Неточные совпадения
— Стойте, атаманы-молодцы! — сказали они, — как бы нас за этого
человека бригадир не взбондировал! [Взбонди́ровать — высечь.] Лучше спросим наперед, каков таков
человек?
Вперед, вперед, моя исторья!
Лицо нас новое зовет.
В пяти верстах от Красногорья,
Деревни Ленского, живет
И здравствует еще доныне
В философической пустыне
Зарецкий, некогда буян,
Картежной шайки
атаман,
Глава повес, трибун трактирный,
Теперь же добрый и простой
Отец семейства холостой,
Надежный друг, помещик мирный
И даже честный
человек:
Так исправляется наш век!
— Не печалься, друзьяка! — отозвался куренной
атаман Бородатый. — В том нет вины твоей, что схватили тебя нагого. Беда может быть со всяким
человеком; но стыдно им, что выставили тебя на позор, не прикрывши прилично наготы твоей.
Но Дубровский уже ее не слышал, боль раны и сильные волнения души лишили его силы. Он упал у колеса, разбойники окружили его. Он успел сказать им несколько слов, они посадили его верхом, двое из них его поддерживали, третий взял лошадь под уздцы, и все поехали в сторону, оставя карету посреди дороги,
людей связанных, лошадей отпряженных, но не разграбя ничего и не пролив ни единой капли крови в отмщение за кровь своего
атамана.
Я усиленно поддерживал подобные знакомства: благодаря им я получал интересные сведения для газет и проникал иногда в тайные игорные дома, где меня не стеснялись и где я встречал таких
людей, которые были приняты в обществе, состояли даже членами клубов, а на самом деле были или шулера, или аферисты, а то и
атаманы шаек.
Но особенно хорошо сказывала она стихи о том, как богородица ходила по мукам земным, как она увещевала разбойницу «князь-барыню» Енгалычеву не бить, не грабить русских
людей; стихи про Алексея божия
человека, про Ивана-воина; сказки о премудрой Василисе, о Попе-Козле и божьем крестнике; страшные были о Марфе Посаднице, о Бабе Усте,
атамане разбойников, о Марии, грешнице египетской, о печалях матери разбойника; сказок, былей и стихов она знала бесчисленно много.
— В этой истории, — продолжал молодой
человек задумчиво, — есть еще другое лицо, хоть мы напрасно искали здесь другой плиты. Судя по старой записи, которую мы нашли в монастыре, рядом с Карым похоронен молодой бандурист… слепой, сопровождавший
атамана в походах…
Несколько секунд стояло глубокое молчание, нарушаемое только шорохом листьев. Оно было прервано протяжным благоговейным вздохом. Это Остап, хозяин левады и собственник по праву давности последнего жилища старого
атамана, подошел к господам и с великим удивлением смотрел, как молодой
человек с неподвижными глазами, устремленными кверху, разбирал ощупью слова, скрытые от зрячих сотнями годов, дождями и непогодами.
Вихров принялся читать препровожденные к нему восемь томов — и из разной бесполезнейшей и ненужной переписки он успел, наконец, извлечь, что в Новоперховском уезде появилась шайка разбойников из шестнадцати
человек, под предводительством
атамана Гулливого и есаула Сарапки, что они убили волостного голову, грабили на дорогах, сожгли фабрику одного помещика и, наконец, особо наряженной комиссиею были пойманы.
Это так только
люди Коршуном прозвали; а крестили ведь меня Амельяном; так пусть поп отслужит панихиду по Амельяне; а ты уж заплати ему хорошенько, не пожалей денег,
атаман; я тебе казну оставляю богатую, на всю жизнь твою станет!
—
Атаман! — закричали разбойники, — вот пришел
человек, про тебя спрашивает!
— Небось некого в Сибири по дорогам грабить? — сказал Иоанн, недовольный настойчивостью
атамана. — Ты, я вижу, ни одной статьи не забываешь для своего обихода, только и мы нашим слабым разумом обо всем уже подумали. Одежу поставят вам Строгоновы; я же положил мое царское жалованье начальным и рядовым
людям. А чтоб и ты, господин советчик, не остался без одежи, жалую тебе шубу с моего плеча!
—
Атаман! — вскричал один разбойник, подбегая к Перстню и весь запыхавшись, — верст пять отсюда, по Рязанской дороге едут
человек двадцать вершников с богатым оружием, все в золоченых кафтанах! Аргамаки и бахматы под ними рублей во сто каждый или боле!
— Вишь,
атаман, — сказал он, — довольно я
людей перегубил на своем веку, что и говорить! Смолоду полюбилась красная рубашка! Бывало, купец ли заартачится, баба ли запищит, хвачу ножом в бок — и конец. Даже и теперь, коли б случилось кого отправить — рука не дрогнет! Да что тут! не тебя уверять стать; я чай, и ты довольно народу на тот свет спровадил; не в диковинку тебе, так ли?
— Ты гляди, как меня
люди принимают, — я тут вроде
атамана!
Всякий
атаман разбойников все-таки ограничен тем, что
люди, составляющие его шайку, удерживают хотя долю человеческой свободы и могут воспротивиться совершению противных своей совести дел.
Для нее, так, как и для всех прочих промыслов, назначается день, и збирается
атаман и дается ему пушка, по выстрелу из которой все собравшиеся на промысел казаки пускаются с места в маленьких бударах, не помещающих в себе более одного
человека, и каждый начинает выкидывать определенной длины сеть свою.
«Сие последнее известие основано им на предании, полученном в 1748 году от яикского войскового
атамана Ильи Меркурьева, которого отец, Григорий, был также войсковым
атаманом, жил сто лет, умер в 1741 году и слышал в молодости от столетней же бабки своей, что она, будучи лет двадцати от роду, знала очень старую татарку, по имени Гугниху, рассказывавшую ей следующее: «Во время Тамерлана один донской казак, по имени Василий Гугна, с 30
человеками товарищей из казаков же и одним татарином, удалился с Дона для грабежей на восток, сделал лодки, пустился на оных в Каспийское море, дошел до устья Урала и, найдя окрестности оного необитаемыми, поселился в них.
Ему отвечали, что иные на службе, другие с их
атаманом, Данилом Донским, взяты в Оренбург, и что только двадцать
человек оставлены для почтовой гоньбы, но и те скрылись.
Ну вот, значит, мы соберем станицу так
человек в полсотни и все берем: как увидит аравушка Репку-атамана, так сразу тут же носом в песок.
— Золото, а не
человек, — хвалил мне его Орлов, — только одна беда — пьян напьется и давай лупить ни с того ни с сего, почем зря, всякого, приходится глядеть за ним и, чуть что, связать и в чулан. Проспится и не обидится — про то
атаману знать, скажет.
Из ставки начальника прибежал было с приказаниями завоеводчик; но
атаманы отвечали в один голос: «Не слушаемся! идем помогать нижегородцам! Ради нелюбви вашей Московскому государству и ратным
людям пагуба становится», — и, не слушая угроз присланного чиновника, переправились с своими казаками за Москву-реку и поскакали в провожании Кирши на Девичье поле, где несколько уже минут кровопролитный бой кипел сильнее прежнего.
В ту самую минуту как Милославский, подле которого бились с отчаянием Алексей и
человек пять стрельцов, упал без чувств от сильного сабельного удара, раздался дикий крик казаков, которые, под командою
атаманов, подоспели наконец на помощь к Пожарскому.
— Опасные
люди. И господин этот вроде начальника у них… совершенно
атаман разбойников.
Шутка Милославского с паном Копычинским, которого он заставляет съесть целого гуся, — всем известная быль, она не в характере Юрия, доброго и кроткого
человека; запорожец Кирша гораздо забавнее и естественнее выгоняет лишний народ из избы, сказав, что один из проезжих — разбойничий
атаман, по прозванию чертов ус.
Наковальня.
Атаман! Обходчики еще пять
человек крестьян привели; к тебе просятся. Вот уж третья артель на этой неделе.
В этих
людях было смешано русское патриархальное барство с версальским царедворством, неприступная «морга» западных аристократов и удаль казацких
атаманов, хитрость дипломатов и зверство диких.
Приехали приказчики на Волгу и стали спрашивать: какие тут казаки слывут? Им и говорят: «Казаков много. Житья от них не стало. Есть Мишка Черкашенин; есть Сары-Азман… Но нет злее Ермака Тимофеича,
атамана. У того
человек 1000 народа, и его не только народ и купцы боятся, а царское войско к нему приступить не смеет».
Вот Строгоновы, как получили от царя письмо, послали приказчиков еще собирать народ к себе. И больше велели подговаривать казаков с Волги и с Дону. А в то время по Волге, по Дону казаков много ходило. Соберутся шайками по 200, 300, 600
человек, выберут
атамана и плавают на стругах, перехватывают суда, грабят, а на зиму становятся городком на берегу.
К успенью пришли к Строгонову казаки —
человек 600 с
атаманом Ермаком Тимофеевичем. Напустил их сначала Строгонов на ближних татар. Казаки их побили. Потом, когда нечего было делать, стали казаки по округу ходить и грабить.
Когда Панду окончил эту работу, он поехал в столицу царя и, надеясь делать там торговые дела, взял с собой большой запас золота. Караван, везший его драгоценности, был охраняем вооруженными
людьми, но когда он достиг гор, то разбойники, с Магадутой, ставшим
атаманом их, во главе, напали на него, побили охрану и захватили все драгоценные камни и золото. Сам Панду едва спасся. Это несчастие было большим ударом для благосостояния Панду: богатство его значительно уменьшилось.
И Панду пошел с вооруженными
людьми к подземелью и взял из него все сокровища, которые
атаман спрятал в нем. И они с почестью похоронили
атамана и его убитых товарищей, и Пантака над могилой, рассуждая о словах Будды, сказал следующее...
Такой"абсентеизм"русских мог показаться очень странным, особенно тем, кто помнил паломничество в Лондон к издателю"Колокола"
людей всякого звания и толка — от сановников до политических агитаторов и даже раскольников и
атамана наших турецких старообрядцев — некрасовцев. Но мне, уже достаточно изучившему тогдашний Париж, это не могло казаться настолько странным.
Но этого дневного пути Ермаку Тимофеевичу не удалось сделать скоро.
Люди снова начали роптать и требовать возвращения назад. Не зная цели своего
атамана, они находили совершенно достаточным и разгром, который они произвели над поганой нечистью, и добытую ими добычу.
— Надо доложить
атаману, — сказал казак, заметивший живого
человека на этом стане смерти, и пошел к костру, у которого сидел Ермак Тимофеевич с его более старыми по времени нахождения в шайке товарищами. Старшинство у них чтилось свято.
— Не узнаю тебя,
атаман, чему радуешься. Краль завели… Это-то и неладно, перепортятся вконец, к ратному делу годиться не будут… Только я наших
людей знаю. Не из таковских… Смута выйдет, все пристанут к тем, кто из поселка тягу задаст на вольную волюшку, в степь просторную, куда и крали денутся, бросят, не жалеючи. Для казака нет лучшей крали, как пищаль да меч булатный…
Когда тела были свалены в яму и засыпаны, казаки возвратились на пригорок, где сидел задумчиво
атаман, наблюдая за работой
людей, а быть может, даже и не замечая ее.
— Поздно,
атаман, лучше заночевать на косе, а то в Серебрянку входить ночью не рука… Начнутся сейчас горы, придется опять в челнах ночевать, а уж которую ночь так ночуем! Надо дать
людям расправить ноги и руки, — посоветовал Миняй.
Этот бывший
атаман разбойников, выказав себя неустрашимым героем, искусным вождем, выказал необыкновенный разум и в земских учреждениях, и в соблюдении воинской подчиненности, вселив в
людей грубых, диких доверенность к новой власти, и строгостью усмирял своих буйных сподвижников, которые, преодолев столько опасностей в земле, ими завоеванной на краю света, не смели тронуть ни волоса у мирных жителей.
В них теперь принимался он не как
атаман вольных
людей, а как князь Сибирский и будущий близкий родственник.
Люди Ермака увидали их тела только на другое утро. Они по приказанию
атамана не зажигали на челнах фонарей, чтобы не сделаться мишенью для стрел кочевников.
Ермак поднял глаза вверх, и вдруг взгляд его упал на окно светлицы, у которого стояла Ксения Яковлевна. Он посмотрел на нее несколько мгновений и отвесил поясной поклон, его
люди, не смотревшие наверх и не знавшие, кому именно кланяется он, последовали примеру своего
атамана.
— Ладно,
атаман! — ответил есаул и повел
людей к реке.
Но Ермак и его
люди скоро перестали быть довольными. Не для их кипучей натуры было мирное житье. Сам
атаман обещал им боевую деятельность, насулил золотые горы, соболей, искупление грехов борьбой с неверною нечистью.
— Не
человек это, кажись,
атаман…
Так думал его друг и есаул, а оттого и понятна его радость при виде ободрившегося
атамана, орлиный взгляд которого снова поспевал повсюду, все примечал и невольно заставлял
людей подтягиваться.
Проводив
атамана, Строганов снова перечитал грамотку, свернул ее в трубку, запечатал восковою печатью и, положив на стол, задумался: «Кого же гонцом?» В Москву надо послать
человека оборотистого, с умом, там, чай, челядь-то боярская себе на уме.
Люди говорили: «На кой нам прах еще нужна какая-то шайка бродячей сволочи!» Но Катков продолжал свою «лейб-агитацию» и печатал в своей «лейб-газете» то подлинные письма сносившегося с ним Ашинова, то сообщения о том, что могут сделать в пользу России вооруженные товарищи этого
атамана, укрывавшиеся в это время где-то не в нашем государстве в камышах и заводях.