Неточные совпадения
— потому что, случится,
поедешь куда-нибудь — фельдъегеря и адъютанты поскачут везде вперед: «Лошадей!» И там на станциях никому не дадут, все дожидаются: все эти титулярные,
капитаны, городничие, а ты себе и в ус не дуешь. Обедаешь где-нибудь у губернатора, а там — стой, городничий! Хе, хе, хе! (Заливается и помирает со смеху.)Вот что, канальство, заманчиво!
Когда мы стали жаловаться на дорогу, Вандик улыбнулся и, указывая бичом на ученую партию, кротко молвил: «А
капитан хотел вчера
ехать по этой дороге ночью!» Ручейки, ничтожные накануне, раздулись так, что лошади шли по брюхо в воде.
Меня
капитан пригласил
ехать с собой немного погодя, пока управятся на судне.
Порядок тот же, как и в первую поездку в город, то есть впереди
ехал капитан-лейтенант Посьет, на адмиральской гичке, чтоб встретить и расставить на берегу караул; далее, на баркасе, самый караул, в числе пятидесяти человек; за ним катер с музыкантами, потом катер со стульями и слугами; следующие два занимали офицеры: человек пятнадцать со всех судов.
Я вчера к вечеру уехал на наш транспорт; туда же
поехал и
капитан.
— Теперича они
едут в Петербург, а может, и совсем оттуда не приедут? — начал
капитан больше вопросом.
— Я тебе всю правду скажу, Миша! У нас уж ни у кого денег нет, и мы все должны этому штабс-капитану, который из П.
едет. Ужасно стыдно!
—
Поехали бы с нами, господин
капитан, — говорит Александров.
Из Нижнего я выехал в первой половине июня на старом самолетском пароходе «Гоголь», где самое лучшее было — это жизнерадостный
капитан парохода, старый волгарь Кутузов, знавший каждый кусок Волги и под водой и на суше как свою ладонь. Пассажиров во всех трех классах было масса. Многие из них
ехали с выставки, но все, и бывшие, и не бывшие на выставке, ругались и критиковали. Лейтмотив был у всех...
Мысль
ехать самой начинала мелькать в голове ее; она хотела уже послать за соседом, отставным артиллерии
капитаном, к которому обращалась со всеми важными юридическими вопросами, например, о составлении учтивого объяснения, почему нет запасного магазина, и т. п.; она хотела теперь выспросить у него, где берут заграничные паспорты, в казенной палате или в уездном суде…
О ведьмах не говорят уже и в самом Киеве; злые духи остались в одних операх, а романтические разбойники, по милости классических капитан-исправников, вовсе перевелись на святой Руси; и бедный путешественник, мечтавший насладиться всеми ужасами ночного нападения, приехав домой, со вздохом разряжает свои пистолеты и разве иногда может похвастаться мужественным своим нападением на станционного смотрителя, который, бог знает почему, не давал ему до самой полуночи лошадей, или победою над упрямым извозчиком, у которого, верно, было что-нибудь на уме, потому что он
ехал шагом по тяжелой песчаной дороге и, подъезжая к одному оврагу, насвистывал песню.
— После, Андрей; теперь не стану. Да, может быть, она и сама тебе расскажет. Напрасно я сказал: «может быть», наверное расскажет. Ты у меня ведь вот какой… — улыбнувшись, сказал Семен. —
Поедем, нужно расплатиться с
капитаном.
С бегов
поехали в ресторан, а оттуда на квартиру к Щавинскому. Фельетонист немного стыдился своей роли добровольного сыщика, но чувствовал, что не в силах отстать от нее, хотя у него уже начиналась усталость и головная боль от этой тайной, напряженной борьбы с чужой душою. Убедившись, что лесть ему не помогла, он теперь пробовал довести штабс-капитана до откровенности, дразня и возбуждая его патриотические чувства.
— Спасибо! Ну, а теперь
поедем в Буфф или еще куда-нибудь, — сказал Щавинский. — Там будет видно. Я вас сегодня целый день не отпущу от себя,
капитан.
Едут гости!», а
капитан наш отвечал: «Добро пожаловать!», надевал круглый парик свой и шел к ним навстречу с лицом веселым.
— Пэд умер, — повторил Аян. — Никто не хотел
ехать, так как наступил беспорядок. Если вы ничего не знаете, я расскажу по порядку.
Капитан Пэд оставил завещание и в нем просил кого-нибудь отвезти по адресу ваш портрет.
— А так, ваше высокоблагородие, — по солдатски вытянувшись, ответил Егорушка. — Грехи отмаливать пришел. Значит, на нашем пароходе «Брате Якове»
ехал наш губернатор… Подаю ему щи, а в щах, например, таракан. Уж как его, окаянного, занесло в кастрюлю со щами — ума не приложу!.. Ну, губернатор сейчас
капитана, ногами топать, кричать, а
капитан сейчас, значит, меня в три шеи… Выслужил, значит, пенсию в полном смысле: четыре недели в месяц жалованья сейчас получаю. Вот и пришел в обитель грех свой замаливать…
Генерал с конницей
поехал вперед. Батальон, с которым я шел из крепости N, остался в арьергарде. Роты
капитана Хлопова и поручика Розенкранца отступали вместе.
Кончили тем, что через неделю, когда придет из Астрахани колышкинский пароход «Успех», разгрузится и возьмет свежую кладь до Рыбинска, Алексей
поедет на нем при клади и тем временем ознакомится с пароходным делом. Затем было обещано ему место
капитана на другом пароходе Колышкина.
В нервном и возбужденном состоянии Бейгуш, после непродолжительной, но страшной и роковой борьбы с самим собою,
поехал вечером к
капитану Чарыковскому.
Лейтенант Поленов, который должен был
ехать на баркасе, получив от
капитана соответствующие инструкции, приказал баркасным садиться на баркас. Один за одним торопливо спускались по веревочному трапу двадцать четыре гребца, прыгали в качающуюся у борта большую шлюпку и рассаживались по банкам. Было взято несколько одеял, пальто, спасательных кругов и буйков, бочонок пресной воды и три бутылки рома. Приказано было и ром и воду давать понемногу.
Еще минута — и
капитан Василий Федорович, по обыкновению спокойный, не суетливый и, видимо, не испытывавший ни малейшего волнения, в полной парадной форме уже
ехал на своем щегольском шестивесельном вельботе к флагманскому фрегату с рапортом к адмиралу, а старший офицер Андрей Николаевич, весь красный, довольный и сияющий, спускался с мостика.
Через несколько минут оба
капитана отправились на вельботе на английскую военную канонерскую лодку, а Володя
поехал на корвет.
Салют адмиральскому флагу раздался с обоих судов, и как только дым рассеялся, оба
капитана, собиравшиеся
ехать к адмиралу с рапортами, увидали, что гичка с адмиралом уже несется к «Забияке».
И вот однажды, когда Володя, отстояв вахту, собирался, было,
ехать на берег, его потребовали к
капитану.
Приведя к присяге
капитана, фельдмаршал приказал ему тою же ночью
ехать с командой в Кронштадт, принять с корабля «Трех иерархов» от адмирала Грейга женщину с несколькими ее служителями и тайным образом отвезти их в Петропавловскую крепость, где сдать коменданту Чернышеву.
Чарномский показал, что князь Радзивил, сев в Венеции на корабль варварийского
капитана, чтоб
ехать в Константинополь, объявил своим спутникам, что отправляющаяся с ним к султану принцесса есть дочь покойной императрицы всероссийской Елизаветы Петровны.
— Горя… я не могу, Горя… не могу
ехать так дальше… Каждый шаг лошади отдается мне в рану… Оставь меня… Скачи один… Передай про результат разведки
капитану… Я не могу с тобой… Мне больно, Игорь… Мне смертельно больно… Сними меня с седла.
Пропустив мимо себя орудия, Иоле с радостным и легким чувством поскакал вперед. Впереди батареи
ехал его брат Танасио. Лицо пожилого
капитана было, как всегда, озабочено и сурово. Брови нахмурены, губы сжаты. Впрочем, нынче эти брови показались Иоле более нахмуренными, нежели обыкновенно. Иоле видел ясно, что тревожные думы осаждают голову брата. Ему стало бесконечно жаль его. Захотелось приласкать этого закаленного, сурового воина, который так мастерски умел владеть собою и своим настроением.
— До Саратова
едет их высокородие, — смешливо заметил
капитан.
— У нас кабель, а вот у
капитана все понтоны попали в гости к японцам. Понтонному батальону приказали идти в прикрытие на Хуньхе, как пехоте. Отступают они, — а понтоны все вот они! «Чего вы не уехали?» — «Да нам не было приказу». Так и бросили понтоны, еле успели увести лошадей!.. То есть такая бестолочь!.. Вот
едут. Все без голов, ей-богу! Это вам только так кажется, что с головами. Головы все назади потеряны.
Утром мы узнали, что
капитан наш здесь совсем ни при чем. Вчера вечером на паровоз взобрались три сильно пьяных солдата и заявили машинисту, чтобы он гнал вовсю, иначе они его сбросят с паровоза. Проехав три пролета, солдаты озябли и ушли к себе в теплушку. Но, уходя, сказали машинисту, что если он будет
ехать медленнее, чем сейчас, то они опять явятся и проломят ему поленом голову.
В дороге мы хорошо сошлись с одним
капитаном, Николаем Николаевичем Т., и двумя прапорщиками запаса. Шанцер, Гречихин, я и они трое, — мы решили не ждать и
ехать дальше хоть в теплушках. Нам сказали, что солдатские вагоны поезда, с которым мы сюда приехали, идут дальше, до Челябинска. В лабиринте запасных путей мы отыскали в темноте наш поезд. Забрались в теплушку, где было всего пять солдат, познакомились с ними и устроились на нарах. Была уже поздняя ночь, мы сейчас же залегли спать.
В одном со мной вагоне
едут штабс-капитан суздальского полка Косьмич и ревизор компании «Надежда» г-н Котов.
Накануне 23-го числа в Литвинове было сказано прислуге, что родственник
капитана уезжает; 23-го
поехала будущая свита, и под видом провод, вся компания (9 человек с людьми), плотно позавтракав, пустилась в путь. В Зубрах ожидали их ужемногочисленная публика и угощение на славу. Подкрепив силы вином и пищею, вечером тронулась полупьяная шайка, человек около 100. Воевода
поехал вперед с одиннадцатью человек свиты.
Наконец,
капитана это вывело из терпения и он решился
ехать в Петербург к Аракчееву и, несмотря на весь ужас, им внушаемый, — вести о его строгости, с чисто восточными прикрасами, достигали далеких кавказских гор, — объясниться с ним и спросить, за что он его преследует, так как
капитан почему-то был убежден, что все невзгоды на него нисходят от Аракчеева.
Надо было передать этот куш Жвирждовскому. Он
поехал к нему, но не застал дома; слуга доложил, что
капитан возвратится не прежде двух часов, не будет обедать у себя, вечером
поедет в театр и на другой день уедет в Петербург.
Иные надеялись в том же году быть
капитанами; вдруг эти надежды оказались разбитыми и они
ехали повесив головы.
— Да, с нашей же командой, но не с нами. Мы с теперешним офицером
поедем днем раньше вас в Брест, а вы отправитесь с другим нашим же офицером,
капитаном Ивановым.
Сказано — сделано; взял
капитан отпуск и уехал; но так как в то время пути сообщения были не теперешние и так как
капитан по кавказской привычке любил хорошенько выпить, то
ехал он довольно долго с остановками и отдыхами.