Неточные совпадения
Лакей сделал презрительную мину,
слыша такое скромное обещание, однако уверил
Максима Максимыча, что он исполнит его поручение.
А тут вдруг
Максим Иванович из третьей комнаты
услышал и завопил.
Он
слышал также в открытое окно, как мать и Эвелина о чем-то спорили с
Максимом в гостиной.
Максим смотрел на все спокойным оком. Не страшно было ему умирать в муках; грустно было умереть без меча, со связанными руками, и не слыхать в предсмертный час ни бранного окрика, ни ржания коней, а
слышать лишь дикие песни да пьяный смех своих мучителей.
Максим полюбил добрых иноков. Он не замечал, как текло время. Но прошла неделя, и он решился ехать. Еще в Слободе
слышал Максим о новых набегах татар на рязанские земли и давно уже хотел вместе с рязанцами испытать над врагами ратной удачи. Когда он поведал о том игумену, старик опечалился.
Так, глядя на зелень, на небо, на весь божий мир,
Максим пел о горемычной своей доле, о золотой волюшке, о матери сырой дуброве. Он приказывал коню нести себя в чужедальнюю сторону, что без ветру сушит, без морозу знобит. Он поручал ветру отдать поклон матери. Он начинал с первого предмета, попадавшегося на глаза, и высказывал все, что приходило ему на ум; но голос говорил более слов, а если бы кто
услышал эту песню, запала б она тому в душу и часто, в минуту грусти, приходила бы на память…
Ночь он спал плохо, обдумывая своё решение и убеждаясь, что так и надо сделать;
слышал, как на рассвете
Максим перелез через забор, мысленно пригрозил ему...
Кожемякину хотелось
услышать в ответ —
Максим, но Дроздов забормотал...
И ему было приятно
слышать сердитый голос, гудевший то в сенях и в кухне, то на дворе; слов нельзя было разобрать, а ясно, что
Максим — ругался, это оправдывало хозяина, укрепляя его решение, но плохо успокаивало человека.
Я с
Максимом Ивановичем обедал у полицеймейстера, и, как теперь помню, за пудином
услышали мы колокольчик;
Максим Иваныч, — знаете его слабость, — не вытерпел: «Матушка, говорит, Вера Васильевна, простите», подбежал к окну и вдруг закричал: «Карета шестерней, да какая карета!» Я к окну: точно, карета шестерней, отличнейшая, — Иохима, должно быть, работа, ей-богу.
Соня. Не смей так говорить,
Максим… И думать не смей!
Слышишь? Это — глупо… а пожалуй, и гадко,
Максим… понимаешь?
Публика помнит, что Сосницкий, Щепкин, Мартынов,
Максимов, Самойлов в ролях этих авторов не только создавали типы на сцене, что, конечно, зависит от степени таланта, но и умным и рельефным произношением сохраняли всю силу и образцового языка, давая вес каждой фразе, каждому слову. Откуда же, как не со сцены, можно желать
слышать и образцовое чтение образцовых произведений?
— На скорые прибытки стали падки, — ответил Колышкин. — А
слышал ты, как ветлужские же плуты
Максима Алексеича Зубкова обработали?.. Зубкова-то?
— Смотри же, мать Платонида, сбереги Матрену, — продолжал
Максим Чапурин. — Коим грехом не улизнула бы…
Слышишь?
Слышит, что и теперь у подошвы Арарата новый христос
Максим, пророк, первосвященник и царь людей Божьих,
слышит, что он короновался и, подражая царю Давиду, с гуслями в руках радел на деревенской улице.
Он начал пятиться, но не прошел и двух аршин, как почувствовал, что его правая рука слабеет и отекает. Затем вскоре наступил момент, когда он
услышал свой собственный душу раздирающий крик и почувствовал острую боль в правом плече и влажную теплоту, разлившуюся вдруг по всей руке и по груди… Затем он
слышал голос
Максима, понял выражение ужаса на лице прибежавшего следователя…