Неточные совпадения
Он ожидал увидеть глаза черные, строгие или по
крайней мере угрюмые, а при таких почти бесцветных глазах борода ротмистра казалась крашеной и как будто увеличивала благодушие его, опрощала все окружающее. За спиною ротмистра, выше головы его, на черном треугольнике — бородатое, широкое лицо Александра Третьего, над узенькой, оклеенной обоями
дверью — большая фотография лысого, усатого человека в орденах, на столе, прижимая бумаги Клима, — толстая книга Сенкевича «Огнем и мечом».
Я бы не побоялся его угрозы и уже протянул было руку; но, к
крайнему моему изумлению, он одним поворотом сдернул с локтей мужика кушак, схватил его за шиворот, нахлобучил ему шапку на глаза, растворил
дверь и вытолкнул его вон.
В
крайнем случае во время родов отворяли в церкви царские
двери, а дом несколько раз обходили кругом с иконой.
Она унижена, опозорена, отвержена, пред нею все
двери заперты — по
крайней мере до тех пор, пока она прямо в лицо обществу надменно не бросит своего позора, украшенного золотом какого-нибудь самодура.
По
крайней мере, когда, уже после многих часов, отворилась
дверь и вошли люди, то они застали убийцу в полном беспамятстве и горячке.
Вера обещалась; князь начал с жаром просить ее никому об этом не сообщать; она пообещалась и в этом, и, наконец, когда уже совсем отворила
дверь, чтобы выйти, князь остановил ее еще в третий раз, взял за руки, поцеловал их, потом поцеловал ее самое в лоб и с каким-то «необыкновенным» видом выговорил ей: «До завтра!» Так по
крайней мере передавала потом Вера.
— Да что дома? Дома всё состоит в моей воле, только отец, по обыкновению, дурачится, но ведь это совершенный безобразник сделался; я с ним уж и не говорю, но, однако ж, в тисках держу, и, право, если бы не мать, так указал бы
дверь. Мать всё, конечно, плачет; сестра злится, а я им прямо сказал, наконец, что я господин своей судьбы и в доме желаю, чтобы меня… слушались. Сестре по
крайней мере всё это отчеканил, при матери.
Беспрерывно осведомлялся, не нужно ли ему чего, и когда князь стал ему наконец замечать, чтоб он оставил его в покое, послушно и безмолвно оборачивался, пробирался обратно на цыпочках к
двери и всё время, пока шагал, махал руками, как бы давая знать, что он только так, что он не промолвит ни слова, и что вот он уж и вышел, и не придет, и, однако ж, чрез десять минут или по
крайней мере чрез четверть часа являлся опять.
— Ну не глупец ли вы? Не враг ли вы семейному благополучию? — начала она, как только Алексей Сергеевич показался на пороге комнаты. — Затворите по
крайней мере
двери.
Розанов хотел побывать у Андрияна Николаева в конторе между своими утренними визитациями и обедом. Обойдя отделение и вымыв руки, он зашел домой, чтобы переменить платье и ехать к Введению, что в Барашах, но отворив свою
дверь, изумился. На
крайнем стульце его приемной комнаты сидел бахаревский казачок Гриша.
— Ну, в таком случае, пойдемте к хозяйке, и вы переговорите с ней, — сказал Неведомов и, подойдя к
дверям крайнего номера, произнес: — Каролина Карловна, можно к вам?
Я поднялся к себе с каким-то странным предчувствием, отворил
дверь и — увидел князя. Он сидел у стола и читал роман. По
крайней мере, книга была раскрыта.
В настоящий свой проезд князь, посидев со старухой, отправился, как это всякий раз почти делал, посетить кой-кого из своих городских знакомых и сначала завернул в присутственные места, где в уездном суде, не застав членов, сказал небольшую любезность секретарю, ласково поклонился попавшемуся у
дверей земского суда рассыльному, а встретив на улице исправника, выразил самую неподдельную, самую искреннюю радость и по
крайней мере около пяти минут держал его за обе руки, сжимая их с чувством.
Калинович по
крайней мере раз пять позвонил, наконец на лестнице послышались медленные шаги, задвижка щелкнула, и в
дверях показался высокий, худой старик, с испитым лицом, в белом вязаном колпаке, в круглых очках и в длинном, сильно поношенном сером сюртуке.
— Ах, какие вы несносные! Так приходите, по
крайней мере, скорей в гостиную, Мими так хочет вас видеть, — кричала из-за
двери Любочка.
По
крайней мере, когда вдруг начинал греметь замок на
дверях из сеней на двор, было уже поздно прятаться, тушить свечи и улегаться на нары.
Софи поговорила с немкой и наняла этот будуар; в этом будуаре было грязно, черно, сыро и чадно;
дверь отворялась в холодный коридор, по которому ползали какие-то дети, жалкие, оборванные, бледные, рыжие, с глазами, заплывшими золотухой; кругом все было битком набито пьяными мастеровыми; лучшую квартиру в этом этаже занимали швеи; никогда не было, по
крайней мере днем, заметно, чтоб они работали, но по образу жизни видно было, что они далеки от крайности; кухарка, жившая у них, ежедневно раз пять бегала в полпивную с кувшином, у которого был отбит нос…
Она с тоской посмотрела на меня, крепко пожала мою руку и молодым движением скрылась в
дверях. Я стоял на тротуаре и думал: какая странная дама, по
крайней мере для первой встречи. Тогда еще не было изобретено всеобъясняющее слово «психопатка».
Следующею мыслью, которая мне пришла за этим, было возвратиться назад и отнести все это на его квартиру и отдать его Климу. Я находил, что это всего достойнее; но, к
крайнему моему удивлению, сколько я ни звонил у капитанской
двери, мне ее никто не отпер. Я отправился было в квартиру его сестры, но здесь на двукратно повторенный мною звонок мне отпер
двери полный румяный монах и с соболезнующим взглядом в очах проговорил...
По
крайней мере, мне лично по временам начинает казаться, что я стою у порога какой-то загадочной храмины, на
дверях которой написано: ГАЛИМАТЬЯ.
В потемках я по
крайней мере с полминуты царапал
дверь, нащупывая ее, потом медленно отворил и вошел в гостиную. Зинаида Федоровна лежала на кушетке и, поднявшись на локоть, глядела мне навстречу. Не решаясь заговорить, я медленно прошел мимо, и она проводила меня взглядом. Я постоял немного в зале и опять прошел мимо, и она посмотрела на меня внимательно и с недоумением, даже со страхом. Наконец я остановился и проговорил через силу...
Мертвая бледность некогда прекрасного, рано отцветшего лица и
крайняя простота наряда этой девушки невольно остановили на себе мимолетное внимание Долинского, когда из противоположных
дверей вошла со свечою в руках Дорушка и спросила...
До третьего акта ей нечего было делать, и ее роль гостьи, провинциальной кумушки, заключалась лишь в том, что она должна была постоять у
двери, как бы подслушивая, и потом сказать короткий монолог. До своего выхода, по
крайней мере часа полтора, пока на сцене ходили, читали, пили чай, спорили, она не отходила от меня и все время бормотала свою роль и нервно мяла тетрадку; и, воображая, что все смотрят на нее и ждут ее выхода, она дрожащею рукой поправляла волосы и говорила мне...
Через день после визита, сделанного мне Шульцем, я отправился к Норкам узнать о здоровье Мани. Это было перед вечером. Маня сама отперла мне
двери и этим сделала вопрос о ее здоровье почти неуместным, но тем не менее меня все встретили здесь очень радушно, и я очень скоро не только познакомился с семейством Норков, но даже стал в нем почти своим или, по
крайней мере, очень близким человеком.
Страшно медленно, скучно и тяжело, точно длинный сон, тянулся для Буланина этот первый день гимназической жизни. Были минуты, когда ему начинало казаться, что не пять или шесть часов, а по
крайней мере полмесяца прошло с того грустного момента, как он вместе с матерью взбирался по широким каменным ступеням парадного крыльца и с трепетом вступил в огромные стеклянные
двери, на которых медь блестела с холодной и внушительной яркостью…
Места, значит, было немного, особенно в Поликеевом углу,
крайнем к
двери.
Вавилов ничего не понял, но ротмистр говорил так внушительно, с таким серьезным видом, что глаза унтера загорелись любопытством, и, сказав, что посмотрит, нет ли этих бумаг у него в вкладке, он ушел в
дверь за буфетом. Через две минуты он возвратился с бумагами в руках и с выражением
крайнего изумления на роже.
Добежал до
крайней избы, да через тын лётом, да в
двери, да стал середь вдовиной избы и тут только опомнился...
По
крайней мере, с полчаса сидел я, напрягая слух, чтобы услышать, что говорится в гостиной; но тщетно; подойти к
дверям и подслушивать мне было совестно. Наконец, послышались шаги, я думал, что это Лидия Николаевна, но вошел Леонид, нахмуренный и чем-то сильно рассерженный.
К
крайнему нашему удивлению,
дверь на этот раз отворилась свободно, и я, не удержавшись, вылетел за порог.
Рымов плюнул и ушел в другую комнату, погасил свечу и лег на голом диване. Прошло часа два, но ни муж, ни жена не спали; по
крайней мере так можно было заключить из того, что один кашлял, а другая потихоньку всхлипывала. Наконец, Анна Сидоровна встала и подошла к
дверям комнаты, где лежал муж.
Сперва нельзя было видеть его за толстою учительшею, стоявшею в самых
дверях; но, когда она, окончив длинное приветствие свое, присела ниже обыкновенного, Алеша, к
крайнему удивлению, из-за нее увидел… не шлем пернатый, но просто маленькую лысую головку, набело распудренную, единственным украшением которой, как после заметил Алеша, был маленький пучок!
Когда же, наконец, оба приятеля стали прощаться, а хозяйка начала их удерживать и любезно выговаривать им, что они так мало посидели у ней, то Борис Андреич нерешительным наклонением своего стана и осклабленным выражением лица показывал, по
крайней мере, что упреки ее на него действуют; но Петр Васильич, напротив, то и дело бормотал: «Никак нельзя-с, пора ехать-с, дела-с, теперь месячно», — и упорно пятился назад, к
двери.
Вот смиренно-мягкою, неслышною походочкою прошел за эту заветную
дверь славнобубенский ксендз-пробощ Кунцевич, и о его приходе, по-видимому, никто не докладывал. После него майору пришлось еще сидеть, по
крайней мере, около часу. Просительская скука начинала в нем уже переходить в просительскую тоску, как вдруг лакей с какою-то особенною официальностью распахнул
двери — и из смежной комнаты послышался шорох тяжелого шелкового платья.
Некоторые лавки, после того как в них были выломаны
двери, к неожиданному и
крайнему удивлению свидетелей, оказались внутри совершенно пустыми.
Я легла на узкую жесткую кровать, под холодное нанковое одеяло, предварительно закрутив вокруг головы свои длинные косы и запрятав их под ночной чепец. Моя постель была
крайней от
дверей умывальни. Подле меня лежала рыженькая Перская.
На
крайней постели, у
двери, неподвижно лежит стройная фигурка «барышни-приютки».
— И только, — повторила, отворотясь от него, генернальша и пошла к
двери, но здесь на минуту остановилась и сказала: — Будьте по
крайней мере великодушны: скажите, где вы ее оставили?
— Тупица, капризница и бесчувственная! — произнесла на прощанье Форова и, хлопнув
дверью, вышла, слегла и занемогла от
крайней досады, что не только не может ничего уладить, но даже не в состоянии сама себе уяснить, почему это так скверно началось житье у племянницы с мужем.
— По
крайней мере на ножичках, — отшутился, пожав руку сестры, Грегуар, и тихо пошел вслед за нею к
двери.
— Нет, нет! — отрицала с закрытым лицом Лариса. — Но Бога ради! Как милости, как благодеяния, прошу вас: прекратите эту сцену. Умоляю вас: не обнимайте же меня по
крайней мере, не обнимайте, я вам говорю! Все
двери отперты…
Приотворив с усилием
двери, с которыми так долго возился ночью Лаптев, я пролез в них и остановился; передо мною был огромный круглый зал, недостроенный, но скорее заброшенный и теперь, по-видимому, вновь реставрируемый, — по
крайней мере я так заключил по загромождавшим его подмосткам, из-за которых выглядывали на меня побледневшие головы фреск.
Я помчалась исполнять данное мне Ниной поручение. Когда я вернулась в зал, меня поразило шумливое жужжанье говора, по
крайней мере, двух сотен голосов. Княжна подвинулась и дала мне место на скамейке у
дверей, между собой и Дашей Муравьевой.
Одна вздыхала и крестилась, что бы ни показывал монах: светскую картину, портрет, мозаичный вид флорентийской работы; а когда его приперли сзади к заставке открытой
двери в
крайнюю светелку с деревянной отделкой и зеркальным потолком, где владыка отдыхал в жаркую пору, одна из старушек истово перекрестилась, посмотрела сначала на соломенную шляпу с широкими плоскими полями, лежавшую тут же, потом на зеркальный потолок в позолоченных переборах рамок и вслух проговорила слезливым звуком...
Марья Егоровна (садится рядом с Борцовым.) Какая ужасная духота! Отворите по
крайней мере хоть
дверь!
Это произошло отчасти от сумрачной окружающей местности, ставшей более открытой и не бросавшей на нее мрачную тень, и, наконец, от отворенной
двери, вымытого пола, стекол и даже стен. Беседка как будто даже манила к себе гуляющего. Такое, по
крайней мере, впечатление произвела она на князя Сергея Сергеевича.
В залу ведут пять
дверей — средняя, прямо против главной входной
двери, ведущей с лестницы и парадного подъезда, и по две боковых,
крайние из которых выходят в идущий кругом по всему зданию коридор, а дальние, — одна, направо, соединяет с залой заседаний окружного суда по гражданским делам, а налево — с маленькой уголовной залой.
То и дело приотворял он
дверь своей комнаты, прислушиваясь не только к раздававшимся в квартире звонкам, — в квартире кроме него было еще несколько жильцов, — но даже ко всякому шуму на лестнице — его комната была
крайняя.
Их было несколько,
дверь крайнего была без замка.
В
крайнем из сараев,
дверь которого была не на замке и он служил складочным местом для пожитков графской дворни, слышался какой-то странный шепот и стон.