Неточные совпадения
С магистратской башни приметили только часовые, что потянулась часть возов за лес; но
подумали, что козаки готовились сделать засаду; то же
думал и французский
инженер.
За спиною барабанил пальцами по столу
инженер, Самгин
подумал...
Но ехать домой он не
думал и не поехал, а всю весну, до экзаменов, прожил, аккуратно посещая университет, усердно занимаясь дома. Изредка, по субботам, заходил к Прейсу, но там было скучно, хотя явились новые люди: какой-то студент института гражданских
инженеров, длинный, с деревянным лицом, драгун, офицер Сумского полка, очень франтоватый, но все-таки похожий на молодого купчика, который оделся военным скуки ради. Там все считали; Тагильский лениво подавал цифры...
Сделав этот вывод, Самгин вполне удовлетворился им, перестал ходить в суд и еще раз
подумал, что ему следовало бы учиться в институте гражданских
инженеров, как советовал Варавка.
«Мне, — пишет горный
инженер Лопатин, — имевшему в виду ходить в глуби сахалинской тайги, нечего было и
думать о езде верхом и перевозке тяжестей вьючными.
В то время пока Карачунский все это
думал и передумывал, его судьба уже была решена в глубинах главного управления компании Балчуговских промыслов: он был отрешен от должности, а на его место назначен молодой
инженер Оников.
— И
думать нечего, — настаивал Ефим Андреич. — Ведь мы не чужие, Петр Елисеич… Ежели разобрать, так и я-то не о себе хлопочу: рудника жаль, если в чужие руки попадет. Чужой человек, чужой и есть… Сегодня здесь, завтра там, а мы, заводские, уж никуда не уйдем. Свое лихо… Как пошлют какого-нибудь
инженера на рудник-то, так я тогда что буду делать?
— Черт знает, кто такая там Прыхина, а я говорю, что я сам
думаю и чувствую, — произнес
инженер.
Инженер немного сконфузился; он сам понял, что немного проговорился, но в глубине души своей, в самом деле,
думал так.
«Черт знает, ничего тут не понимаю!» —
думал между тем
инженер, в самом деле поставленный в недоумение: Груню он считал главной и единственною виновницею того, что Вихров не делал предложения его сестре.
— Пусть себе, очень мне нужно! — сказал сначала Вихров, но потом
подумал, что
инженер может опять куда-нибудь уехать, и он снова останется с Юлией вдвоем, и она ему сейчас же, конечно, откроет тайну свою.
Она молчала, в замешательстве теребя веер. Ее выручил подлетевший к ней молодой
инженер. Она быстро встала и, даже не обернувшись на Боброва, положила свою тонкую руку в длинной белой перчатке на плечо
инженера. Андрей Ильич следил за нею глазами… Сделав тур, она села, — конечно, умышленно,
подумал Андрей Ильич, — на другом конце площадки. Она почти боялась его или стыдилась перед ним.
— И я
думал — отчего бы господину
инженеру не сделаться социалистом? Социалисту тоже надо быть поэтом…
И — кто знает? — возвращаясь с работы по Большой Дворянской, я, быть может, не раз еще позавидую
инженеру Должикову, живущему умственным трудом, но теперь
думать обо всех этих будущих моих невзгодах мне было весело.
— Простите, grand’maman: я спешу… Простите, Лизавета Ивановна! Почему же вы
думали, что Нарумов
инженер?
— Нет! кавалерист. А почему вы
думали, что он
инженер?
— Ладно, пускай! — говорил Козов, подмигивая. — Пуска-ай! Пускай теперь повертятся, инженеры-то. Суда нет,
думаешь? Ладно! За урядником послать, акт составить!..
В их деревне,
думают они, народ хороший, смирный, разумный, бога боится, и Елена Ивановна тоже смирная, добрая, кроткая, было так жалко глядеть на нее, но почему же они не ужились и разошлись, как враги? Что это был за туман, который застилал от глаз самое важное, и видны были только потравы, уздечки, клещи и все эти мелочи, которые теперь при воспоминании кажутся таким вздором? Почему с новым владельцем живут в мире, а с
инженером не ладили?
В третьем часу вместе обедают, вечером вместе готовят уроки и плачут. Укладывая его в постель, она долго крестит его и шепчет молитву, потом, ложась спать, грезит о том будущем, далеком и туманном, когда Саша, кончив курс, станет доктором или
инженером, будет иметь собственный большой дом, лошадей, коляску, женится и у него родятся дети… Она засыпает и все
думает о том же, и слезы текут у нее по щекам из закрытых глаз. И черная кошечка лежит у нее под боком и мурлычет...
Было бы, конечно, очень хорошо, если бы мы получали оклады, какие получают
инженеры, если бы мы могли работать, не утомляясь и не
думая о завтрашнем дне.
— Например? — переспросил
инженер; он
подумал, улыбнулся и сказал: — Например, взять хоть такой случай. Вернее, это не случай, а целый роман с завязкой и развязкой. Прекраснейший урок! Ах, какой урок!
И, как нарочно, по линии пробежал ветер и донес звук, похожий на бряцание оружия. Наступило молчание. Не знаю, о чем
думали теперь
инженер и студент, но мне уж казалось, что я вижу перед собой действительно что-то давно умершее и даже слышу часовых, говорящих на непонятном языке. Воображение мое спешило нарисовать палатки, странных людей, их одежду, доспехи…
Студент стоял неподвижно, засунув руки в карманы, и не отрывал глаз от огней. Он не слушал
инженера, о чем-то
думал и, по-видимому, переживал то настроение, когда не хочется ни говорить, ни слушать. После долгого молчания он обернулся ко мне и сказал тихо...
— Одну? — старик
подумал. — Верно, одну!.. А почему с меня одну шкуру дерет казна, другую
инженеры, третью купец? Можно все это терпеть или нет?
Он просидел у пленного вечер, а на другой день английский
инженер пошел отдать ему визит, но был так глуп, что
думал, будто надо идти по тротуару, а не посреди улицы, которая, впрочем, была покрыта жидкою грязью по колено.
— Прошу слова! — и заговорил: — Товарищи! Я вижу, что
инженеру Голосовкеру нет дела до производства и до строительства социализма! Поэтому он и ведет саботаж всякому улучшению и всякому снижению себестоимости. Какая бы этому могла быть причина? Вот мы все время в газетах читаем — то там окажется спец-вредитель, то там. Не из этих ли он спецов, которые тайно только и
думают о том, чтобы всовывать палки в колеса нашего строительства?
«Что-нибудь, да случилось здесь вчера? — пронеслось в его голове. — Не Иннокентий ли Антипович, узнав, что Борис Иванович вернулся из России и прибыл в Завидово, сделал ей внушение, чтобы она и не смела
думать о молодом
инженере? Значит, она его любит!»
— Вот теперь — да!.. Лелька, помнишь, как тосковали мы по прошедшим временам, как мечтали об опасностях, о широких размахах? Ты тогда писала в нашем дневнике: «Нет размаха для взгляда». А теперь — какой размах! Дух захватывает. Эх, весело! Даже о своих зауральских степях перестала тосковать. Только и
думаю: кончу к лету
инженером — и всею головою в работу.
Одни говорят, что был какой-то
инженер Батавин, трудившийся над исправлением этого спуска и давший ему свое имя; а другие
думают, что такого
инженера не было, а что был разбойник Батавин, который проезжал по этому спуску с своею отчаянною ватагой; но которое из этих двух сведений вероятнее, в Старом Городе никто не может объяснить и поныне.