Неточные совпадения
Фюрст Щербацкий замт гемалин унд тохтэр, [
Князь Щербацкий с женой и дочерью,] и по квартире, которую заняли, и по
имени, и по знакомым, которых они нашли, тотчас же кристаллизовались в свое определенное и предназначенное им место.
Ты знаешь, этот старый
князь к тебе совсем расположен; ты чрез его покровительство знаешь какие связи можешь завязать; а что до того, что у тебя нет фамилии, так нынче этого ничего не надо: раз ты тяпнешь деньги — и пойдешь, и пойдешь, и чрез десять лет будешь таким миллионером, что вся Россия затрещит, так какое тебе тогда надо
имя?
Князь сообщил ему адрес Версилова, и действительно Версилов на другой же день получил лично от Зерщикова письмо на мое
имя и с лишком тысячу триста рублей, принадлежавших мне и забытых мною на рулетке денег.
Молодой
князь тотчас повернулся ко мне с удвоенно вежливым выражением лица; но видно было, что
имя мое совсем ему незнакомо.
— Мисси, venez donc à notre table. Ou vous apportera votre thé… [идите к нашему столу. Вам сюда подадут чай…] И вы… — обратилась она к офицеру, говорившему с Мисси, очевидно забыв его
имя, — пожалуйте сюда. Чаю,
князь, прикажете?
С производством в чины и с приобретением силы при дворе меняются буквы в
имени: так, например, граф Строганов остался до конца дней Сергеем Григорьевичем, но
князь Голицын всегда назывался Сергий Михайлович.
А если, может быть, и хорошо (что тоже возможно), то чем же опять хорошо?» Сам отец семейства, Иван Федорович, был, разумеется, прежде всего удивлен, но потом вдруг сделал признание, что ведь, «ей-богу, и ему что-то в этом же роде всё это время мерещилось, нет-нет и вдруг как будто и померещится!» Он тотчас же умолк под грозным взглядом своей супруги, но умолк он утром, а вечером, наедине с супругой, и принужденный опять говорить, вдруг и как бы с особенною бодростью выразил несколько неожиданных мыслей: «Ведь в сущности что ж?..» (Умолчание.) «Конечно, всё это очень странно, если только правда, и что он не спорит, но…» (Опять умолчание.) «А с другой стороны, если глядеть на вещи прямо, то
князь, ведь, ей-богу, чудеснейший парень, и… и, и — ну, наконец,
имя же, родовое наше
имя, всё это будет иметь вид, так сказать, поддержки родового
имени, находящегося в унижении, в глазах света, то есть, смотря с этой точки зрения, то есть, потому… конечно, свет; свет есть свет; но всё же и
князь не без состояния, хотя бы только даже и некоторого.
— Он! Он! — проговорил он тихо, но торжественно, — как живой! Слышу, повторяют знакомое и дорогое
имя, и припомнил безвозвратное прошлое…
Князь Мышкин?
В эту минуту в отворенные двери выглянуло из комнат еще одно лицо, по-видимому, домашней экономки, может быть, даже гувернантки, дамы лет сорока, одетой в темное платье. Она приблизилась с любопытством и недоверчивостью, услышав
имена генерала Иволгина и
князя Мышкина.
На вопрос ее об
имени, — вопрос, которому она как бы с намерением придала оттенок таинственности, —
князь сначала было не хотел ответить; но тотчас же воротился и настойчиво попросил передать его
имя Настасье Филипповне.
Многие заметили, что публика, бывшая в церкви, с невольным шепотом встречала и провожала
князя; то же бывало и на улицах, и в саду: когда он проходил или проезжал, раздавался говор, называли его, указывали, слышалось
имя Настасьи Филипповны.
— Послушайте, Лебедев, — твердо сказал
князь, отворачиваясь от молодого человека, — я ведь знаю по опыту, что вы человек деловой, когда захотите… У меня теперь времени очень мало, и если вы… Извините, как вас по имени-отчеству, я забыл?
Как только Аглая получила ежа, тотчас же уложила его с помощию Коли в плетеную корзинку, накрыла салфеткой и стала просить Колю, чтобы он сейчас же, и никуда не заходя, отнес ежа к
князю, от ее
имени, с просьбой принять в «знак глубочайшего ее уважения».
—
Князь Мышкин? Лев Николаевич? Не знаю-с. Так что даже и не слыхивал-с, — отвечал в раздумье чиновник, — то есть я не об
имени,
имя историческое, в Карамзина «Истории» найти можно и должно, я об лице-с, да и
князей Мышкиных уж что-то нигде не встречается, даже и слух затих-с.
— После, не мешайте. Да, я нездоров, — рассеянно и даже нетерпеливо ответил
князь. Он услышал свое
имя, Ипполит говорил про него.
Пока он с наслаждением засматривался на Аглаю, весело разговаривавшую с
князем N. и Евгением Павловичем, вдруг пожилой барин-англоман, занимавший «сановника» в другом углу и рассказывавший ему о чем-то с одушевлением, произнес
имя Николая Андреевича Павлищева.
Князь быстро повернулся в их сторону и стал слушать.
Так и так, почтеннейший
князь, вы меня оскорбляли два года, вы позорили мое
имя, честь моего семейства, и я должен был все это переносить!
Вскоре, однако, в соседних комнатах раздались радостные восклицания княжны, и на террасу вбежал маленький князек, припрыгивая на одной ноге, хлопая в ладони и крича: «Ма тантенька приехала, ма тантенька приехала!..» — и под
именем «ма тантеньки» оказалась Полина, которая шла за ним в сопровождении
князя, княжны и m-r ле Грана.
К объяснению всего этого ходило, конечно, по губернии несколько темных и неопределенных слухов, вроде того, например, как чересчур уж хозяйственные в свою пользу распоряжения по одному огромному имению, находившемуся у
князя под опекой; участие в постройке дома на дворянские суммы, который потом развалился; участие будто бы в Петербурге в одной торговой компании, в которой
князь был распорядителем и в которой потом все участники потеряли безвозвратно свои капиталы; отношения
князя к одному очень важному и значительному лицу, его прежнему благодетелю, который любил его, как родного сына, а потом вдруг удалил от себя и даже запретил называть при себе его
имя, и, наконец, очень тесная дружба с домом генеральши, и ту как-то различно понимали: кто обращал особенное внимание на то, что для самой старухи каждое слово
князя было законом, и что она, дрожавшая над каждой копейкой, ничего для него не жалела и, как известно по маклерским книгам, лет пять назад дала ему под вексель двадцать тысяч серебром, а другие говорили, что m-lle Полина дружнее с
князем, чем мать, и что, когда он приезжал, они, отправив старуху спать, по нескольку часов сидят вдвоем, затворившись в кабинете — и так далее…
В ответ на это тотчас же получил пакет на
имя одного директора департамента с коротенькой запиской от
князя, в которой пояснено было, что человек, к которому он пишет, готов будет сделать для него все, что только будет в его зависимости.
— Не правда ли, как Вольдемар (она забыла, верно, мое
имя) похож на свою maman? — и сделала такой жест глазами, что
князь, должно быть, догадавшись, чего она хотела, подошел ко мне и с самым бесстрастным, даже недовольным выражением лица протянул мне свою небритую щеку, в которую я должен был поцеловать его.
—
Имени светлейшего
князя Суворова гренадерский Фанагорийский полк.
Князь Василий Львович привез с собою вдовую сестру Людмилу Львовну, по мужу Дурасову, полную, добродушную и необыкновенно молчаливую женщину; светского молодого богатого шалопая и кутилу Васючкб, которого весь город знал под этим фамильярным
именем, очень приятного в обществе уменьем петь и декламировать, а также устраивать живые картины, спектакли и благотворительные базары; знаменитую пианистку Женни Рейтер, подругу княгини Веры по Смольному институту, а также своего шурина Николая Николаевича.
— Сударыня, — не слушал капитан, — я, может быть, желал бы называться Эрнестом, а между тем принужден носить грубое
имя Игната, — почему это, как вы думаете? Я желал бы называться
князем де Монбаром, а между тем я только Лебядкин, от лебедя, — почему это? Я поэт, сударыня, поэт в душе, и мог бы получать тысячу рублей от издателя, а между тем принужден жить в лохани, почему, почему? Сударыня! По-моему, Россия есть игра природы, не более!
— Следовало бы это, следовало! — горячился Егор Егорыч. — Глупый, дурацкий город! Но, к несчастию, тут вот еще что: я приехал на ваши рамена возложить новое бремя, — съездите, бога ради, к
князю и убедите его помедлить высылкой на каторгу Лябьева, ибо тот подал просьбу на высочайшее
имя, и просите
князя не от меня, а от себя, — вы дружественно были знакомы с Лябьевым…
Антип Ильич между тем, кроме церкви божией не ходивший в Петербурге никуда и посетивший только швейцара в доме
князя Александра Николаевича, получил, когда Егор Егорыч был у Сергея Степаныча, на
имя барина эстафету из Москвы.
— Государь, — ответил скромно Перстень, — много нас здесь бояр без имени-прозвища, много
князей без роду-племени. Носим что бог послал!
Князь узнал Басманова, и ревнивое воображение его закипело. Занятый одною мыслью об Елене, он не обратил внимания на речи мельника, но, услышав свое
имя, подумал, что видит в Басманове нового неожиданного соперника.
Полагайтесь так, что хотя не можете вы молиться сами за себя из уездного храма, но есть у вас такой человек в столице, что через него идет за вас молитва и из Казанского собора, где спаситель отечества, светлейший
князь Кутузов погребен, и из Исакиевского, который весь снаружи мраморный, от самого низа даже до верха, и столичный этот за вас богомолец я, ибо я, четши ектению велегласно за кого положено возглашаю, а про самого себя шепотом твое
имя, друже мой, отец Савелий, потаенно произношу, и молитву за тебя самую усердную отсюда посылаю Превечному, и жалуюсь, как ты напрасно пред всеми от начальства обижен.
Человек рылся в книге, точно зимняя птица в сугробе снега, и был бескорыстнее птицы она всё-таки искала зёрен, а он просто прятал себя. Ложились в память
имена драчунов-князей, запоминалась человечья жадность, честолюбие, споры и войны, грабежи, жестокости, обманы и клятвопреступления — этот тёмный, кровавый хаос казался знакомым, бессмысленным и вызывал невесёлую, но успокаивающую мысль...
— Итак, во
имя божие — к Москве!.. Но чтоб не бесплодно положить нам головы и смертию нашей искупить отечество, мы должны избрать достойного воеводу. Я был в Пурецкой волости у
князя Димитрия Михайловича Пожарского; едва излечившийся от глубоких язв, сей неустрашимый военачальник готов снова обнажить меч и грянуть божиею грозой на супостата. Граждане нижегородские! хотите ли иметь его главою? люб ли вам стольник и знаменитый воевода,
князь Димитрий Михайлович Пожарский?
—
Именем главного воеводы,
князя Трубецкого, приказываю тебе не трогаться с места!.. — сказал старшина, подбежав к Юрию, который садился на лошадь.
Обещая одним нетленную награду на небесах, предлагая другим всю казну монастырскую, он заклинал всех
именем божиим не выдавать отечества и спешить на помощь к
князю Пожарскому.
Сам
князь был человек вялый и глуповатый, некогда красавец и франт, но совершенно опустившийся; ему, не столько из уважения к его
имени, сколько из внимания к его жене, бывшей фрейлине, дали одно из московских старозаветных мест с небольшим жалованьем, мудреным названием и безо всякого дела; он ни во что не вмешивался и только курил с утра до вечера, не выходя из шлафрока и тяжело вздыхая.
То были настоящие, не татаро-грузинские, а чистокровные
князья, Рюриковичи;
имя их часто встречается в наших летописях при первых московских великих
князьях, русской земли собирателях; они владели обширными вотчинами и многими поместьями, неоднократно были жалованы за"работы и кровь и увечья", заседали в думе боярской, один из них даже писался с"вичем"; но попали в опалу по вражьему наговору в"ведунстве и кореньях"; их разорили"странно и всеконечно", отобрали у них честь, сослали их в места заглазные; рухнули Осинины и уже не справились, не вошли снова в силу; опалу с них сняли со временем и даже"московский дворишко"и"рухлядишку"возвратили, но ничто не помогло.
— У меня еще
имя есть, Петром Платоновичем зовут, — говорил он кому-нибудь из новых знакомых, которые назовут его или
князем, или — от чего он морщился — вашим сиятельством. Последнее он особенно не любил.
Один дом — на углу Козицкого переулка, где в двадцатых годах был знаменитый салон Зинаиды Волконской, у которой бывал Пушкин. Потом, по преданию, в этом доме «водились черти», а затем владелец его
князь Белосельский-Белозерский продал его Малкиелю. Он купил его на
имя своей жены Нины Абрамовны, которая, узнав, что в доме был салон княгини Волконской, тоже затеяла у себя салон, но, кроме адвокатов, певцов и артистов, на ее журфиксах, с роскошным угощением, никого не бывало.
«Экой ты какой… ничего с тобой не сообразишь!» — и, обратясь к Патрикею Семенычу, изволили приказать, чтоб отдать их
именем управителю приказание послать за этого Грайворону в его село на бедных пятьсот рублей, а в церковь, где он крещен, заказать серебряное паникадило в два пуда весу, с большим яблоком, и чтобы по этому яблоку видная надпись шла, что оно от солдата Петра Грайворона, который до смертного часа не покинул в сечи командира своего
князя Льва Протозанова.
Над ними хохотали, но они обнаруживали большую терпеливость и переносили все, лишь бы только иметь право хвастать, что принадлежат к свету. Я слышала от бабушки бездну анекдотов этого рода, в которых с обстоятельностью упоминались
имена «прибыльщиков», вылезших в дворяне благодаря «компанейству»
князей Куракина, Юрия Долгорукого, Сергея Гагарина.
Я с раннего моего детства имела о
князе Льве Яковлевиче какое-то величественное, хотя чрезвычайно краткое представление. Бабушка моя, княгиня Варвара Никаноровна, от которой я впервые услыхала его
имя, вспоминала своего свекра не иначе как с улыбкою совершеннейшего счастья, но никогда не говорила о нем много, это точно считалось святыней, которой нельзя раскрывать до обнажения.
В тот же день к вечеру на
имя ссыльного был доставлен пакет, возвещавший ему прощение и возвращение, дарованные волей воцарившейся императрицы Елисаветы: но все это уже опоздало.
Князь Яков был разрешен небесною властью ото всех уз, которыми вязала его власть земная.
Уважая род как преемство известных добрых преданий, которые, по ее мнению, должны были служить для потомков побуждением беречь и по мере сил увеличивать добрую славу предков, княгиня отнюдь не была почитательницею породы и даже довольно вульгарно выражалась, что «плохого
князя и телята лижут; горе тому, у кого
имя важнее дел его».
— К этому
имени я давно уже привык. Ты не в первый раз меня им честишь, — сказал
князь, едва сдерживая себя.
На другой день поутру
князь велел опять заложить себе карету и, взяв все сто тысяч с собой, поехал в банк, где положил деньги на свое
имя. Выходя из банка,
князь вдруг встретился с Николя Оглоблиным.
— Княгиня? — спросил
князь, как бы вздрогнув при этом
имени.
— Оттого же, что, вероятно, найдутся некоторые люди, которые будут отсоветовать вам взять меня с собою! — отвечала грустным и печальным голосом г-жа Петицкая. Под
именем некоторых людей она, конечно, разумела Миклакова, а частию и
князя.
Она и прежде, когда приглашала
князя, то всегда на первых же порах упоминала
имя «maman», но саму maman они покуда еще княгине не показывали, и
князь только говорил ей, что это очень добрая, но больная и никуда не выезжающая старушка.
— Что ж ни при чем? Вам тогда надобно будет немножко побольше характеру показать!.. Идти к
князю на дом, что ли, и просить его, чтобы он обеспечил судьбу внука. Он вашу просьбу должен в этом случае понять и оценить, и теперь, как ему будет угодно — деньгами ли выдать или вексель. Только на чье
имя? На
имя младенца делать глупо: умер он, — Елене Николаевне одни только проценты пойдут; на
имя ее — она не желает того, значит, прямо вам: умрете вы, не кому же достанется, как им!..
Наконец, произнеся
имя какого-то петербургского важного
князя и осведомясь о его здоровье, хотя Мозгляков и понятия не имел об этом
князе, она незаметно обратилась к одному подошедшему сановнику в душистых сединах и через минуту совершенно забыла стоявшего перед нею Павла Александровича.
— Совершенно как будто наяву и даже с теми самыми обстоя-тельствами, — подтвердил
князь. — Мадмуазель, — продолжал он, с необыкновенною вежливостью обращаясь к Зине, которая все еще не пришла в себя от изумления, — мадмуазель! Клянусь, что никогда бы я не осмелился произнести ваше
имя, если б другие раньше меня не про-из-нес-ли его. Это был очарова-тельный сон, оча-ро-вательный сон, и я вдвойне счастлив, что мне позволено вам теперь это выс-ка-зать. Charmant! charmant!..