Пустыня – наш союзник

Сергей Зверев, 2016

Отряд спецназа ГРУ под командованием капитана Бориса Котова уничтожил лагерь подготовки сирийских боевиков. Из захваченных документов разведчики узнали координаты крупного центра террористов, в котором планируются жестокие диверсии на территории Сирии. Спецназовцы отправились в опасный рейд, чтобы ликвидировать центр. Но террористический объект оказался крепким орешком, и бойцы Котова попали в страшную мясорубку. Капитан понял: отряд можно спасти, только приняв рискованное решение…

Глава 2

Лейтенанта Зимина привез на место драматических событий не кто-нибудь, а сам командир сирийского батальона. Морщась и поглаживая забинтованную руку, висевшую на перевязи, он смотрел, как русские спецназовцы стаскивали в центр зала убитых боевиков и укладывали их рядами. Бойцы обыскивали тела, сортировали находки по степени важности. Документы и памятные вещи, которые могли бы подтвердить национальную принадлежность того или иного бандита, его местожительство до вхождения в состав вооруженных формирований, они складывали на большой стол, предварительно убрав оттуда компьютеры.

Всего сириец насчитал в помещении сорок два тела. К его немалому изумлению, потерь у русских не было. Только один молодой стройный парень вытянул руку, а второй полил небольшую царапину на ней какой-то обеззараживающей жидкостью и заклеил ее пластырем. Он что-то втолковывал раненому и для пущей убедительности периодически стучал его в лоб костяшками пальцев. Страдалец скалил зубы и что-то отвечал с небрежными интонациями в голосе.

— Зимин, займись делом! — Котов показал рукой на пленных переводчиков, лежащих на полу. — Кто, откуда, зачем? Короче, сам все знаешь. И тут же мне пересказывай.

Лейтенант подошел к переводчикам и вдруг замер. Он недоуменно посмотрел вниз, потом на командира, на других бойцов.

— Товарищ капитан, так один того… мертвый.

— Что? — Котов оторвался от осмотра вещей убитых бандитов и взглянул на переводчика. — Ну да. Извини, Зима, одного не уберегли. Шальная пуля. Ты второго начинай трясти, пока он тепленький.

Зимин похлопал пленного по плечу и велел подняться. Молодой смуглый парень напряженно смотрел на трупы боевиков, на веселых русских спецназовцев, деловито осматривающих тела, собиравших в дальний угол зала все трофейное оружие. Потом он взглянул на своего товарища, лежавшего лицом вниз, на его голову, развороченную пулей, волосы, спекшиеся от крови.

— Как тебя зовут? — спросил Зимин на сирийском диалекте арабского языка.

Пленный молчал и по-прежнему глядел стеклянными глазами на тела боевиков.

— Откуда ты сюда прибыл? Что вы здесь переводили с английского? Документацию?

Пленный продолжал молчать и никак не реагировал на вопросы. Несколько спецназовцев стояли, положив руки на автоматы, висевшие у них на шеях, и с интересом посматривали на Зимина и пленника.

Переводчик решил припугнуть своего коллегу, которого допрашивал, и сказал строгим голосом:

— Если хочешь жить, то отвечай, иначе я сам тебя расстреляю как пособника террористов.

На лице пленника не промелькнуло даже тени страха или иной эмоциональной реакции. Зимин нахмурился и посмотрел на спецназовцев, откровенно веселящихся, готовых уже начать ржать над этим бесплатным спектаклем. Он вдруг стиснул зубы, рывком вырвал из кобуры пистолет и передернул затвор. Потом лейтенант схватил бедолагу за волосы, рывком поставил его на колени и уткнул ствол ему в основание черепа.

— Отвечать, собака! — заорал Зимин и дважды выстрелил возле уха пленника, стараясь, чтобы пули попали в пол рядом с его коленями.

Тот вскрикнул, упал на бок и забился в истерике. Зимин придавил его грудь ногой и сунул под нос горячий ствол пистолета, пахнувший сгоревшим порохом.

— Молись! — крикнул он. — Или третья пуля тебе.

— Я скажу! — прокричал пленник. — Не убивайте меня! Я не террорист, не фанатик! Я только переводчик с английского языка. Меня наняли, обещали деньги. Не стреляйте! Прошу вас. — Бедняга закрыл лицо руками, лежал на полу, сотрясаясь от рыданий, и шептал: — Не убивайте. Я все скажу.

Зимин, ни на кого не глядя, выпрямился, неторопливо поставил пистолет на предохранитель и стал заталкивать его в кобуру. Несколько спецназовцев огласили воздух притворно восторженным воем и захлопали в ладоши. Лейтенант старательно делал вид, будто не понимает, на что именно вдруг так бурно отреагировали ребята.

— Слушайте, пацаны, — громко произнес один из контрактников. — Вы, конечно, как хотите, но я с лейтенантом в одном помещении теперь ночевать боюсь. Это же лютый зверь, а не человек.

Зал снова взорвался довольным хохотом. Котов строго глянул на бойцов. Они, пряча улыбки, разошлись и снова занялись делом. При этом в глазах капитана тоже играли смешливые чертики.

Котов кивнул Белову, мол, продолжай заниматься документами, подошел к пленнику и опустился на край стола. Спецназовцы подняли парня с пола и усадили на стул.

— Меня зовут Зури, — с дрожью во всем теле проговорил сириец и вытер ладонью рот. — Мне обещали хорошо заплатить. Нам обоим. Мы никого не убивали, просто переводили документацию, которую сюда привозили, и распечатывали ее. Набирали на компьютерах и делали то количество копий, которое нам велели. Я расскажу, какое оружие доставляли в Сирию. Оно американского производства. Я даже видел их представителей. А еще Турция поставляет сюда оружие. Я знаю, сколько и какое именно.

— Скажи ему вот что, Олег, — выслушав перевод, проговорил Котов. — В документации, которая здесь лежит, мы и без него разберемся. Пусть расскажет что-то и в самом деле важное. Здесь бывали командиры боевиков очень высокого ранга. Они вполне могли обсуждать между собой военные дела. Что он слышал про их планы, к чему они готовятся?

— Здесь никогда не бывало больших командиров, — с обреченным унынием ответил пленник, переводя глаза с Зимина на Котова и обратно. — Нам доставляли документацию и уносили готовую, переведенную, простые посыльные. Мы почти ни с кем не общались.

— Скажи ему, что тогда он нам просто не нужен. Его жизнь не имеет никакой ценности, — распорядился Котов намеренно суровым тоном.

— Я кое-что знаю! — выкрикнул пленник, который снова стал вытаращивать от страха глаза. — Вот я еще что слышал от рядовых террористов. Они рассказывали, что чуть севернее есть деревня Сурум. Там готовится какая-то операция.

— Рядовые террористы так хорошо осведомлены? — с ухмылкой спросил Котов. — Каждый боевик знает о планах своих и чужих командиров?

— Нет, не так. Верьте мне, я говорю правду. Они не знали, просто предполагали. Дело в том, что туда прибыл очень непростой человек, представитель какого-то штаба. Один из боевиков уже сталкивался с ним. Он говорит, что его все называют Железный Фарах. Когда он приезжает куда-то, это значит, что там обязательно готовится какой-то сюрприз, диверсия или иная операция против правительственных сил.

— Ладно, — медленно произнес Котов, рассматривая пленника. — Поживи пока. Мы еще обсудим с тобой кое-что.

Спецназовцы покидали здание больницы, выносили оттуда коробки с документацией на английском языке. Три пикапа группы, которые два месяца назад были совсем новенькими, теперь выглядели весьма потрепанными. Вмятины, пулевые и осколочные пробоины, ободранная краска, глубокие царапины. Эти крепкие машины побывали не в одной крутой переделке.

Котов ждал, пока бойцы погрузят трофеи, смотрел, как на площади у автоцистерны, подогнанной туда, умывались девушки в военной форме. Они были совсем молоденькие. Смуглые, гибкие, кареглазые девчонки столпились возле машины, терли руки и шеи, плескали воду на лица.

— Связистки какие-нибудь? — спросил Котов у Зимина, кивнув на девушек.

— Это снайперы, — с улыбкой ответил переводчик. — Те самые, которые для вас минометчиков положили. Они сегодня еще десятка два террористов убили. Пулеметные расчеты, гранатометчики, командиры. Я слышал доклад.

— Ты серьезно? — опешил Котов. — Я думал, там настоящие вояки, крутые мужики, а это!.. Они же совсем еще девочки!

— Вы знаете, Борис Андреевич, как к ним тут относятся солдаты? Считают их сестренками, дочками. Они здесь всего полгода. Все из этой провинции, добровольно пришли сражаться. Многие и правда вчерашние школьницы. Большинству по восемнадцать — двадцать лет. У них тут такой всплеск патриотизма в последнее время. Особенно после того, как они узнали, что Россия им теперь помогает. У них наш президент занимает второе место по популярности после своего Асада. Вы бы видели плакаты! А вон ту рыженькую видите? Это их командир, зовут Мариам.

— Пошли, познакомишь, — вдруг заявил Котов и хлопнул переводчика по плечу.

— Правда? — удивился Зимин. — Пойдемте. А знаете, она здорово болтает по-русски. У них тут, в Сирии, многие знают наш язык. Я даже сначала удивился. Люди постарше еще помнят наши стройки тут. Они общались с нашими рабочими. Кто-то учился в России. Я слышал, что теперь в некоторых здешних школах стали преподавать русский язык, не по программе, конечно, а факультативно, по просьбе родителей и, главное, детей. Мариам! — позвал Зимин. — С тобой хочет познакомиться наш командир, капитан Котов.

Девушка обернулась и посмотрела на русских. В ее глазах промелькнуло удивление, потом появилось что-то лукавое, даже коварное. Она застегнула воротник куртки и посмотрела на русского командира открыто, с явным интересом.

— Котов? — спросила Мариам мелодичным, немного низковатым голосом с еле уловимым акцентом. — Это кот? Кошка, да? У такого воина такая фамилия?

— Прозвище у него Барс… — вставил Зимин и хотел еще что-то добавить, но капитан тут же наступил ему на ногу, и переводчик замолчал.

— Мариам! — Котов протянул девушке руку. — Я хотел поблагодарить вас за помощь как солдат солдата. Вы с вашими подругами сегодня спасли жизнь кому-то из моих бойцов.

— Как солдат солдата? — В глазах девушки вдруг появилась самая настоящая гордость.

Она протянула капитану тоненькую руку с длинными пальчиками и сказала:

— Я рада, что меня назвал солдатом, счел равным себе такой храбрый командир, как вы. Мы все ценим то, что вы делаете для нашей страны, и хотим быть вам благодарны. Если нам придется умереть за вас, то мы сделаем это без колебаний, так же, как за свою страну.

Котов улыбнулся, опустил руку, а потом неожиданно вытянулся и поднес ее к козырьку, отдавая девушке честь. Мариам вспыхнула, в ее глазах мелькнул совершенно мальчишеский восторг. Она поспешно вытащила из кармана форменный берет, быстро надела его и отдала честь русскому офицеру.

Спецназовцы замерли у машин, наблюдая эту картину. У цистерны с водой замерли сирийские девушки, глядя на свою Мариам и русского офицера, настоящего красавца и храбреца.

Военный аэродром Хмеймим, район г. Латакия. Авиабаза российских воздушно-космических сил

Котов сидел в штабном модуле у самой стены, старательно таращил глаза по сторонам и тер веки, борясь со сном. Еще не хватало отключиться во время совещания, которое проводили его непосредственный начальник полковник Сидорин и заместитель командира российской авиагруппы в Сирии подполковник Барцев. На мероприятии присутствовали несколько офицеров штаба авиагруппы и еще два командира групп спецназа.

Барцев рассказывал о результатах авиаударов, нанесенных по противнику за последние дни. Он доводил до офицеров сведения, полученные с помощью визуального наблюдения летчиков, с беспилотников и спутников.

В основном дело касалось колонн автоцистерн, движущихся к турецкой границе. Речь шла о штабах, пунктах управления боевиков, складах и тому подобном. Информация важная, удары эффективные.

Но вот полковник Сидорин, как казалось Котову, не разделял энтузиазма летчика. Капитан вполне понимал своего шефа. Да, противнику наносится огромный урон. Воздушная поддержка наступательных операций правительственных сил дает очень даже неплохие результаты. Но все эти потери боевики вполне могут перетерпеть и восполнить.

— Что скажет военная разведка? — спросил вдруг Барцев, и Котов понял, что пропустил часть доклада.

У него отчаянно закрывались глаза.

— Военная разведка скажет, что получает весьма любопытные и верные сведения, — постукивая пальцами по столу, ответил полковник Сидорин. — Благодаря вашим эффективным ударам так называемая умеренная оппозиция все охотнее идет на сотрудничество. В последнее время она довольно плотно контактирует с нами. С этим все понятно. Никому не хочется попасть под удары нового российского высокоточного оружия. — Сидорин поднял глаза на Барцева, улыбнулся одними уголками рта, потом поднялся, подошел к карте, висевшей на стене, встал рядом с ней и продолжил: — Вы прекрасно знаете, что колонны идут вот этими маршрутами. — Он чиркнул по карте обратной стороной карандаша. — Вы очень результативно бомбите заводы, нефтехранилища, конвои. Но вскоре наши противники поменяют тактику, и мы будем думать, как их достать. Это игра на их поле, а нам надо работать на опережение. Да, урон немалый. Мы знаем, что полевые командиры сплошь и рядом отказываются выполнять приказы своих главарей, растет число дезертиров в рядах боевиков, им все чаще не платят. По крайней мере, в установленные сроки. Потери у них быстро увеличиваются, недовольство тоже растет.

— Не это ли главное? — осведомился подполковник.

— Главное? — Сидорин посмотрел на Барцева и согласно кивнул: — Да, конечно. Но только у меня в последнее время создается впечатление, что мы пытаемся вычерпать море. Воды льем вроде бы много, а меньше ее никак не становится. Нужно выводить авиацию на сирийско-турецкую границу, надежно перекрывать ее, сжигать не сотни, а тысячи машин, идущих в конвоях. А это уже компетенция руководства страны. Нужно договариваться с коалицией западных стран, с властями, сидящими в Стамбуле, черт бы их побрал. Вот что важнее всего. Турецкая сторона здесь границу не контролирует. Эрдоган не хочет закрывать кордон наглухо со своей стороны, и это понятно. Нефть — это бизнес его семейного клана. В Турции лечатся раненые боевики. Оттуда в Сирию идет поток оружия и боеприпасов в ответ на поставки нефти. Через Турцию в ряды боевиков вливается поток рекрутов и даже обученных бойцов. Да-да, подготовка боевиков происходит в том числе и на территории Турции.

— Хорошо, давайте продумаем наши предложения, — согласился Барцев. — Будем оперативно разрабатывать и менять тактику в соответствии с обстановкой. Наше командование готовит приказ на ночные полеты, а также на использование стратегической авиации. Товарищи офицеры, есть у кого-нибудь вопросы, предложения? Если нет, тогда на сегодня заканчиваем.

Командиры групп поднялись, проводили взглядами представителей авиации, потом посмотрели на Сидорина.

— Все, ребята, отправляйтесь отсыпаться, — сказал полковник. — Утром устроим большой разбор ситуации. У капитана Котова есть интересные сведения. Обсудим, покумекаем.

— Мы в курсе, Барс нас просветил, — сказал майор Стрельников.

— Мы свои соображения доложим, — поддакнул капитан Белобородов.

— Все, свободны до двадцати ноль-ноль, — заявил Сидорин.

Офицеры вышли, но Котов задержался в дверях, потом вернулся к столу, где сидел Сидорин, глядя на карту.

— Что?.. — не поворачивая головы, спросил полковник.

— Михаил Николаевич, а ведь мы рискнем. Сейчас у нас есть реальный шанс ухватить ценного представителя их штаба. Не зря этот Железный Фарах, о котором я вам рассказывал, ездит по подразделениям. Тут дело не в нем одном. Нам надо понять систему. Мы успешно бомбим их штабы, а должны бы знать оперативные планы боевиков. Нам до сих пор неизвестно, где и как ведется подготовка их бойцов здесь, в Сирии. А это как раз и есть часть системы. Мы не в курсе насчет каналов поставки оружия. Да, вчера я грохнул броневик турецкого производства. Но он, может, тут уже лет пять как стоял. Нам нужны доказательства помощи террористам со стороны не только Турции, хотя эта страна является членом НАТО. Надо найти факты, свидетельствующие о поддержке террористов со стороны США.

— И что?.. — каким-то безразличным, ленивым тоном спросил Сидорин, но Котов понял, что полковник слушал его очень внимательно.

Уж он-то знал своего шефа не один год.

— Сформулируй.

— Мы знаем, что все эти непримиримые оппозиционеры, с которыми воюем мы и правительственные войска, нужны для одного только важного дела — охраны тех районов, где добывается нефть, и ее переправки. Наняли боссы из ИГИЛ этих бородачей, а дальше-то что? Охраняли промыслы и транспортировку, так нет же, мудрят что-то. Какие-то атаки совершают, нападают на подразделения правительственных войск. Терроризируют население захваченных районов так, что целые города пустеют. В бандах появляются темные личности, вроде как эмиссары каких-то штабов, а потом происходят различные неприятности. Зачем им захватывать всю Сирию, свергать Башара Асада? Чего ради все это надо американцам, я прекрасно понимаю, а этим вот бородачам?.. Им же вроде как важны нефтеносные районы и ничего больше. Вот через этого эмиссара и ему подобных личностей мы выйдем на этот штаб или сразу несколько и найдем американскую руку.

— В общем плане я с тобой согласен, а что ты хотел предложить конкретно?

— Нужно срочно атаковать этот Сурум.

— Думаешь, туда могла дойти информация о твоем вчерашнем бое? Этот Железный Фарах унесет ноги из поселка, если узнает о разгроме группы боевиков?

— Я думаю, что мы можем опоздать с атакой на Сурум. Если этот Фарах грамотный человек, то он понимает, что уже становится известен. Значит, его приезд в тот или иной район или город не останется тайной. Эмиссар может догадываться, что мы начнем охоту на него, поймем, что его приезд связан с подготовкой какой-то гадости. Он не станет терять ни единого дня. Фарах наверняка знает, что здесь работает российский спецназ. Никто не может сказать, когда нам еще раз удастся засечь появление этого типа где бы то ни было.

— Ты знаешь, сколько их там, в этом Суруме?

— Лишь примерно.

— Ты хоть приблизительно можешь предположить, что будет являться целью атаки или диверсионного акта, разрабатываемого сейчас этим Фарахом?

— Нет.

— Так куда я тебя отправлю? Не пошлю ли я на верную смерть всю твою группу?

— Михаил Николаевич, я вас когда-нибудь подводил? — с улыбкой осведомился Котов.

— Ты не подлизывайся, — проворчал Сидорин. — Что, умник, уже и план небось составил?

— Так точно, — оживился Котов. — Я смотрел карту района, разговаривал с сирийцами. У меня хороший контакт с их военной разведкой, работающей здесь. Там есть вполне толковые ребята. По их сведениям, в Суруме около двухсот боевиков. Сирийцы говорят, что эти бандиты выглядят как вполне сформированная воинская часть и даже называют себя бригадой. Но активности они никакой не проявляют. В составе этой бригады якобы очень много местных жителей, уроженцев юго-восточных провинций. У сирийских разведчиков есть впечатление, что это в основном те, кто не хочет работать, любит грабить и беспредельничать, да еще и получать за это деньги, а не добывать их честным путем.

— Банда бездельников? Сомнительно.

— Точно. Мне тоже не очень в это верится. Я подумал, что умные люди из ИГИЛ их там держат не зря. Да и количество наращивают постепенно. Они что-то готовят. Появился этот Фарах, значит, время пришло. Если эта так называемая бригада ударит из Сурума в юго-западном направлении, то перережет шоссе, основную стратегическую магистраль в этом районе. Бандиты могут перекрыть перевозки с севера в столицу. А это и продукты питания, и медикаменты. Очень важно понимать, что в таком случае будет нарушена связь с несколькими стратегическими портами.

— А если они сделают опорным пунктом какой-либо населенный пункт в районе шоссе, то наша авиация не сможет работать там. Выбивать их придется сирийским армейским частям. Снова затяжные бои, опять потери, а время идет, инфраструктура обескровливается.

— Вот-вот. А у сирийцев в тех местах всего один батальон новобранцев, да и тот неполного состава. Они полагают, что там спокойно, не держат в том районе серьезных сил, бронетехники, артиллерийских подразделений. Эти части нужнее в других местах. Наша авиация не может ударить по Суруму. Это населенный пункт, и нет никакой гарантии, что все мирные жители оттуда ушли.

— С какими силами ты собираешься разгромить эту самую бригаду? У тебя семнадцать человек. Выдернуть тебе еще кого-то я прямо сейчас не могу. У меня много очень важных задач, выполнение которых на контроле в Генштабе. А операция войсковая, не чисто спецназовская.

— Товарищ полковник, я все-таки боевой офицер, учился военному делу. Я знаю, что такое тактика наступательного боя и штурм укрепленного населенного пункта, умею управлять пехотным подразделением в бою.

— Знаешь, конечно, — со вздохом проговорил полковник.

Котов вдруг снова улыбнулся и добавил:

— А еще мне хорошо известно, что может натворить небольшая группа профессионалов, если против нее идет обычная пехота. Я им устрою такую панику, что они у меня побегут, теряя штаны. Мне ведь не нужно истреблять всю живую силу. Достаточно выбить их из поселка, захватить этого Фараха и отойти. Если в Суруме не будет мирных жителей, то я там по возможности, конечно, повзрываю их укрепления, огневые точки, нарушу связь. Может, следом и наша авиация отработает. Это уже если вы с летунами договоритесь. А вам это удастся. Вы же все-таки представитель ГРУ. У вас очень серьезные полномочия по организации разведывательной работы, по контактам.

— Ты мне лекцию не читай! — с усмешкой заявил Сидорин. — Когда готов выехать?

— Через два часа. Выпрошу у местного командования снайперов и сразу отправлюсь.

— Сам выпросишь? — Полковник прищурился. — Или мне подключиться?

— Нет, Михаил Николаевич, вам не стоит светиться. Вы фигура очень заметная, ваш выход на контакт может все испортить. А я втихую сработаю. На личных связях. Я же разведчик! Об этом и знать-то будут немногие. Почти никто. Да и поедут сирийские снайперы не с нами, а чуть позже.

— С вами безопаснее.

— Не скажите. Да и здесь могут увидеть, что мы вместе выезжаем. А так все нормально пройдет. Мол, каждый по своим делам.

Котов приказал снять станковые пулеметы с турелей, установленных в кузовах пикапов, на которых передвигалась его группа. Даже крупнокалиберный, с которым бойцам пришлось основательно помучиться. Кузова они накрыли брезентом, натянутым на железные дуги. Все это парни проделали, загнав машины в авиационный ангар.

Котов лично проверил, как уложено снаряжение, потом прошел вдоль строя, вглядываясь в лица своих бойцов.

«Ничего, парни поспали минимум по четыре часа. Дорога монотонной не будет, да там ее практически и нет. А на месте я им дам еще отдохнуть попеременно, — решил командир. — Самому бы выдержать, но на этот счет есть химия. Ничего, с таблетками я и по трое суток умудрялся быть в тонусе».

Капитан еще раз озвучил задачу, которую предстояло выполнить его группе, и порядок движения до конечного пункта маршрута. Потом он приказал всем размещаться по машинам. Главное теперь состояло в том, чтобы пикапы выдержали девятичасовую гонку.

Машины неслись по шоссе около двух часов. Потом водителям пришлось свернуть и двигаться по каменистой пустыне. Котов специально построил маршрут таким образом, чтобы как можно меньше быть на виду, избегать людных мест и оживленных дорог. Он выбирал для передвижения те участки местности, где преобладала каменистая поверхность. Здесь за машинами не тянулся пыльный шлейф до самого горизонта.

Первый пикап, как и всегда, вел прапорщик Коля Алейников, прекрасный снайпер, человек с удивительным чутьем и интуицией и просто феноменальной зрительной памятью. Рядом с ним сидел заместитель Котова старший лейтенант Белов.

Капитан ехал во второй машине. Брянцева и Зимина он оставил в третьей, замыкающей. Котов не любил, когда все офицеры группы собирались вместе на марше или во время боя. Ударит мина или снаряд, и они погибнут. Кто в таком случае примет командование, завершит операцию или выведет людей из боя? Хотя больше половины бойцов группы были людьми опытными, способными принять правильное самостоятельное решение практически в любой ситуации. Они уже не раз это делали, радовали Котова, вселяли в него гордость за то, что он смог научить, воспитать таких ребят, на которых можно положиться как на самого себя.

Машины шли на максимальной скорости, которую только позволяла развить грунтовая дорога. Большие камни при ее прокладке рабочие убрали. Скальные участки она обходила стороной. Мелкий щебень основательно уплотнился за то время, пока тут ездил автотранспорт. В основном, конечно, грузовики, принадлежащие местному населению.

Теперь вокруг на многие сотни километров было пустынно. Поселки и деревни заброшены. Многие здешние жители бежали к морю. Кто-то через Турцию отправлялся в Балканские страны, некоторые через Северную Африку и Средиземное море попадали в Италию и дальше, в континентальную Европу.

Алейников старался не перегружать мотор и ходовую часть. Повороты он проходил плавно, чуть сбавлял скорость и снова ее набирал.

Вдруг передняя машина резко вильнула. Водитель не притормозил, объезжая препятствие, а именно бросил пикап в сторону. Так делает человек, уворачиваясь от…

Это сравнение пришло в голову Котову не случайно. Да и контрактнику, сидевшему за рулем, тоже. Он машинально резко взял вправо, пошел следом за передней машиной.

В воздухе тут же пронеслась граната, за которой тянулся еле заметный сизый хвост. Она скользнула по огромному валуну и взорвалась за ним. В небо взметнулась туча мелкого каменного крошева.

— К бою! Засада! — выкрикнул Котов и вывалился из машины на камни, не дожидаясь, пока она остановится.

Из первого пикапа горохом высыпались спецназовцы и мгновенно рассредоточились. Пустыню, удивительно безветренную сегодня, рассекли автоматные очереди. Машины встали на расстоянии 20–30 метров друг от друга, примерно на прямой линии, чтобы не попасть под один удар. Котов не спешил отдавать команды. Его бойцы четко знали порядок своих действий на такой вот случай, весьма нередкий в их работе, — нападение на головную машину во время марша.

По боевому расписанию, личный состав, находящийся в головной машине, должен был занять оборону, определить количество противника, его расположение на местности, отразить атаку, если таковая последует. Спецназовцы из второй машины прикрывают фланги группы, не дают охватить колонну с двух сторон. Бойцы, ехавшие в третьей машине, разворачиваются на случай нападения с тыла. Таким вот образом группа мгновенно занимала круговую оборону с командиром в середине и офицерами на каждом рубеже.

Противник выбрал участок дороги, очень подходящий для удара из засады. Перед ним ровное пространство, колонна как на ладони. Исламисты — или кто-то еще? — скрытно размещались в камнях у самой дороги и могли расстреливать спецназовцев, оказавшихся на открытой местности.

Котов это оценил. Но он понял и кое-что другое. Его враг поступил вроде бы грамотно, но очень уж шаблонно, строго по инструкции. Спецназовцы давно уже отработали методику отражения таких вот атак.

— Седой, я Барс! — крикнул Котов, прислонившись спиной к колесу машины и осматривая окрестности.

— Барс, засада! Видим пять стволов. Пока прижимаем. Втягиваться в драку нельзя. Мы тут как на ладони.

— Седой, прижми их огнем, не дай головы высунуть. По моей команде брось пару гранат правее себя. Подними пыль. Штык, у тебя за спиной чисто! Обойди уродов справа. Седой напылит, а ты броском за камни.

— Понял, Барс. Я готов.

Котов приказал своим людям вести круговое наблюдение, потом поднял голову и присмотрелся к позициям противника. Он засек пять стволов, ведущие огонь.

«Кажется, там еще кто-то есть, — подумал капитан. — Наверняка гранатометчики, но им не удается высунуться и прицелиться. Базука — это не «калаш». Ее поверх бруствера не высунешь и вдоль самой земли гранату не пошлешь.

А втягиваться в перестрелку нам никак нельзя. Может, эти люди ждут подкрепление? Как-то они вяло воюют. Или стараются оставить нас без транспорта? Еще не хватало, чтобы мы лишились машин. Работаем в темпе, неожиданно!»

— Всем, я Барс! Штык, приготовиться! Остальным — шквальный огонь! Седой — гранаты!

Одна за другой взлетели в воздух две гранаты. Белов углядел участок перед камнями, покрытый мелким щебнем. Эти белые камешки пачкают ладони, одежду. Взрывы дадут много светлой мучнистой пыли.

Гранаты грохнули почти одновременно. Пространство между машинами и камнями впереди заволокло сизым облаком.

Котов и два его бойца сменили позицию, перебежали правее и снова залегли. Мимо них почти беззвучно пронеслись четверо спецназовцев с Андреем Брянцевым. Савичев и Ларкин на ходу снимали с локтей ремни автоматов, готовились к рукопашной схватке, вполне возможной при таком раскладе.

Со стороны камней все-таки ухнул гранатомет. Выстрел ушел выше и левее машин. Пустая туба от выстрела покатилась с каменной стенки, а на гряде камней повис человек в черной куртке с растрепанными длинными волосами.

Котов глянул на часы. Схватка продолжалась четыре минуты. Сейчас в дело должен был вступить Брянцев.

Котов опустил руку с часами. Тут же коротко и деловито начали бить автоматы спецназовцев, оказавшихся за каменной грядой. С треском разорвались две гранаты.

Потом выстрелы стали раздаваться реже. Очереди сделались короче, по два-три патрона. Так солдаты добивают раненых, но опасных противников. Иначе кто-то из них попытается прицелиться в тебя или из последних сил поднимет руку, в которой зажата граната.

Котов велел своим людям прекратить стрельбу. Иначе они могли задеть товарищей своих. По интенсивности огня он понял, что позиция зачищена.

За камнями кто-то истошно заорал. Потом послышались громкие, довольно угрожающие выкрики на арабском, и все стихло.

— Барс, я Штык! Чисто и красиво. Советую посмотреть.

На гряде появился Максим Савичев. Он деловито вытер свой нож о какую-то тряпку, бросил ее, сунул клинок в чехол и, ни на кого не глядя, потащил за камни труп, висевший на верхушке гряды.

Котов приказал своим наблюдать, поднялся на ноги и легко взбежал по камням. Он глянул на то, что натворила маленькая группа лейтенанта Брянцева, и одобрительно покачал головой. Да, Ларкин и Савичев — настоящие мастера рукопашной схватки. С ними шел Брянцев. Позывной Штык он получил не просто так, а за свою феноменальную реакцию, умение молниеносно наносить колющие удары. Причем не только ножом, но и голой рукой.

Брянцев подошел, на ходу меняя магазин в автомате и вешая его на шею.

— Вот примерно как-то так, — сказал он, обводя рукой позицию и трупы, разбросанные между камнями. — Эти народные герои восьмером пытались нас остановить. Бред какой-то! Они что, анаши обкурились?

— Не скажи, Андрей. — Котов спустился по камням и поднял тубу от гранатомета. — Ты знаешь эти штуки? Это натовский «Армбруст». Он предназначен для уничтожения бронированных объектов, огневых точек и укреплений. Фигня одноразового применения. Вся прелесть в том, что при выстреле почти нет ни пламени, ни звука. Внутри хитрая мембрана, на которую давят пороховые газы. Самое то для террористов и диверсионных групп. Прицел предназначен для простых смертных, не заумный, а упрощенный, зеркальный.

— Они не нас ждали?

— Может, и так. Только их больше было. Эти ребята вынуждены были нас атаковать.

— У боевиков хватает всяких противопехотных штук. А этим по необходимости и от безысходности пришлось стрелять в нас бронебойными гранатами. Поэтому они и из-за камней неохотно высовывались. Нет?

— Черт, это же значит, что к нам на всех парусах летят другие бандерлоги!

— Вот и я о том же.

— Надо изобразить, что нас тут всех положили. Когда гости подойдут, мы их и поприветствуем.

— Займись с Седым дымом. Поищите резину для копоти. Пусть дым закроет гряду и наши машины со стороны пустыни.

Через пятнадцать минут, когда вдалеке послышались натужные звуки перегретых автомобильных моторов, у спецназовцев все было готово. Возле двух пикапов в небо били столбы черного дыма, закрывающие машины от глаз приближающихся боевиков. Третий автомобиль, замыкающий колонну, стоял с распахнутыми дверками и поднятым капотом. Он вроде как был сильно поврежден. Несколько тел в самых зловещих позах застыли между машинами.

Старший лейтенант Белов, очень крепкий физически, стоял на каменной гряде и держал за ремень перед собой тело одного из убитых боевиков. Переодеваться уже не было времени. Да и особой необходимости тоже. Дым застилал большую часть позиции, недавно занимаемой засадой, разгромленной российским спецназом. Террористы вполне могут различить одного из своих людей и не успеют понять, что кто-то посторонний держит всего лишь труп. Еще пара тел валялась на самой гряде, изображая жертвы страшного кровопролитного боя, в котором полегли все русские бойцы.

Четыре почти таких же пикапа, как и те, которые использовали спецназовцы, приближались с северо-востока. Над каждой кабиной торчал ствол станкового пулемета.

Котов в бинокль разглядывал автомобили и пытался сосчитать, сколько боевиков могло в них находиться. Грузоподъемность внедорожника составляет шестьсот, от силы восемьсот килограммов. В каждой машине водитель и один человек в кабине на переднем сиденье. В кузове еще двое или трое. Никак не больше.

Котов насчитал максимум восемнадцать боевиков. Ну что же, примерно на такой расклад он и ориентировался, когда планировал свои действия.

Теперь нужна небольшая корректировка. Все четыре машины наверняка не станут подъезжать к месту боя. Такова элементарная предосторожность, которая присутствует в сознании даже у самого дремучего дебила. А тут таковыми и не пахнет. Налицо всего лишь недостаток опыта со стороны бандитов.

— Внимание всем, я Барс, — проговорил Котов в коммуникатор. — Сокол и Боб берут на себя замыкающую машину. Потом на вашей совести гранатометчики, пулеметчики и водители. Пикапы не жечь. Они нам нужны.

Коля Алейников и Боря Крякин — опытные снайперы. Они сработают четко. Боевики, находящиеся в той машине, которая не станет подъезжать, а останется в отдалении, обречены. Они не смогут прикрыть своих товарищей. Потом снайперы будут вести огонь по другим целям, если таковые останутся к тому моменту. Но это худший вариант. Подстраховка. Все надо закончить в течение минуты. Максимум за полторы.

Котов продублировал приказы другим своим бойцам, продолжая разглядывать приближающиеся машины. Водители уже заметно сбавили скорость, двигались медленно, развернув пикапы шеренгой.

«Это правильно, но пока их поведение ничего не меняет. Решение вполне элементарное — не подставляться скопом под удар возможного противника. А вот это они уже зря», — с удовлетворением подумал Котов, увидев, что три машины из четырех прибавили скорость и рванули к каменной гряде.

Пулеметчики в кузовах пикапов поводили стволами, искали цель, пытались вовремя заметить опасность, поджидающую их.

«Еще метров пятьдесят. Тридцать. Сейчас они все поймут!»

— Всем, я Барс! Работаем!

Первыми начали Коля Алейников и Боря Крякин. Снайперы открыли огонь по той машине, которая отстала от первых трех и двигалась к позиции спецназовцев особо медленно. Первая пуля пробила лобовое стекло кабины и угодила в голову водителя. Вторая свалила пулеметчика в кузове. Боевик упал прямо на руки своего товарища, опешившего от неожиданности. Третья пуля тут же проделала кровавую дыру в его глазнице.

Боевик, сидевший в кабине, понял, что они попали под обстрел, открыл дверцу, но выскочить не успел. Пуля снайпера с характерным щелчком пробила тонкий металл и впилась ему в грудь. Боевик упал, зацепился за что-то ногой и волочился за машиной, пока движок не заглох и она не остановилась.

Экипажи передних трех машин не успели узнать, что их товарищи расстреляны. Три пикапа рассредоточились. Один подъехал к машине с поднятым капотом и остановился. Из него выскочили два плохих парня. Они навели стволы автоматов на тела, лежащие на камнях, и стали приближаться к ним.

Две другие машины остановились, чуть не доезжая до гряды. Из них выбрались еще несколько человек.

Тут безжизненное пространство недавнего побоища, чадившее черным дымом, вдруг ожило одновременно во всех местах.

Старший лейтенант Белов бросил безжизненное тело боевика, которое держал вертикально, и упал сам. Свое дело он сделал — убедил приближающихся боевиков в том, что здесь, на гряде, свои.

Четыре автомата короткими очередями уложили нескольких боевиков. Остальные заметались, искали укрытия и отвечали беспорядочным огнем.

Пулеметчик на первой машине не успел даже развернуть ствол своего оружия, как несколько пуль нашли его, прошили грудь. Боевик со стоном сполз на дно кузова.

Со второй машины ударила пулеметная очередь. Она выбивала каменное крошево из верхушки гряды и заставила спецназовцев пригнуться. Но пуля, выпушенная Крякиным, разнесла череп боевика.

Третья машина развернулась, выбрасывая мелкие камни из-под колес, и понеслась назад в пустыню. Пулеметчик в кузове присел, спасаясь от выстрелов, но это ему не помогло. Две пули тут же прошили металл кабины пикапа. Машина замедлила скорость, ее поволокло боком. Наконец она остановилась. Из открытой дверцы свесилось мертвое тело водителя. Пулеметчик лежал в кузове на боку, глядя в небо бессмысленными мертвыми глазами.

Котов шел между машинами. Его бойцы вытаскивали из них убитых боевиков и складывали их в ряд на камнях.

— Молодцы, хорошо сработали. Оружие осматривать!

— Командир! — Сашка Белов, сидевший на корточках возле трупов боевиков, поднялся навстречу Котову и заявил: — Нам придется осваивать их технику.

— Что случилось? — Котов сразу понял, о чем речь, и повернулся в сторону своих машин.

— У одной движок пробило пулей. Как раз в районе картера. Масло не держит. У второй — бензопровод.

— А их машины?

— В принципе в порядке, — ответил Белов. — Самая хреновенькая у них вон та, которая вдалеке остановилась. Стекло у нее разбито. В глаза бросаться будет. Да и ушатанная. Можно, конечно, разукомплектовать ее и привести в порядок наши тачки, но…

— Ты прав. Нет у нас нескольких часов, — сказал Котов, глянув на часы. — Тащить наши машины на буксире до Сурума нерационально. Уйму бензина лишнего сожжем, да еще и перегреем движки по такой дороге. К черту! Снять колеса, взять их с собой на запас, бензин слить. И вперед!