Неточные совпадения
Она сказала с ним несколько слов, даже спокойно улыбнулась на его шутку о выборах, которые он назвал «наш парламент». (Надо было улыбнуться, чтобы показать, что она поняла шутку.) Но тотчас же она отвернулась к
княгине Марье Борисовне и ни разу не взглянула на него, пока он не
встал прощаясь; тут она посмотрела на него, но, очевидно, только потому, что неучтиво не смотреть на человека, когда он кланяется.
На счастье Левина, старая
княгиня прекратила его страдания тем, что сама
встала и посоветовала Кити итти спать. Но и тут не обошлось без нового страдания для Левина. Прощаясь с хозяйкой, Васенька опять хотел поцеловать ее руку, но Кити, покраснев, с наивною грубостью, за которую ей потом выговаривала мать, сказала, отстраняя руку...
Присутствие
княгини Тверской, и по воспоминаниям, связанным с нею, и потому, что он вообще не любил ее, было неприятно Алексею Александровичу, и он пошел прямо в детскую. В первой детской Сережа, лежа грудью на столе и положив ноги на стул, рисовал что-то, весело приговаривая. Англичанка, заменившая во время болезни Анны француженку, с вязаньем миньярдиз сидевшая подле мальчика, поспешно
встала, присела и дернула Сережу.
И, отделав как следовало приятельницу Анны,
княгиня Мягкая
встала и вместе с женой посланника присоединилась к столу, где шел общий разговор о Прусском короле.
И она стала говорить с Кити. Как ни неловко было Левину уйти теперь, ему всё-таки легче было сделать эту неловкость, чем остаться весь вечер и видеть Кити, которая изредка взглядывала на него и избегала его взгляда. Он хотел
встать, но
княгиня, заметив, что он молчит, обратилась к нему.
Мы
встали и, устремив глаза на лицо
княгини, никак не знали: что же нужно сделать, чтобы доказать, что мы познакомились.
…Две молодые девушки (Саша была постарше)
вставали рано по утрам, когда все в доме еще спало, читали Евангелие и молились, выходя на двор, под чистым небом. Они молились о
княгине, о компаньонке, просили бога раскрыть их души; выдумывали себе испытания, не ели целые недели мяса, мечтали о монастыре и о жизни за гробом.
— Видишь, — сказал Парфений,
вставая и потягиваясь, — прыткий какой, тебе все еще мало Перми-то, не укатали крутые горы. Что, я разве говорю, что запрещаю? Венчайся себе, пожалуй, противузаконного ничего нет; но лучше бы было семейно да кротко. Пришлите-ка ко мне вашего попа, уломаю его как-нибудь; ну, только одно помните: без документов со стороны невесты и не пробуйте. Так «ни тюрьма, ни ссылка» — ишь какие нынче, подумаешь, люди стали! Ну, господь с вами, в добрый час, а с княгиней-то вы меня поссорите.
— Ну, я хоть карлицу пришлю к вам, посмешит она вас, а теперь прощайте! — заключила
княгиня,
вставая.
Я тоже
встал и, положив связку шерсти и клубок на оконницу, вышел в гостиную и остановился в недоумении. Посредине комнаты лежал, растопыря лапки, полосатый котенок; Зинаида стояла перед ним на коленях и осторожно поднимала ему мордочку. Возле
княгини, заслонив почти весь простенок между окнами, виднелся белокурый и курчавый молодец, гусар с румяным лицом и глазами навыкате.
— Согласны? — спросила
княгиня, быстро и легко
вставая во весь свой высокий рост, шурша шелком и улыбаясь своей сияющей улыбкой счастливой женщины.
Когда он вошел в гостиную, приглашенные к столу, человек тридцать, сидевшие около
княгини Елизаветы Ксаверьевны и стоявшие группами у окон,
встали, повернулись лицом к вошедшему.
Княгиня не могла переварить этот афронт; да и сама Ирина не простила начальнице ее несправедливости; она уже заранее мечтала о том, как на виду всех, привлекая всеобщее внимание, она
встанет, скажет свою речь, и как Москва потом заговорит о ней…
И
княгиня, благословив бога, спала эту ночь крепко, а на другой день
встала довольною и веселою. С тех пор прекрасное настроение духа не изменяло ей во все остальные дни приготовления к дочерниной свадьбе и к наступившим за свадьбою проводам новобрачных за границу.
И они вышли, немало походили и, придя назад, тогда только застали Александру Ярославовну за чаем: она была в свежем утреннем туалете, сделанном ей в Париже, и,
встав приветствовать бабушку, поцеловала ее сжатыми губами не в уста, а в щеку. Для простой и прямой во всех своих действиях
княгини все эти чопорности были не по нутру, и она только крепилась ради сына, чтобы не дать заметить, как ей все это неприятно.
В комнате-то этакий свет вечерний, солнце садится, вбок все красным обливает, а у меня даже в глазах стало темно, и вижу, что
княгиня как не своею силой с помпадура
встала, и к самой голове Патрикея Семеныча подошла, и говорит...
Каждый раз, как
княгиня додумывалась до этой мысли, она погружалась в такую сосредоточенность, что граф не раз
вставал и, не прерывая этих мечтаний, молча подходил к руке
княгини и уезжал.
«Верно, большая люстра оборвалась или статуя с хор упала!» — подумала
княгиня и, быстро выбежав в дверь, увидала, что в зале Патрикей поднимал графа, который никак не мог
встать на ноги.
— Хорошо, я уйду! — сказала кротко
княгиня и сама
встала при этом.
Далее князь не в состоянии был выслушивать их разговора; он порывисто
встал и снова вернулся в залу, подошел к буфету, налил себе стакан сельтерской воды и залпом его выпил. Елпидифор Мартыныч, все еще продолжавший стоять около ваз с конфетами, только искоса посмотрел на него. Вскоре после того в залу возвратилась
княгиня в сопровождении всех своих гостей.
— Так, так, значит, на том и покончим! — произнес он, уже
вставая и протягивая
княгине на прощанье руку.
— Ах, очень рад! — воскликнул тот и, сейчас же
встав и схватив свою соломенную шляпу, пошел к
княгине.
Княгиня после его ухода сейчас же
встала с постели и начала ходить по комнате.
Этого Миклаков не в состоянии уже был вынести. Он порывисто
встал с своего места и начал ходить с мрачным выражением в лице по комнате.
Княгиня, однако, и тут опять сделала вид, что ничего этого не замечает; но очень хорошо это подметила г-жа Петицкая и даже несколько встревожилась этим. Спустя некоторое время она, как бы придя несколько в себя от своего волнения, обратилась к Миклакову и спросила его...
Даже когда кто-нибудь из пьяных гостей, поднимая стакан, говорил: «горько! подсластите, молодой князь со
княгинею», Настя, как не своя,
вставала и давала целовать себя Григорью и опять садилась.
Вскоре стулья зашумели;
встали изо стола и пошли в приемные комнаты… Лакеи на серебряных подносах стали разносить кофе, некоторые мужчины, не игравшие в вист — и в их числе князь Степан Степ<анович>, пошли в кабинет Печорина курить трубки, а
княгиня под предлогом, что у нее развились локоны, удалилась в комнату Вареньки.
— Но любопытство превозмогло, — он
встал, взял карточку и с каким-то непонятным волнением ожидания поднес ее к решетке камина… на ней было напечатано готическими буквами: князь Степан Степаныч Лиговский, с
княгиней.
Когда он
встал, чтобы уезжать,
княгиня его спросила, будет ли он послезавтра на бале у баронессы Р., ее родственницы… «Мне досадно, что баронесса так убедительно нас звала, — прибавила она; — я почти вовсе не знаю здешнего круга и уверена, что мне там будет скушно…»
Наконец Печорин
встал, раскланялся и дошел уже до двери, как вдруг
княгиня вскочила с своего места и убедительно просила его не позабыть поцеловать за нее милую Вареньку сто раз, тысячу раз.
«
Встань,
встань! — говорит. — Ты нынче, по народному слову, „
княгиня“ — тебе неприлично в землю мне кланяться».
И дивится Владимир на стройную стать,
И дивится на светлое око:
«Никому, — говорит, — на Руси не плясать
Супротив молодого Потока!»
Но уж поздно,
встает со
княгинею князь,
На три стороны в пояс гостям поклонясь,
Всем желает довольным остаться —
Это значит: пора расставаться.
— Что? — тихо и спокойно спросила
княгиня и неожиданно
встала предо мной во весь рост. — Молчать! — произнесла она веско и внушительно. — Я тебе приказываю молчать.
Встревоженный угрозой судом, которую сделала ему вчерашний день
княгиня Казимира, Михаил Андреевич не отдавал себе ясного отчета в положении своих дел: он даже не думал о жене и хлопотал только об одном: как бы разойтись с Казимирой. Под неотступным давлением этой заботы, он, как только
встал, бросился рыскать по городу, чтоб искать денег, нужных для сделки с Казимирой. Он даже завернул в департамент к Грегуару и просил его, не может ли тот помочь ему в этом случае.
Княгиня сидела в большом, удобном кресле с каким-то вышиваньем в руках. Но на этот раз она не
встала нам навстречу с ласковым приветом «Добро пожаловать», а поманила нас пальцами, проронив недоумевая...
Старичка-генерала, который по воскресеньям приезжал к ней играть в пикет, она шёпотом уверяла, что мы, доктора, магистры, частью бароны, художники, писатели, погибли бы без ее ума-разума…Мы и не старались разубеждать ее…Пусть, думали, тешится…
Княгиня была бы сносна, если бы не требовала от нас, чтоб мы
вставали не позже восьми часов и ложились не позже 12.
Встанут из-за стола,
княгиня с барынями на свою половину пойдет, князь Алексей Юрьич с большими господами в гостиную. Сядут. Оглядится князь, все ли гости уселись, лишних нет ли, помолчит маленько да, глядя на старшего дворецкого, вполголоса промолвит ему: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь».
Княгиня поняла, что причиной подобного вопроса опущенный густой вуаль и быстро откинула его, не
вставая с кресла. Александра Яковлевна села в кресло против нее.
Императрица хотела ее поднять, но великая
княгиня не
вставала.
По окончании поздравлений духовник великокняжеский стал говорить молитву, затем поставил под иконами водоосвященные свечи, освятил воду и, обернув сосуд с нею сибирскими соболями, поднес ее великому князю, окропил его, бояр и всех находившихся в палате людей. Великий князь
встал, приложился к животворящему кресту и поднятому из Успенского собора образу святого великомученика Георгия, высеченному на камне [Этот образ вывезла из Рима великая
княгиня Софья Фоминишна.], а за ним стали прикладываться другие.
Обморок
княгини продолжался недолго. Несчастная женщина, закаленная под ударами судьбы и поддерживаемая религиозным чувством покорности воле Божией, вскоре
встала и почти спокойно стала делать необходимые распоряжения.
С этими словами Николай Леопольдович
встал и присоединился к гостям, окружавшим
княгиню.
Жизнь ее, словом, вошла в свою обычную колею.
Княгиня в этот период своей жизни
вставала и ложилась рано. Был десятый час утра, когда ей доложили, что ее желают видеть две странницы.
Чеглоков схватил халат и побежал наверх. Там стеклянные двери были заперты. Он велел выломать замки и, дойдя до комнат, где спали великий князь и великая
княгиня, отдернул занавески, разбудил их и сказал, чтобы они скорее
вставали и уходили, так как под домом провалился фундамент.
Вскоре все
встали из-за стола и разошлись, пожелав
княгине покойной ночи.
День похорон
княгини и княжны Полторацких
встал в ее памяти. Она идет за гробом
княгини, а там, в хвосте процессии, несут останки княжны Людмилы. Вот ее скромный гроб опускают в могилу, и скоро земля, брошенная в большинстве равнодушными руками, образует холмик, на который водружают деревянный крест. Безумная, ей показалось тогда, что все похоронено под этой земляной насыпью, под этим деревянным крестом с надписью: «Здесь лежит тело Татьяны Берестовой».
По окончании поздравлений, духовник великокняжеский стал говорить молитву, затем поставил под иконами водоосвященные свечи, освятил воду и, обернув сосуд с нею сибирскими соболями, поднес ее великому князю, окропил его, бояр и всех находившихся в палате людей. Великий князь
встал, проложился к животворящему кресту и поднятому из Успенского собора образу св. великомученика Георгия, высеченному на камне [Этот образ вывезла из Рима великая
княгиня Софья Фоминишна.], а за ним стали прикладываться и другие.
Княжна задремала, но сон ее был тревожен и томителен. Это было, скорее, какое-то полузабытье, сопровождавшееся грезами. Перед ней
встали одни за другими все страшные моменты рокового дня убийства Никитой княжны и
княгини Полторацких. Ей ясно представилась проходная комната перед спальней княжны и страшная сцена убийства и насилия. Стон княжны звучал в ее ушах и вызывал капли холодного пота на ее лоб. Княжна вздрагивала во сне, и на ее лице было написано невыносимое страдание.
— Теперь поезжай прямо туда. Если там еще ничего не знают, то прикажи передать
княгине, когда она
встанет, что ты была. Если же там уже началось следствие, то притворись убитой горем, упади в обморок.
В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла
княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей
встал, учтиво подвигая ей кресло.
Старая
княгиня почтительно
встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания.
Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.