Неточные совпадения
Сперва
ученый подъезжает в них необыкновенным подлецом, начинает робко, умеренно, начинает самым смиренным запросом: не оттуда ли? не из того ли угла получила
имя такая-то страна? или: не принадлежит ли этот документ к другому, позднейшему времени? или: не нужно ли под этим народом разуметь вот какой народ?
Вспоминалось восхищение Радеева интеллигенцией, хозяйский тон Лютова в его беседе с Никоновой, окрик Саввы Морозова на
ученого консерватора, химика с мировым
именем, вспомнилось еще многое.
— У меня был знакомый араб-ученый; он сказал: «Англичанин в Европе — лиса, в колониях — зверь, не имеющий
имени…»
Читая эти страницы, испещренные названиями какого-то птичьего языка, исполненные этнографических, географических, филологических данных о крае, известном нам только по
имени, благоговею перед всесокрушающею любознательностью и громадным терпением
ученого отца и робко краду у него вышеприведенные отрывочные сведения о Корее — все для вас.
Один из тузов, ездивший неизвестно зачем с
ученою целью в Париж, собственными глазами видел Клода Бернара, как есть живого Клода Бернара, настоящего; отрекомендовался ему по чину, званию, орденам и знатным своим больным, и Клод Бернар, послушавши его с полчаса, сказал: «Напрасно вы приезжали в Париж изучать успехи медицины, вам незачем было выезжать для этого из Петербурга»; туз принял это за аттестацию своих занятий и, возвратившись в Петербург, произносил
имя Клода Бернара не менее 10 раз в сутки, прибавляя к нему не менее 5 раз «мой
ученый друг» или «мой знаменитый товарищ по науке».
— Необыкновенно! — подтвердила Марья Дмитриевна. — Ну, Варвара Павловна, признаюсь, — промолвила она, в первый раз называя ее по
имени, — удивили вы меня: вам хоть бы концерты давать. Здесь у нас есть музыкант, старик, из немцев, чудак, очень
ученый; он Лизе уроки дает; тот просто от вас с ума сойдет.
Он состоял из пяти существ, почти одинаково близких ее сердцу: из толстозобого
ученого снегиря, которого она полюбила за то, что он перестал свистать и таскать воду, маленькой, очень пугливой и смирной собачонки Роски, сердитого кота Матроса, черномазой вертлявой девочки лет девяти, с огромными глазами и вострым носиком, которую звали Шурочкой, и пожилой женщины лет пятидесяти пяти, в белом чепце и коричневой кургузой кацавейке на темном платье, по
имени Настасьи Карповны Огарковой.
— Тем хуже для тебя! Если я погибаю, то погибаю только одной своей особой, от чего никому ни тепло, ни холодно, а ты хочешь затянуть мертвой петлей десятки тысяч людей во
имя своих экономических фантазий. Иначе я не могу назвать твоей системы… Что это такое, вся эта
ученая галиматья, если ее разобрать хорошенько? Самая некрасивая подтасовка научных выводов, чтобы угодить золотому тельцу.
Первые два блюда прошли почти незаметно, но когда подали уху из живых харюзов [Кто-то и почему-то окрестил эту рыбу
ученым именем — хариус; на Урале ее называют просто — харюз, и последнее название, по нашему мнению, больше отвечает складу русской речи.
Егор Егорыч знал об учении Гегеля еще менее Зинаиды Ираклиевны и помнил только
имя сего
ученого, о котором он слышал в бытность свою в двадцатых годах за границей, но все-таки познакомиться с каким-нибудь гегелианцем ему очень хотелось с тою целью, чтобы повыщупать того и, если можно, то и поспорить с ним.
Наши
ученые имена не шли дальше добросовестных компиляций, связанных с грехом пополам собственной отсебятиной.
Имена новейших
ученых, с прибавлением года рождения или смерти каждого из них, заглавия только что вышедших брошюр, вообще
имена,
имена,
имена — дружно посыпались с его языка, доставляя ему самому высокое наслаждение, отражавшееся в его запылавших глазах.
Вообще на моем
ученом имени нет ни одного пятна и жаловаться ему не на что.
Несмотря на это распадение с жизнию,
ученые, памятуя, какой могучий голос имели университеты и доктора в средние века, когда к ним относились с вопросами глубочайшей важности, захотели вершать безапелляционным судом все сциентифические и художественные споры; они, подрывшие во
имя всеобщего права исследования касту католических духовных пастырей, показывали поползновение составить свой цех пастырей светских.
Для избежания этого неудобства Именотворитель предлагает свои услуги, так как он набрал до семисот французо-русских
имен для романов да для
ученых сочинений триста
имен, содержащих каждое не менее тринадцати букв, чрез что в читателе возбуждаются доверенность и уважение.
Опять должен сделать
ученое замечание: по истории нашей известно, что эти особы сами составили особого рода борщи, и благодарное потомство придало этим блюдам
имена изобретателей.
Говорят, что Карамзина и Жуковского любит и знает Россия, и этому верят зело
ученые люди, которые полагают, что они-то,
ученые и образованные, и составляют Россию, а все остальное, находящееся вне нашего круга, вовсе недостойно
имени русского.]
Сорбонна была настолько еще в тисках старых традиций, что в ней не было даже особой кафедры старого французского языка. И эту кафедру, заведенную опять-таки в College de France, занимал
ученый, в те годы уже знаменитый специалист Paulin Paris, отец Гастона, к которому перешла потом кафедра отца. У него впоследствии учились многие наши филологи и лингвисты.
Именами вообще College de France щеголял сравнительно с древней Сорбонной.
Писателя или
ученого с большой известностью — решительно ни одного; так что приезд Герцена получал значение целого события для тех, кто связывал с его
именем весь его «удельный вес» — в смысле таланта, влияния, роли, сыгранной им, как первого глашатая свободной русской мысли. Тургенев изредка наезжал в Париж за эти два года, по крайней мере в моей памяти остался визит к нему в отель улицы Лафитт.
История не была забыта в"Библиотеке". Я свел знакомство с Н.И.Костомаровым и был истинно доволен, что мог приобрести от него"Ливонскую войну". Тогда гонорар (за исключением таких беллетристов, как Тургенев, Толстой, Гончаров и отчасти Островский) не был еще очень высок.
Ученому с
именем и талантом Костомарова полистная плата была семьдесят пять — восемьдесят рублей. Сторублей за статью тогда вряд ли кто получал.
В списке сотрудников за эти с небольшим два года я увидел
имена очень и очень многих беллетристов (некоторые у меня и начинали),
ученых, публицистов, которые и позднее оставались на виду.
Общую патологию читал профессор Рихард Тома,
ученый с хорошим научным
именем.
В разговоре сыпала умными словами и
именами мне совершенно не известных писателей и
ученых.
Мировой
ученый,
имя которого стоило каких угодно высоких чинов, обижался, если его называли «господин профессор», а не «господин тайный советник».
Орест Миллер не был крупным
ученым и в истории науки
имени своего не оставил. Наибольшею известностью пользовалась его книга «Русские писатели после Гоголя», собрание публичных лекций о новых писателях — Тургеневе, Льве Толстом, Достоевском, Гончарове и т. д., — статей журнально-критического типа. Он был страстным почитателем Достоевского, с большим наклоном к старому, чуждающемуся казенщины славянофильству. В то время ходила эпиграмма...
У свояка моего, у Петра Андреича Кирпишникова, дочка
ученая есть: имя-то святое, при крещенье богоданное — Матреной зовут — на какое-то басурманское сменяла, выговорить даже грех, Матильда, пес ее знает, какая-то стала…
Она была действительно неглупая девочка, но считала себя, со своим английским языком и свитою громких
ученых имен, такою умною и образованною, что все, ее окружающее, должно было пасть перед нею безмолвно на колени и восторгаться ею.
Имя Зоила стало впоследствии нарицательным, как
имя завистливого, мелочного и язвительного критика.]! — униженный перед почтеннейшим обществом лифляндских дворян, перед целым синклитом
ученых, направляю стопы мои в изгнание.
Наша студфракция наметила Яснопольского; он тоже
ученый с
именем, хотя и не с таким, конечно, как Краснояров, но главное — общественник, член горсовета, свой парень.
Когда он вошел в гостиную, насмешливый шепот пробежал по ней: красный нос так изумил всех, что должники Фюренгофа забыли изъяснить ему свое глубочайшее почтение и преданность и баронесса не могла выговорить полновесного приветствия тому, от кого тяжеловесные дукаты должны были поступить в ее род. Рингенский помещик, немного запинаясь, представил своего спутника под
именем господина фон Зибенбюргера как
ученого, путешествующего по разным странам света и теперь возвращающегося из России.
Практика у него росла с каждым днем, и
имя его окружалось все большей и большей славой
ученого и практиканта.
В то время, к которому относится начало этого вступительного рассказа, у немецкого
ученого уже было очень большое
имя.