Неточные совпадения
Мадам Шталь
говорила с Кити как с милым ребенком, на которого любуешься, как на воспоминание своей молодости, и только один раз упомянула о том, что во всех людских горестях утешение дает лишь любовь и вера и что для сострадания к нам Христа нет ничтожных горестей, и тотчас же перевела разговор на другое.
Мадам Шталь, про которую одни
говорили, что она замучала своего мужа, а другие
говорили, что он замучал её своим безнравственным поведением, была всегда болезненная и восторженная женщина.
Князь подошёл к ней. И тотчас же в глазах его Кити заметила смущавший её огонек насмешки. Он подошёл к
мадам Шталь и заговорил на том отличном французском языке, на котором столь немногие уже
говорят теперь, чрезвычайно учтиво и мило.
И одни
говорили, что
мадам Шталь сделала себе общественное положение добродетельной, высокорелигиозной женщины; другие
говорили, что она была в душе то самое высоко-нравственное существо, жившее только для добра ближнего, каким она представлялась.
— Это ужасно! — сочувственно откликнулся парижанин. — И все потому, что не хватает денег. А
мадам Муромская
говорит, что либералы — против займа во Франции. Но, послушайте, разве это политика? Люди хотят быть нищими… Во Франции революцию делали богатые буржуа, против дворян, которые уже разорились, но держали короля в своих руках, тогда как у вас, то есть у нас, очень трудно понять — кто делает революцию?
— Правду
говорю, Григорий, — огрызнулся толстяк, толкая зятя ногой в мягком замшевом ботинке. — Здесь иная женщина потребляет в год товаров на сумму не меньшую, чем у нас население целого уезда за тот же срок. Это надо понять! А у нас дама, порченная литературой, старается жить, одеваясь в ризы мечты, то воображает себя Анной Карениной, то сумасшедшей из Достоевского или
мадам Роллан, а то — Софьей Перовской. Скушная у нас дама!
— Нет, она его не любит, то есть она очень чиста сердцем и не знает сама, что это значит: любить.
Мадам фон-Калитин ей
говорит, что он хороший молодой человек, а она слушается
мадам фон-Калитин, потому что она еще совсем дитя, хотя ей и девятнадцать лет: молится утром, молится вечером, и это очень похвально; но она его не любит. Она может любить одно прекрасное, а он не прекрасен, то есть душа его не прекрасна.
—
Мадам Барсукова! Я вам могу предложить что-нибудь особенного! Три женщины: одна большая, брюнетка, очень скромная, другая маленькая, блондинка, но которая, вы понимаете, готова на все, третья — загадочная женщина, которая только улыбается и ничего не
говорит, но много обещает и — красавица!
— Подумайте сами,
мадам Шойбес, —
говорит он, глядя на стол, разводя руками и щурясь, — подумайте, какому риску я здесь подвергаюсь! Девушка была обманным образом вовлечена в это… в как его… ну, словом, в дом терпимости, выражаясь высоким слогом. Теперь родители разыскивают ее через полицию. Хорошо-с. Она попадает из одного места в другое, из пятого в десятое… Наконец след находится у вас, и главное, — подумайте! — в моем околотке! Что я могу поделать?
—
Мадам, будьте так добры, возьмите эту карту, —
говорил он ей на каком-то скверном французском языке. — Monsieur le general, и вы, — обратился он к губернатору.
А он ей: «Ты,
говорит,
мадам Жубер-с, деньги бери, а ндраву моему не препятствуй», да тут же ей шестьсот пятьдесят франков и отвалил.
— До сих пор я не могла быть у Наташи, —
говорила мне Катя, подымаясь на лестницу. — Меня так шпионили, что ужас. Madame Albert [
мадам Альбер (франц.)] я уговаривала целых две недели, наконец-то согласилась. А вы, а вы, Иван Петрович, ни разу ко мне не зашли! Писать я вам тоже не могла, да и охоты не было, потому что письмом ничего не разъяснишь. А как мне надо было вас видеть… Боже мой, как у меня теперь сердце бьется…
В такое время, когда прелестнейшие женщины в мире забывают предания de la vieille courtoisie franГaise, pour fraterniser avec la soldatesque, [старинной французской учтивости ради братания с солдатней (франц.)] когда весь мир звучит любезными, но отнюдь не запечатленными добродетелью мотивами из «La fille de m-me Angot», [«Дочери
мадам Анго» (франц.)] когда в наиболее высокопоставленных салонах танцуют кадрили под звуки «ah, j'ai un pied qui r'mue», когда все «моды и робы», турнюры и пуфы, всякий бант, всякая лента, всякая пуговица на платье, все направлено к тому, чтобы мужчина, не теряя времени на праздные изыскания, смотрел прямо туда, куда нужно смотреть, — в такое время,
говорю я, некогда думать об aperГus, [отвлеченностях (франц.)] а нужно откровенно, franchement, [чистосердечно (франц.)] сказать себе: «хватай, лови, пей, ешь и веселись!»
— Да, знаю, — отвечала
мадам Четверикова, лукаво потупившись. — А послушайте, — прибавила она, — вы написали тот роман, о котором, помните, тогда
говорили?
— Madame, me parmettrez vous de prendre place aupres de vous? [
Мадам, вы позволите мне занять место возле вас? (франц.).] —
говорил он почти раболепным голосом, выбежав к ней в настоящее утро на рундучок своего крыльца.
— Oh, madame, je vous prie! [О,
мадам, прошу вас! (франц.).] — забормотал тот снова по-французски: с дамами Егор Егорыч мог
говорить только или на светском языке галлов, или в масонском духе.
— А я вот что
говорю, — продолжал незнакомец, отстраняя его своею мощною рукой, как ветку с дороги, — я
говорю: отчего вы не пел bis, когда мы кричал bis? А теперь я сейчас, сей минутой уйду, только вот нушна, штоп эта фрейлейн, не эта
мадам, нет, эта не нушна, а вот эта или эта (он указал на Елену и Зою) дала мне einen Kuss, как мы это
говорим по-немецки, поцалуйшик, да; что ж? это ничего.
Цанарцт выбрал какого-то подростка из демуазелек и мнется с ним на одном месте, словно
говорит: «А ну, душенька, вот так ножкой! ну, и еще так!»
Мадам Первагина не вальсирует, а, так сказать, млеет.
Тут был и Коля Собачкин на своем сером, сильном рысаке; он ехал обок с предводительскими санями и, по-видимому,
говорил нечто очень острое, потому что пикантная предводительша хохотала и грозила ему пальчиком; тут была и томная
мадам Первагина, и на запятках у ней, как дома, приютился маленький Фуксёнок; тут была и величественная баронесса фон Цанарцт, урожденная княжна Абдул-Рахметова, которой что-то напевал в уши Сережа Свайкин.
Наглость, наглость, наглость. Это,
говорит оттого,
мадам, что у вас широкие скулы. Как вам это нравится? Как по-вашему, у меня широкие скулы?
…И
говорит мне: прежде всего,
мадам, вам нужно остричься. Я моментально бегу на Арбат к Жану и
говорю: стригите меня, стригите. Он остриг меня, я бегу к ней, она надевает на меня спартри, и, вообразите себе, у меня физиономия моментально становится как котел.
Шмага. Ах, Гришка, оставь! Оставь,
говорю я тебе! (Кручининой.) Но я вам должен сказать,
мадам, что и дальнейшее наше существование не обеспечено. Вы — знаменитость, вы получаете за спектакль чуть не половину сбора; а еще неизвестно, от кого зависит успех пьесы — и кто делает сборы, вы или мы. Так не мешало бы вам поделиться с товарищами.
— Должно быть, трудно писать декорации, — сказала она тихо, подходя ко мне. — А мы только что с
мадам Муфке
говорили о предрассудках, и я видела, как вы вошли. Бог мой, я всю, всю мою жизнь боролась с предрассудками! Чтобы убедить прислугу, какие пустяки все эти их страхи, я у себя всегда зажигаю три свечи и все свои важные дела начинаю тринадцатого числа.
— Mais certainement, madame!.. Sapristi, cette pauvre Ольга Федот… elle ne parle jamais français et allemand et elle casse sa médicine! [Ну, конечно,
мадам!.. Черт возьми, эта бедняжка Ольга Федотовна… она не умеет
говорить ни по-французски, ни по-немецки, и она разбивает свое лекарство (франц.)]
А она же, как
говорят, ни пяди от него не отстает и по-французскому вот так и сыпет; день-деньской только и слышут люди: мусьё да мусьё,
мадам да
мадам, шушуканье да шепотня с утра до вечера.
— Ну-ну! да-да! благодарю тебя, друг мой, именно в Тверь, charmant, charmant! так что оно и складно выходит. Ты всегда в рифму попадаешь, мой милый! То-то я помню: в Ярославль или в Кострому, но только куда-то и жена тоже поехала! Charmant, charmant! Впрочем, я немного забыл, о чем начал
говорить… да! итак, мы едем, друг мой. Au revoir, madame, adieu, ma charmante demoiselle, [До свидания,
мадам, прощайте, милая барышня (франц.)] — прибавил князь, обращаясь к Зине и целуя кончики своих пальцев.
Я не стану распространяться о том, как устроивала свое городское житье моя мать, как она взяла к себе своих сестер, познакомилась с лучшим казанским обществом, делала визиты, принимала их, вывозила своих сестер на вечера и на балы, давала у себя небольшие вечера и обеды; я мало обращал на них внимания, но помню, как во время одного из таких обедов приехала к нам из Москвы первая наша гувернантка, старуха француженка,
мадам Фуасье, как влетела она прямо в залу с жалобою на извозчиков и всех нас переконфузила, потому что все мы не умели
говорить по-французски, а старуха не знала по-русски.
«Пусти,
говорит, —
мадам!» — дернул и, вижу, свертывает ее под полу и оглядывается. Известное дело, думаю, краденая; подумала так и иду, а он вдруг из-за линии выскакивает: «Давай, —
говорит, — тетка, скорей деньги. Бог с тобой совсем: твое, видно, счастье владеть».
Куницын. Так… так… Они все давным-давно куплены, и про тебя даже
говорили, что вашу милость тут обработали посредством бабенки: ты, сказывают, влюблен в эту
мадам Бургмейершу, — персона она изящная!
Смирнов. Ах, удивительное дело! Как же прикажете
говорить с вами? По-французски, что ли? (Злится и сюсюкает.)
Мадам, же ву при… [Я вас прошу (франц. je vous prie).] как я счастлив, что вы не платите мне денег… Ах, пардон, что обеспокоил вас! Такая сегодня прелестная погода! И этот траур так к лицу вам! (Расшаркивается.)
— Виват, Аркаша! да ты и остришь сегодня, ты сделаешь фурор, как они
говорят, между женщинами, предрекаю тебе.
Мадам Леру,
мадам Леру!
— А вот мы с тобой на станции
поговорим!
Мадам, ваш билет!
Квартирка смотрела так же чисто и нарядно, как и в тот раз, когда он заехал к Палтусову попросить за
мадам Гужо. Ничто не
говорило про беду.
— Благодетельствует,
говорит… Ишь благодетель какой выискался!.. — даже вслух повторил Мардарьев, входя во двор, где помещалась квартира его жены и на подъезде была изображена на вывеске дама с талией осы и длинным шлейфом, а сверху и снизу было написано черными буквами на белом фоне: «Портниха
мадам Софи».
— Нам теперь некогда, Владимир Николаевич, — порывисто отвечала она, — долго разговаривать и рассуждать. После
поговорим. Теперь я должна вам скорее объяснить, что сейчас сюда приедет
мадам Дюшар.
Это очень удобно:
говорить правду! Не начать ли и мне третировать всех, как
мадам Вениаминова? Надо только помогать больше разным салопницам, чтоб про вас
говорили: она святая, а потом и рубить направо и налево:"Вы пишете навоз, вы не так глупы, как я полагала, у вас недурная рожица и т. д. и т. д.!"