Неточные совпадения
Слыхал он, что женщины часто
любят некрасивых, простых людей, но не верил этому, потому что судил по себе, так как сам он мог
любить только
красивых, таинственных и особенных женщин.
«Ах да!» Он опустил голову, и
красивое лицо его приняло тоскливое выражение. «Пойти или не пойти?» говорил он себе. И внутренний голос говорил ему, что ходить не надобно, что кроме фальши тут ничего быть не может, что поправить, починить их отношения невозможно, потому что невозможно сделать ее опять привлекательною и возбуждающею любовь или его сделать стариком, неспособным
любить. Кроме фальши и лжи, ничего не могло выйти теперь; а фальшь и ложь были противны его натуре.
— Я
любила его, и он
любил меня; но его мать не хотела, и он женился на другой. Он теперь живет недалеко от нас, и я иногда вижу его. Вы не думали, что у меня тоже был роман? — сказала она, и в
красивом лице ее чуть брезжил тот огонек, который, Кити чувствовала, когда-то освещал ее всю.
Степана Аркадьича не только
любили все знавшие его за его добрый, веселый нрав и несомненную честность, но в нем, в его
красивой, светлой наружности, блестящих глазах, черных бровях, волосах, белизне и румянце лица, было что-то физически действовавшее дружелюбно и весело на людей, встречавшихся с ним.
Но, хотя он и отдыхал теперь, то есть не работал над своим сочинением, он так привык к умственной деятельности, что
любил высказывать в
красивой сжатой форме приходившие ему мысли и
любил, чтобы было кому слушать.
— Ну, послушай однако, — нахмурив свое
красивое умное лицо, сказал старший брат, — есть границы всему. Это очень хорошо быть чудаком и искренним человеком и не
любить фальши, — я всё это знаю; но ведь то, что ты говоришь, или не имеет смысла или имеет очень дурной смысл. Как ты находишь неважным, что тот народ, который ты
любишь, как ты уверяешь…
— Эх, Анна Сергеевна, станемте говорить правду. Со мной кончено. Попал под колесо. И выходит, что нечего было думать о будущем. Старая шутка смерть, а каждому внове. До сих пор не трушу… а там придет беспамятство, и фюить!(Он слабо махнул рукой.) Ну, что ж мне вам сказать… я
любил вас! это и прежде не имело никакого смысла, а теперь подавно. Любовь — форма, а моя собственная форма уже разлагается. Скажу я лучше, что какая вы славная! И теперь вот вы стоите, такая
красивая…
Он переживал волнение, новое для него. За окном бесшумно кипела густая, белая муть, в мягком, бесцветном сумраке комнаты все вещи как будто задумались, поблекли; Варавка
любил картины, фарфор, после ухода отца все в доме неузнаваемо изменилось, стало уютнее,
красивее, теплей. Стройная женщина с суховатым, гордым лицом явилась пред юношей неиспытанно близкой. Она говорила с ним, как с равным, подкупающе дружески, а голос ее звучал необычно мягко и внятно.
Ее слезы казались неуместными: о чем же плакать? Ведь он ее не обидел, не отказался
любить. Непонятное Климу чувство, вызывавшее эти слезы, пугало его. Он целовал Нехаеву в губы, чтоб она молчала, и невольно сравнивал с Маргаритой, — та была
красивей и утомляла только физически. А эта шепчет...
Она сидела беспечной барыней, в
красивой позе, с сосредоточенной будто бы мыслью или каким-то глубоким воспоминанием и —
любила тогда около себя тишину, оставаясь долго в сумерках одна.
Он, например, не
любил рессорных экипажей, потому что не находил их покойными, и разъезжал либо в беговых дрожках, либо в небольшой
красивой тележке с кожаной подушкой, и сам правил своим добрым гнедым рысаком.
Баклагой, как мне потом сказали, прозывался молодой,
красивый и чрезвычайно избалованный ямщик; князь его
любил, дарил ему лошадей, гонялся с ним, проводил с ним целые ночи… Этого самого князя, бывшего шалуна и мота, вы бы теперь не узнали… Как он раздушен, затянут, горд! Как занят службой, а главное — как рассудителен!
Бахметев, полный, здоровый и
красивый старик,
любил и хорошенько поесть, и выпить немного,
любил веселую беседу и многое другое.
Девушка она была смирная, добрая, покорная и довольно
красивая, но, еще будучи отроковицей, уже
любила покушать.
Я
люблю не только
красивое в окружающем мире, но и сам хотел быть
красивым.
Его
любит умная и
красивая женщина.
—
Красивая ты, вот я и смотрю… Тебя все
любят, и я тоже
люблю.
Красивым хорошо жить на свете…
— Ты меня не
любишь, Илья Фирсыч, — говорила Харитина, краснея и опуская глаза; она, кажется, никогда еще не была такою
красивой, как сейчас. — Все желают детей, а ты не хочешь.
В доме Бетленга жили шумно и весело, в нем было много
красивых барынь, к ним ходили офицеры, студенты, всегда там смеялись, кричали и пели, играла музыка. И самое лицо дома было веселое, стекла окон блестели ясно, зелень цветов за ними была разнообразно ярка. Дедушка не
любил этот дом.
Один молодой человек, развязный и
красивый, в фуражке с приплюснутыми полями, лихо надетой набекрень, в шелковой рубашке, опоясанной шнурком с кисточками, тоже повел ее с собой в номера, спросил вина и закуску, долго врал Любке о том, что он побочный сын графа н что он первый бильярдист во всем городе, что его
любят все девки и что он из Любки тоже сделает фартовую «маруху».
Нередко какой-нибудь пятнадцатилетний пузырь, которому только впору играть в лапту или уписывать жадно гречневую кашу с молоком, рассказывал, начитавшись, конечно, кой-каких романишек, о том, что теперь каждую субботу, когда отпуск, он ходит к одной
красивой вдове миллионерше, и о том, как она страстно в него влюблена, и как около их ложа всегда стоят фрукты и драгоценное вино, и как она
любит его неистово и страстно.
— И мне уж позвольте, — сказал кучер. Он был старик, но еще крепкий и довольно
красивый из себя. — Не знаю, как вашего табаку, а нашего так они не
любят, — продолжал он, выпуская изо рта клубы зеленоватого дыма, и комары действительно полетели от него в разные стороны; он потом пустил струю и на лошадей, и с тех комары слетели.
— Он меня
любил как хорошенькую женщину, как какой-нибудь
красивый кусок мяса; со всеми, знаешь, этими французскими утонченностями, и так мне этим омерзел!.. Потом, он еще — скупец ужасный.
Он тогда еще был очень
красивый кирасирский офицер, в белом мундире, и я бог знает как обрадовалась этому сватанью и могу поклясться перед богом, что первое время
любила моего мужа со всею горячностью души моей; и когда он вскоре после нашей свадьбы сделался болен, я, как собачонка, спала, или, лучше сказать, сторожила у его постели.
— Роскошь красива, — возразила она, — я
люблю все
красивое.
— Да мне-то какое дело? Конечно, надувал и еще сто дур надует, а все-таки я его
люблю. Если бы ты, Эминька, знала, как я этого
красивого мерзавца
люблю! Право, я съела бы его или задушила бы, если бы могла… Глаза у него какие, Эминька!
Старик представил меня жене, пожилой, но еще
красивой южной донской красотой. Она очень обрадовалась поклону от дочери. За столом сидели четыре дочки лет от четырнадцати и ниже. Сыновей не было — старший был на службе, а младший, реалист, — в гостях. Выпили водочки — старик
любил выпить, а после борща, «красненьких» и «синеньких», как хозяйка нежно называла по-донскому помидоры, фаршированные рисом, и баклажаны с мясом, появилась на стол и бутылочка цимлянского.
Иудушка хотя и
любил своего Бога паче всего, но это не мешало ему иметь вкус к
красивым, а в особенности к крупным женщинам.
Я тоже
любил подносить Гнедку хлеба. Как-то приятно было смотреть в его
красивую морду и чувствовать на ладони его мягкие, теплые губы, проворно подбиравшие подачку.
— Я
люблю гончих собак, они — глупые, но я их
люблю. Очень красивы.
Красивые женщины часто бывают глупы…
Передонов думал о ней. Она — веселая, сдобная. Только уж очень
любит хохотать. Засмеет, пожалуй. Страшно. Дарья, хоть и бойкая, а все же посолиднее и потише. А тоже
красивая. Лучше взять ее. Он опять стукнул в окно.
Сами по себе барышни были среднего разбора — ни хороши, ни худы, ни особенно молоды. Мне нравилось, что они одевались очень скромно, без всяких претензий и без помощи портнихи. Младшая, Надежда, белокурая и как-то задорно здоровая, мне нравилась больше старшей Веры, которая была
красивее, — я не
любил брюнеток.
— А знаешь, как образовалась эта высшая порода людей? Я об этом думал, когда смотрел со сцены итальянского театра на «весь Петербург», вызывавший Патти… Сколько нужно чужих слез, чтобы вот такая патрицианка выехала в собственном «ланде», на кровных рысаках. Зло, как ассигнация, потеряло всякую личную окраску, а является только подкупающе-красивой формой. Да, я знаю все это и ненавижу себя, что меня чаруют вот эти патрицианки… Я их
люблю, хотя и издали. Я
люблю себя в них…
Замыслов. Калерия Васильевна! Я знаю, вы
любите все
красивое — почему вы не
любите меня? Это ужасное противоречие.
Варвара Михайловна (нервнее). И страшно много лжи в наших разговорах! Чтобы скрыть друг от друга духовную нищету, мы одеваемся в
красивые фразы, в дешевые лохмотья книжной мудрости… Говорим о трагизме жизни, не зная ее,
любим ныть, жаловаться, стонать…
— Но разве можно
любить, не зная, за что? — спросила Рассудина и пожала плечами. — Нет, в вас говорит животная страсть! Вы опьянены! Вы отравлены этим
красивым телом, этой Reinheit! Уйдите от меня, вы грязны! Ступайте к ней!
А Лаптев, усталый, слегка пьяный, смотрел на его
красивую голову, на черную, подстриженную бородку и, казалось, понимал, почему это женщины так
любят этого избалованного, самоуверенного и физически обаятельного человека.
— Или я тебе не нравлюсь сегодня? Подурнела я со вчерашнего дня? Скажи мне, часто видал ты более
красивую руку? А эти волосы? Скажи,
любишь ты меня?
— В девятнадцать лет встретилась девушка, которую мне суждено было
любить, — такая же бедная, как сам я, она была крупная и сильнее меня, жила с матерью, больной старухой, и, как я, — работала где могла. Не очень
красивая, но — добрая и умница. И хороший голос — о! Пела она, как артистка, а это уже — богатство! И я тоже не худо пел.
— Али я не хороша? Али тело у меня не
красивое?.. Каждой жилочкой
люблю тебя, всей моей кровью
люблю, — режь меня — смеяться буду…
Чтобы идти в Дубечню, я встал рано утром, с восходом солнца. На нашей Большой Дворянской не было ни души, все еще спали, и шаги мои раздавались одиноко и глухо. Тополи, покрытые росой, наполняли воздух нежным ароматом. Мне было грустно и не хотелось уходить из города. Я
любил свой родной город. Он казался мне таким
красивым и теплым! Я
любил эту зелень, тихие солнечные утра, звон наших колоколов; но люди, с которыми я жил в этом городе, были мне скучны, чужды и порой даже гадки. Я не
любил и не понимал их.
— Мне говорил один очень хорошо знающий его человек, — начал барон, потупляясь и слегка дотрогиваясь своими
красивыми, длинными руками до серебряных черенков вилки и ножа (голос барона был при этом как бы несколько нерешителен, может быть, потому, что высокопоставленные лица иногда не
любят, чтобы низшие лица резко выражались о других высокопоставленных лицах), — что он вовсе не так умен, как об нем обыкновенно говорят.
Что он женился фиктивным браком на американке, что он ее
любит, что он страдает, что борется со своим чувством и что я до известной степени причастен к этой
красивой и интересной драме.
— Нет, — сказала она, закидывая рукою свои
красивые распустившиеся волосы. О, как в этом виде всегда
любил ее Бегушев! — Нет, я не буду с ним совершенно откровенна!.. Он очень оскорбил мое самолюбие, когда я еще ни в чем не была перед ним виновата!..
«Любезный друг, — писал Тюменев своим
красивым, но заметно взволнованным почерком, — не могу удержаться, чтобы не передать тебе о моем счастии: я полюбил одну женщину и ею
любим.
Кухарка вообще довольно часто волновалась. Да и было достаточно разных причин для такого волнения… Например, чего стоил один кот Мурка! Заметьте, что это был очень
красивый кот и кухарка его очень
любила. Каждое утро начиналось с того, что Мурка ходил по пятам за кухаркой и мяукал таким жалобным голосом, что, кажется, не выдержало бы каменное сердце.
Она с радостью соображала, что в ее измене нет ничего страшного. В ее измене душа не участвовала: она продолжала
любить Лаевского, и это видно из того, что она ревнует его, жалеет и скучает, когда он не бывает дома. Кирилин же оказался так себе, грубоватым, хотя и
красивым, с ним все уже порвано и больше ничего не будет. Что было, то прошло, никому до этого нет дела, а если Лаевский узнает, то не поверит.
Жил Бучинский на приисках припеваючи, ел по четыре раза в день, а в хорошую погоду
любил бродить по прииску, останавливаясь преимущественно около тех вашгердов, где работали
красивые девки.
Образованный и
красивый муж
любил хорошо пожить и умел принять гостей с достоинством, причем прелестная брюнетка жена его представляла главный магнит.
Мне очень нравился Мигун, я
любил его
красивые, печальные песни. Когда он пел, то закрывал глаза, и его страдальческое лицо не дергалось судорогами. Жил он темными ночами, когда нет луны или небо занавешено плотной тканью облаков. Бывало, с вечера зовет меня тихонько...