недаром же мне и минул двадцать третий год; я по-прежнему желаю быть полезным, желаю посвятить все мои силы истине; но я уже не там ищу свои идеалы, где искал их прежде; они представляются мне… гораздо ближе. До сих пор я не понимал себя, я задавал себе задачи, которые мне не по силам… Глаза мои недавно раскрылись благодаря одному чувству… Я выражаюсь не совсем ясно, но я надеюсь, что вы меня поймете…
— Нет, — сказала она. — Это — неприятно и нужно кончить сразу, чтоб не мешало. Я скажу коротко: есть духовно завещание — так? Вы можете читать его и увидеть: дом и все это, — она широко развела руками, — и еще много, это — мне, потому что есть дети, две
мальчики. Немного Димитри, и вам ничего нет. Это — несправедливо, так я думаю. Нужно сделать справедливо, когда
приедет брат.
Вон залаяла собака: должно быть, гость
приехал. Уж не Андрей ли
приехал с отцом из Верхлёва? Это был праздник для него. В самом деле, должно быть, он: шаги ближе, ближе, отворяется дверь… «Андрей!» — говорит он. В самом деле, перед ним Андрей, но не
мальчик, а зрелый мужчина.
Она его обмоет, переменит белье, платье, и Андрюша полсутки ходит таким чистеньким, благовоспитанным
мальчиком, а к вечеру, иногда и к утру, опять его кто-нибудь притащит выпачканного, растрепанного, неузнаваемого, или мужики привезут на возу с сеном, или, наконец, с рыбаками
приедет он на лодке, заснувши на неводу.
Рагожинские
приехали одни, без детей, — детей у них было двое:
мальчик и девочка, — и остановились в лучшем номере лучшей гостиницы. Наталья Ивановна тотчас же поехала на старую квартиру матери, но, не найдя там брата и узнав от Аграфены Петровны, что он переехал в меблированные комнаты, поехала туда. Грязный служитель, встретив ее в темном, с тяжелым запахом, днем освещавшемся коридоре, объявил ей, что князя нет дома.
— Вы
приехали как нельзя более кстати, — продолжал Ляховский, мотая головой, как фарфоровый китаец. — Вы, конечно, уже слышали, какой переполох устроил этот
мальчик, ваш брат… Да, да Я удивляюсь. Профессор Тидеман — такой прекрасный человек… Я имею о нем самые отличные рекомендации. Мы как раз кончили с Альфонсом Богданычем кой-какие счеты и теперь можем приступить прямо к делу… Вот и Александр Павлыч здесь. Я, право, так рад, так рад вас видеть у себя, Сергей Александрыч… Мы сейчас же и займемся!..
— О да, я сам был тогда еще молодой человек… Мне… ну да, мне было тогда сорок пять лет, а я только что сюда
приехал. И мне стало тогда жаль
мальчика, и я спросил себя: почему я не могу купить ему один фунт… Ну да, чего фунт? Я забыл, как это называется… фунт того, что дети очень любят, как это — ну, как это… — замахал опять доктор руками, — это на дереве растет, и его собирают и всем дарят…
Под конец вечера послышалось на дворе побрякивание бубенцов. Это за Линдгорстами
приехали лошади. Младшая стала просить у матери, чтобы еще остаться. Та не соглашалась, но когда подошла Лена и, протянув руки на плечо матери, сказала, ласкаясь: «Мамочка… Так хорошо!» — та сразу уступила и уехала с
мальчиком, обещая прислать лошадь через полчаса.
Мало — помалу, однако, сближение начиналось.
Мальчик перестал опускать глаза, останавливался, как будто соблазняясь заговорить, или улыбался, проходя мимо нас. Наконец однажды, встретившись с нами за углом дома, он поставил на землю грязное ведро, и мы вступили в разговор. Началось, разумеется, с вопросов об имени, «сколько тебе лет», «откуда
приехал» и т. д.
Мальчик спросил в свою очередь, как нас зовут, и… попросил кусок хлеба.
Оказалось, что это три сына Рыхлинских, студенты Киевского университета,
приезжали прощаться и просить благословения перед отправлением в банду. Один был на последнем курсе медицинского факультета, другой, кажется, на третьем. Самый младший — Стасик, лет восемнадцати, только в прошлом году окончил гимназию. Это был общий любимец, румяный, веселый
мальчик с блестящими черными глазами.
Вскоре он уехал на время в деревню, где у него был жив старик отец, а когда вернулся, то за ним
приехал целый воз разных деревенских продуктов, и на возу сидел
мальчик лет десяти — одиннадцати, в коротенькой курточке, с смуглым лицом и круглыми глазами, со страхом глядевшими на незнакомую обстановку…
Приехал и третий брат, Симон, совсем еще молодой человек, состоявший в семье на положении
мальчика.
Приехал доктор. Взяв ребенка на руки, он перенес и уложил его поближе к окну. Быстро отдернув занавеску, он пропустил в комнату луч яркого света и наклонился над
мальчиком с своими инструментами. Петр сидел тут же с опущенной головой, все такой же подавленный и безучастный. Казалось, он не придавал действиям доктора ни малейшего значения, предвидя вперед результаты.
Все это наводило на
мальчика чувство, близкое к испугу, и не располагало в пользу нового неодушевленного, но вместе сердитого гостя. Он ушел в сад и не слышал, как установили инструмент на ножках, как
приезжий из города настройщик заводил его ключом, пробовал клавиши и настраивал проволочные струны. Только когда все было кончено, мать велела позвать в комнату Петю.
— Так так-то-с, молодой сосед! — воскликнула она и ударила уже Павла рукою по ноге, так что он поотстранился даже от нее несколько. — Когда же вы к нам опять
приедете?
Мальчик ваш сказал, что вы совсем уже от нас уезжаете.
В одно утро, наконец, комнатный
мальчик доложил ему, что
приехали гости — Живин и Кергель.
Паша сначала не обратил большого внимания на это известие; но тетенька действительно
приехала, и привезенный ею сынок ее — братец Сашенька — оказался почти ровесником Павлу: такой же был черненький
мальчик и с необыкновенно востренькими и плутоватыми глазками.
На своих заводах Лаптев всего был раз, десятилетним
мальчиком, когда он
приезжал в Россию из-за границы, где родился, получил воспитание и жил до последнего времени.
Должно быть,
приехала с своим
мальчиком из чужого города и вдруг захворала.
Мальчик без штанов. То-то что ты не дошел! Правило такое, а ты — болезнь! Намеднись
приехал в нашу деревню старшина, увидел дядю Онисима, да как вцепится ему в бороду — так и повис!
— Ну, я вам скажу, и барышня, — говорит восхищенно Венсан. — Ах, какая артистка на коньках. Я в сравнении с ней в полотерные
мальчики не гожусь. Неужели все ирландские красавицы такие искусницы?.. Кстати, не хотите ли вы поглядеть образцы высшего фигурного патинажа? Сейчас только что
приехал на каток знаменитый конькобежец Постников. Он, между прочим, заведует гимнастическими упражнениями в нашем Александровском училище. Пойдемте, пока не навалила публика. Потом не протолпишься.
— Знаешь, я, еще
мальчиком бывши, видел ее. Она
приезжала с Марфиным к нам в церковь, и помню, что чудо как хороша была тогда собой! Жена твоя, например, тоже прелестна, но за последнее время она очень изменилась…
— А я вдобавок к падению господина Тулузова покажу вам еще один документик, который я отыскал. — И доктор показал Егору Егорычу гимназическую копию с билета Тулузова. — Помните ли вы, — продолжал он, пока Егор Егорыч читал билет, — что я вам, только что еще тогда
приехав в Кузьмищево, рассказывал, что у нас там, в этой дичи, убит был
мальчик, которого имя, отчество и фамилию, как теперь оказывается, носит претендент на должность попечителя детей и юношей!
Мне захотелось домой, и я прямо оттуда
приехал в Женеву; в Женеве я не нашел никого, кроме
мальчика, сестрина сына.
Это было так неожиданно, что я совершенно смутился, Я должен жениться?.. Сейчас?.. Через две недели?.. Что скажут родители?.. Придется, конечно, без спросу… Потом я объясню матери… Отец, может быть, будет даже рад, но… но ведь это только фиктивно… Придется объяснить и это… Не поймет… рассердится… Ну… я не
мальчик и имею право располагать собой… Осенью
приедет девушка с Волги… Узнает новость… «Потапов женился»… Ей тоже можно будет объяснить… Ну, да, конечно…
Сын был горячо, страстно к нему привязан и очень тосковал, оставшись в Москве; старик через год
приехал навестить его, и
мальчик так обрадовался, что получил от волнения горячку; бедный отец не мог долго мешкать в Москве и должен был оставить своего любимца еще больного.
Директор был несколько озадачен; но обозлившийся главный надзиратель возразил ей, «что она сама, по своей безрассудной горячности, портит все дело; что в отсутствие его она пользовалась слабостью начальства, брала сына беспрестанно на дом, беспрестанно
приезжала в гимназию, возвращалась с дороги, наконец через два месяца опять
приехала, и что, таким образом, не дает возможности
мальчику привыкнуть к его новому положению; что причиною его болезни она сама, а не строгое начальство и что настоящий ее приезд наделает много зла, потому что сын ее, который уже выздоравливал, сегодня поутру сделался очень болен».
И вот, когда таинственное предчувствие уведомило Юру о рыбьих намерениях, вся Балаклава переживает несколько тревожных, томительно напряженных дней. Дежурные
мальчики день и ночь следят с высоты гор за заводами, баркасы держатся наготове. Из Севастополя
приехали скупщики рыбы. Местный завод консервов приготовляет сараи для огромных партий.
Расчеты тети Сони на действие свежего воздуха, на перемещение в карету нисколько не оправдались; затруднения только возросли. Верочка, лежа на ее коленях, продолжала, правда, рыдать, по-прежнему вскрикивая поминутно: «Ай,
мальчик!
Мальчик!!» — но Зизи стала жаловаться на судорогу в ноге, а Паф плакал, не закрывая рта, валился на всех и говорил, что ему спать хочется… Первым делом тети, как только
приехали домой, было раздеть скорее детей и уложить их в постель. Но этим испытания ее не кончились.
Пришло это известие, поговорил о нем голова Катерине Львовне, а эдак через неделю бац — из Ливен
приезжает старушка с небольшим
мальчиком.
Ему, бывало, очень не по нутру, как я
приеду; я ведь не люблю, беспрестанно замечаю: «Паша, сиди хорошенько, Паша, будь поразвязнее, поди умой руки!», ну и получше, поисправится… как быть дворянский
мальчик.
Мать уехала с сыном, и через месяц
мальчик выздоровел, и по округе прошла слава о святой целебной силе старца Сергия, как его называли теперь. С тех пор не проходило недели, чтобы к отцу Сергию не приходили, не
приезжали больные. И, не отказав одним, он не мог отказывать и другим, и накладывал руку и молился, и исцелялись многие, и слава отца Сергия распространялась дальше и дальше.
Мужик и продал
мальчика за сто рублей. Барин отдал деньги, взял
мальчика, завернул его в платочек и положил в карман. Барин
приехал домой и говорит жене: «Я тебе радость привез». А жена говорит: «Покажи, что такое?» Барин достал платочек из кармана, развернул его, а в платочке ничего нету. Липунюшка уж давно к отцу убежал.
Приехала жена ветеринара, худая, некрасивая дама с короткими волосами и с капризным выражением, и с нею
мальчик, Саша, маленький не по летам (ему шел уже десятый год), полный, с ясными голубыми глазами и с ямочками на щеках.
Докладывали ему, что лошадь у него захромала, что
приехал жид с товаром, что стенные часы со стены пропали, что
мальчик зашвырнул куда-то свои сапоги, — только и слышали от него, что «брау, брау!».
Собрался народ, принесли три ковриги хлеба. Родня стала расставлять столы и покрывать скатертями. Потом принесли скамейки и ушат с водой. И все сели по местам. Когда
приехал священник, кум с кумой стали впереди, а позади стала тетка Акулина с
мальчиком. Стали молиться. Потом вынули
мальчика, и священник взял его и опустил в воду. Я испугался и закричал: «Дай
мальчика сюда!» Но бабушка рассердилась на меня и сказала: «Молчи, а то побью».
— Петр Аполлосович, господин Первач
приехали… Спрашивают, здесь ли вот они, —
мальчик указал головой на Теркина, — и просят позволения войти.
— Па-па
приехал! — запел
мальчик. — Папа прие-хал! Па! па! па!
Домой
приехал Палтусов в первом часу.
Мальчика он отпустил, сказав, что сам разденется.
Екатерина Ивановна. Пойди ко мне,
мальчик (целует его). Ты славный, ты хороший… Ты из деревни
приехал? Лиза, посмотри, какой славный
мальчик, он из деревни
приехал, поцелуй его.
В эту минуту дверь в гостиную отворилась и пять совершенно одинаково одетых в матросские курточки
мальчиков вошли в комнату и, остановившись неподалеку от порога, глядели во все глаза на
приезжего.
— Мы
приедем весною снова, не грусти, фея Мая! — утешали ее
мальчики.
Дедушка и бабушка жили в простой хатке, выстроенной ими специально для себя рядом с большим домом, так что когда мы
приехали туда, то нас,
мальчиков, поместили в этом доме, где мы никак не могли уснуть от необыкновенного множества блох, несмотря на то, что дом целыми десятилетиями оставался пустым.
«Ресторан Фелисьена. Вельяшеву. Эта телеграмма будет получена вами тогда, когда, вероятно, вы уже начали обедать, так как с
мальчиком, подобным мне, нечего стесняться. Обед, вероятно, хорош, так как вы же его и заказали. Мне предстояло за него заплатить, но… я не
приеду… Думаю, что у вас троих в карманах не найдется и пятнадцати рублей. Выпутывайтесь как знаете… Вот моя „первая подлость“».
Приехав однажды в отпуск из артиллерийского училища на вакационное время, я увидал в приходской церкви небольшого
мальчика с интересною, выразительною наружностью.
В верхних сенях встретили
приезжих: малый лет двадцати с небольшим и
мальчик лет шестнадцати, прилично одетые, и немолодая женщина в платке на голове, которого одно крыло было на отлете, как у птицы, когда она ото сна только что выправляется из гнезда.
В ноябре Мигурский сидел у подполковника, давая урок
мальчикам, когда послышался звук приближающегося почтового колокольца и заскрипели по морозному снегу полозья саней и остановились у подъезда. Дети вскочили, чтобы узнать, кто
приехал. Мигурский остался в комнате, глядя на дверь и ожидая возвращения детей, но в дверь вошла сама подполковница.
24-го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой
мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье,
приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
Это был веселый, добродушный
мальчик, особенно занятый в это время своей верховой, казачьей лошадкой, на которой он любил гарцовать, и часто
приезжал к нам.