Неточные совпадения
Скотинин. Да с ним на
роду вот что случилось. Верхом на борзом иноходце разбежался он хмельной
в каменны ворота. Мужик был рослый, ворота низки, забыл наклониться. Как хватит себя лбом о притолоку, индо пригнуло дядю к похвям потылицею, и бодрый конь вынес его
из ворот к крыльцу навзничь. Я хотел бы знать, есть ли на свете ученый лоб, который бы от такого тумака не развалился; а дядя, вечная ему память, протрезвясь, спросил только, целы ли ворота?
"Была
в то время, — так начинает он свое повествование, —
в одном
из городских храмов картина, изображавшая мучения грешников
в присутствии врага
рода человеческого.
Долго раздумывал он, кому
из двух кандидатов отдать преимущество: орловцу ли — на том основании, что «Орел да Кромы — первые воры», — или шуянину — на том основании, что он «
в Питере бывал, на полу сыпал и тут не упал», но наконец предпочел орловца, потому что он принадлежал к древнему
роду «Проломленных Голов».
— Напрасно сделал. Мое писанье — это
в роде тех корзиночек
из резьбы, которые мне продавала бывало Лиза Мерцалова
из острогов. Она заведывала острогами
в этом обществе, — обратилась она к Левину. — И эти несчастные делали чудеса терпения.
Но, несмотря на это, как часто бывает между людьми, избравшими различные
роды деятельности, каждый
из них, хотя, рассуждая, и оправдывал деятельность другого,
в душе презирал ее.
— О! как хорошо ваше время, — продолжала Анна. — Помню и знаю этот голубой туман,
в роде того, что на горах
в Швейцарии. Этот туман, который покрывает всё
в блаженное то время, когда вот-вот кончится детство, и
из этого огромного круга, счастливого, веселого, делается путь всё уже и уже, и весело и жутко входить
в эту анфиладу, хотя она кажется и светлая и прекрасная…. Кто не прошел через это?
В полку не только любили Вронского, но его уважали и гордились им, гордились тем, что этот человек, огромно-богатый, с прекрасным образованием и способностями, с открытою дорогой ко всякого
рода успеху и честолюбия и тщеславия, пренебрегал этим всем и
из всех жизненных интересов ближе всего принимал к сердцу интересы полка и товарищества.
— То-то и ужасно
в этом
роде горя, что нельзя, как во всяком другом —
в потере,
в смерти, нести крест, а тут нужно действовать, — сказал он, как будто угадывая ее мысль. — Нужно выйти
из того унизительного положения,
в которой вы поставлены; нельзя жить втроем.
В детской роскошь, которая во всем доме поражала Дарью Александровну, еще более поразила ее. Тут были и тележечки, выписанные
из Англии, и инструменты для обучения ходить, и нарочно устроенный диван
в роде бильярда, для ползания, и качалки, и ванны особенные, новые. Всё это было английское, прочное и добротное и, очевидно, очень дорогое. Комната была большая, очень высокая и светлая.
В это время один офицер, сидевший
в углу комнаты, встал и, медленно подойдя к столу, окинул всех спокойным и торжественным взглядом. Он был
родом серб, как видно было
из его имени.
Из числа многих
в своем
роде сметливых предположений было наконец одно — странно даже и сказать: что не есть ли Чичиков переодетый Наполеон, что англичанин издавна завидует, что, дескать, Россия так велика и обширна, что даже несколько раз выходили и карикатуры, где русский изображен разговаривающим с англичанином.
Покой был известного
рода, ибо гостиница была тоже известного
рода, то есть именно такая, как бывают гостиницы
в губернских городах, где за два рубля
в сутки проезжающие получают покойную комнату с тараканами, выглядывающими, как чернослив,
из всех углов, и дверью
в соседнее помещение, всегда заставленною комодом, где устраивается сосед, молчаливый и спокойный человек, но чрезвычайно любопытный, интересующийся знать о всех подробностях проезжающего.
Почтмейстер вдался более
в философию и читал весьма прилежно, даже по ночам, Юнговы «Ночи» и «Ключ к таинствам натуры» Эккартсгаузена, [Юнговы «Ночи» — поэма английского поэта Э. Юнга (1683–1765) «Жалобы, или Ночные думы о жизни, смерти и бессмертии» (1742–1745); «Ключ к таинствам натуры» (1804) — религиозно-мистическое сочинение немецкого писателя К. Эккартсгаузена (1752–1803).]
из которых делал весьма длинные выписки, но какого
рода они были, это никому не было известно; впрочем, он был остряк, цветист
в словах и любил, как сам выражался, уснастить речь.
Мужчины здесь, как и везде, были двух
родов: одни тоненькие, которые всё увивались около дам; некоторые
из них были такого
рода, что с трудом можно было отличить их от петербургских, имели так же весьма обдуманно и со вкусом зачесанные бакенбарды или просто благовидные, весьма гладко выбритые овалы лиц, так же небрежно подседали к дамам, так же говорили по-французски и смешили дам так же, как и
в Петербурге.
—
В том-то и дело, что премерзейшее дело! Говорят, что Чичиков и что подписано завещание уже после смерти: нарядили какую-то бабу, наместо покойницы, и она уж подписала. Словом, дело соблазнительнейшее. Говорят, тысячи просьб поступило с разных сторон. К Марье Еремеевне теперь подъезжают женихи; двое уж чиновных лиц из-за нее дерутся. Вот какого
роду дело, Афанасий Васильевич!
Месяца три назад хозяйственные дела молодой матери были совсем плохи.
Из денег, оставленных Лонгреном, добрая половина ушла на лечение после трудных
родов, на заботы о здоровье новорожденной; наконец потеря небольшой, но необходимой для жизни суммы заставила Мери попросить
в долг денег у Меннерса. Меннерс держал трактир, лавку и считался состоятельным человеком.
— Он ничего и никогда сам об этой истории со мною не говорил, — осторожно отвечал Разумихин, — но я кой-что слышал от самой госпожи Зарницыной, которая тоже,
в своем
роде, не
из рассказчиц, и что слышал, то, пожалуй, несколько даже и странно…
Недоставало какой-нибудь повязки на руке или чехла
из тафты на пальце для полного сходства с человеком, у которого, например, очень больно нарывает палец, или ушиблена рука, или что-нибудь
в этом
роде.
Это самый развращенный и погибший
в пороках человек
из всех подобного
рода людей!
Кончим это, начнем об китах переводить, потом
из второй части «Confessions» [«Confessions» (фр.) — «Исповедь» Ж. Ж. Руссо (1712–1778).] какие-то скучнейшие сплетни тоже отметили, переводить будем; Херувимову кто-то сказал, что будто бы Руссо
в своем
роде Радищев.
А известно ли вам, что он
из раскольников, да и не то чтоб
из раскольников, а просто сектант; у него
в роде бегуны бывали, и сам он еще недавно целых два года
в деревне у некоего старца под духовным началом был.
На другой день, возвращаясь от обедни, она увидела Ивана Игнатьича, который вытаскивал
из пушки тряпички, камушки, щепки, бабки и сор всякого
рода, запиханный
в нее ребятишками. «Что бы значили эти военные приготовления? — думала комендантша, — уж не ждут ли нападения от киргизцев? Но неужто Иван Кузмич стал бы от меня таить такие пустяки?» Она кликнула Ивана Игнатьича, с твердым намерением выведать от него тайну, которая мучила ее дамское любопытство.
В той комнате незначащая встреча:
Французик
из Бордо, надсаживая грудь,
Собрал вокруг себя
род веча
И сказывал, как снаряжался
в путь
В Россию, к варварам, со страхом и слезами;
Приехал — и нашел, что ласкам нет конца...
Мать их,
из обедневшего
рода князей Х……, скончалась
в Петербурге, когда муж ее находился еще
в полной силе.
Он вышел
в большую комнату, место детских игр
в зимние дни, и долго ходил по ней
из угла
в угол, думая о том, как легко исчезает
из памяти все, кроме того, что тревожит. Где-то живет отец, о котором он никогда не вспоминает, так же, как о брате Дмитрии. А вот о Лидии думается против воли. Было бы не плохо, если б с нею случилось несчастие, неудачный роман или что-нибудь
в этом
роде. Было бы и для нее полезно, если б что-нибудь согнуло ее гордость. Чем она гордится? Не красива. И — не умна.
Фактами такого
рода Иван Дронов был богат, как еж иглами; он сообщал, кто
из студентов подал просьбу о возвращении
в университет, кто и почему пьянствует, он знал все плохое и пошлое, что делали люди, и охотно обогащал Самгина своим «знанием жизни».
— Сюда приехал сотрудничек какой-то московской газеты, разнюхивает — как, что, кто — кого? Вероятно — сунется к вам. Советую — не принимайте. Это мне сообщил некто Пыльников, Аркашка, человечек всезнающий и болтливый, как бубенчик. Кандидат
в «учителя жизни», — есть такой
род занятий, не зарегистрированный ремесленной управой.
Из новгородских дворян, дядя его где-то около Новгорода унитазы и урильники строит.
— Это у них каждую субботу. Ты обрати внимание на Кутузова, — замечательно умный человек! Туробоев тоже оригинал, но
в другом
роде.
Из училища правоведения ушел
в университет, а лекций не слушает, форму не носит.
Движения его, когда он был даже встревожен, сдерживались также мягкостью и не лишенною своего
рода грации ленью. Если на лицо набегала
из души туча заботы, взгляд туманился, на лбу являлись складки, начиналась игра сомнений, печали, испуга; но редко тревога эта застывала
в форме определенной идеи, еще реже превращалась
в намерение. Вся тревога разрешалась вздохом и замирала
в апатии или
в дремоте.
Из преступлений одно, именно: кража гороху, моркови и репы по огородам, было
в большом ходу, да однажды вдруг исчезли два поросенка и курица — происшествие, возмутившее весь околоток и приписанное единогласно проходившему накануне обозу с деревянной посудой на ярмарку. А то вообще случайности всякого
рода были весьма редки.
Тарантьев делал много шума, выводил Обломова
из неподвижности и скуки. Он кричал, спорил и составлял
род какого-то спектакля, избавляя ленивого барина самого от необходимости говорить и делать.
В комнату, где царствовал сон и покой, Тарантьев приносил жизнь, движение, а иногда и вести извне. Обломов мог слушать, смотреть, не шевеля пальцем, на что-то бойкое, движущееся и говорящее перед ним. Кроме того, он еще имел простодушие верить, что Тарантьев
в самом деле способен посоветовать ему что-нибудь путное.
Она походила на портрет одной
из величавых женщин
в ее
роде, висевший тут же на стене.
— Ведь они у меня, и свои и чужие, на жалованье, — отвечал Тушин на вопрос Райского: «Отчего это?» Пильный завод показался Райскому чем-то небывалым, по обширности, почти по роскоши строений, где удобство и изящество делали его похожим на образцовое английское заведение. Машины
из блестящей стали и меди были
в своем
роде образцовыми произведениями.
Между тем граф серьезных намерений не обнаруживал и наконец… наконец… вот где ужас! узнали, что он
из «новых» и своим прежним правительством был — «mal vu», [на подозрении (фр.).] и «эмигрировал»
из отечества
в Париж, где и проживал, а главное, что у него там, под голубыми небесами, во Флоренции или
в Милане, есть какая-то нареченная невеста, тоже кузина… что вся ее фортуна («fortune» —
в оригинале) перейдет
в его
род из того
рода, так же как и виды на карьеру.
Чухонка и тут не произнесла даже ни малейшего звука, но
в тот же день вошла
в сообщение с жившим по той же черной лестнице, где-то
в углу внизу, отставным мичманом Осетровым, занимавшимся хождением по разного
рода делам и, разумеется, возбуждением подобного
рода дел
в судах,
из борьбы за существование.
Что же до Анны Андреевны, то она именно находилась
в таком положении, что не могла не уцепиться за известие о чем-нибудь
в этом
роде, не могла не выслушать с чрезвычайным вниманием и… не могла не пойти на удочку — «
из борьбы за существование».
Это вражда
в старом
роде из-за возвышенных принципов.
У всякого человека, кто бы он ни был, наверно, сохраняется какое-нибудь воспоминание о чем-нибудь таком, с ним случившемся, на что он смотрит или наклонен смотреть, как на нечто фантастическое, необычайное, выходящее
из ряда, почти чудесное, будет ли то — сон, встреча, гадание, предчувствие или что-нибудь
в этом
роде.
Надо было выкопать ему
из могилы этих двух девочек и дать их — вот и все, то есть
в этом
роде.
Тем не менее старый князь очень ими интересовался и особенно любил одного
из этих князей, так сказать их старшего
в роде — одного молодого офицера.
Наконец мне стало легче, и я поехал
в Сингапур с несколькими спутниками. Здесь есть громкое коммерческое имя Вампоа.
В Кантоне так называется бухта или верфь; оттуда ли
родом сингапурский купец — не знаю, только и его зовут Вампоа. Он уж лет двадцать как выехал
из Китая и поселился здесь. Он не может воротиться домой, не заплатив… взятки. Да едва ли теперь есть у него и охота к тому. У него богатые магазины, домы и великолепная вилла; у него наши запасались всем; к нему же
в лавку отправились и мы.
Одни утверждают, что у китайцев вовсе нет чистого вкуса, что они насилуют природу, устраивая у себя
в садах миньятюрные горы, озера, скалы, что давно признано смешным и уродливым; а один
из наших спутников, проживший десять лет
в Пекине, сказывал, что китайцы, напротив, вернее всех понимают искусство садоводства, что они прорывают скалы, дают по произволу течение ручьям и устраивают все то, о чем сказано, но не
в таких жалких, а, напротив, грандиозных размерах и что пекинские богдыханские сады представляют неподражаемый образец
в этом
роде.
Удобрение это состоит
из всякого
рода нечистот, которые сливаются
в особые места, гниют, и потом, при посевах, ими поливают поля, как я видел
в Китае.
Конфекты были — тертый горошек с сахарным песком, опять морковь, кажется, да еще что-то
в этом
роде, потом разные подобия рыбы, яблока и т. п., все
из красного и белого риса.
Весело и бодро мчались мы под теплыми, но не жгучими лучами вечернего солнца и на закате, вдруг прямо
из кустов, въехали
в Веллингтон. Это местечко построено
в яме, тесно, бедно и неправильно. С сотню голландских домиков, мазанок, разбросано между кустами, дубами, огородами, виноградниками и полями с маисом и другого
рода хлебом. Здесь более, нежели где-нибудь, живет черных. Проехали мы через какой-то переулок, узенький, огороженный плетнем и кустами кактусов и алоэ, и выехали на большую улицу.
Правда, я пил
в Петербурге однажды вино, привезенное
в подарок отсюда же, превосходное, но другого
рода,
из сладких вин, известное под названием мальвази-мадеры.
Он
из немцев, по имени Вейнерт, жил долго
в Москве
в качестве учителя музыки или что-то
в этом
роде, получил за службу пенсион и удалился, по болезни, сначала куда-то
в Германию, потом на мыс Доброй Надежды, ради климата.
Наконец объяснилось, что Мотыгин вздумал «поиграть» с портсмутской леди, продающей рыбу. Это все равно что поиграть с волчицей
в лесу: она отвечала градом кулачных ударов,
из которых один попал
в глаз. Но и матрос
в своем
роде тоже не овца: оттого эта волчья ласка была для Мотыгина не больше, как сарказм какой-нибудь барыни на неуместную любезность франта. Но Фаддеев утешается этим еще до сих пор, хотя синее пятно на глазу Мотыгина уже пожелтело.
Последние вели кочевую жизнь и,
в эпоху основания колонии, прикочевали с севера к востоку, к реке Кей, под предводительством знаменитого вождя Тогу (Toguh), от которого многие последующие вожди и, между прочим, известнейшие
из них, Гаика и Гинца, ведут свой
род.
«Успеешь, ваше высокоблагородие, — отвечал он, — вот — на, прежде умойся!» Я боялся улыбнуться: мне жаль было портить это костромское простодушие европейской цивилизацией, тем более что мы уже и вышли
из Европы и подходили… к Костроме,
в своем
роде.