Неточные совпадения
Все знали его, за
подвиги его следовало бы шесть раз уже
послать на поселенье.
— Афанасий Васильевич! вновь скажу вам — это другое. В первом случае я вижу, что я все-таки делаю. Говорю вам, что я готов
пойти в монастырь и самые тяжкие, какие
на меня ни наложат, труды и
подвиги я буду исполнять там. Я уверен, что не мое дело рассуждать, что взыщется <с тех>, которые заставили меня делать; там я повинуюсь и знаю, что Богу повинуюсь.
Счастлив, кто
на чреде трудится знаменитой:
Ему и то уж силы придаёт,
Что
подвигов его свидетель целый свет.
Но сколь и тот почтен, кто, в низости сокрытый,
За все труды, за весь потерянный покой,
Ни
славою, ни почестьми не льстится,
И мыслью оживлён одной:
Что к пользе общей он трудится.
Но их мало, жизни нет, и пустота везде. Мимо фрегата редко и робко скользят в байдарках полудикие туземцы. Только Афонька, доходивший в своих охотничьих
подвигах, через леса и реки, и до китайских, и до наших границ и говорящий понемногу
на всех языках, больше смесью всех, между прочим и наречиями диких, не робея,
идет к нам и всегда норовит прийти к тому времени, когда команде раздают вино. Кто-нибудь поднесет и ему: он выпьет и не благодарит выпивши, не скажет ни слова, оборотится и уйдет.
Было это уже очень давно, лет пред тем уже сорок, когда старец Зосима впервые начал иноческий
подвиг свой в одном бедном, малоизвестном костромском монастыре и когда вскоре после того
пошел сопутствовать отцу Анфиму в странствиях его для сбора пожертвований
на их бедный костромской монастырек.
— Да, но он зол. Он надо мной смеялся. Он был дерзок, Алеша, — с содроганием обиды проговорил Иван. — Но он клеветал
на меня, он во многом клеветал. Лгал мне же
на меня же в глаза. «О, ты
идешь совершить
подвиг добродетели, объявишь, что убил отца, что лакей по твоему наущению убил отца…»
Кирила Петрович с великим удовольствием стал рассказывать
подвиг своего француза, ибо имел счастливую способность тщеславиться всем, что только ни окружало его. Гости со вниманием слушали повесть о Мишиной смерти и с изумлением посматривали
на Дефоржа, который, не подозревая, что разговор
шел о его храбрости, спокойно сидел
на своем месте и делал нравственные замечания резвому своему воспитаннику.
—
Пойти куда-нибудь далеко,
на молитву,
на трудный
подвиг, — продолжала она. — А то дни уходят, жизнь уйдет, а что мы сделали?
Здесь меч лежал
на столпе, из сребра изваянном,
на коем изображалися морские и сухопутные сражения, взятие городов и прочее сего рода; везде видно было вверху имя мое, носимое Гением
славы, над всеми сими
подвигами парящим.
Гордитеся, тщеславные созидатели градов, гордитесь, основатели государств; мечтайте, что
слава имени вашего будет вечна; столпите камень
на камень до самых облаков; иссекайте изображения ваших
подвигов и надписи, дела ваши возвещающие.
Первым делом он
пошел посоветоваться с Дарьей: особенное дело выходило совсем, Дарья даже расплакалась, напутствуя Ермошку
на подвиг. Чтобы не потерять времени и не делать лишней огласки, Ермошка полетел в город верхом
на своем иноходце. Он проникся необыкновенной энергией и поднял
на ноги и прокурорскую власть, и жандармерию, и исправника.
Кашкин определяется ко мне заседателем; я его просил хорошо обдумать свое намерение — он решился
на сей
подвиг, — я ему чрезвычайно благодарен, авось вместе дело
пойдет дружнее.
Шел я Христовым именем, словно сам он с небеси меня подкреплял
на подвиг душевный.
Понимаешь, такая любовь, для которой совершить любой
подвиг, отдать жизнь,
пойти на мучение — вовсе не труд, а одна радость.
— И это знаю. Да не об том мы думать должны.
Подвиг мы
на себя приняли — ну, и должны этот
подвиг выполнить. Кончай-ка кофей, да
идем гулять! Вспомни, какую нам палестину выходить предстоит!
— Вот каков у тебя муженек-то! — рассказывал Гордей Евстратыч безответной Арише о
подвигах Михалки. — А мне тебя жаль, Ариша… Совсем напрасно ты бедуешь с этим дураком. Я его за делом
посылаю в город, а он там от арфисток не отходит. Уж не знаю, что и делать с вами! Выкинуть
на улицу, так ведь с голоду подохнете вместе и со своим щенком.
Тогда кого-то слышно стало,
Мелькнуло девы покрывало,
И вот — печальна и бледна —
К нему приближилась она.
Уста прекрасной ищут речи;
Глаза исполнены тоской,
И черной падают волной
Ее власы
на грудь и плечи.
В одной руке блестит пила,
В другой кинжал ее булатный;
Казалось, будто дева
шлаНа тайный бой,
на подвиг ратный.
— Нет, ты будь чист, как агнец! Как стеклышко, чтобы насквозь, того-этого, светилось! Не
на гульбище
идешь, а
на жертву,
на подвиг, того-этого, мученический, и должен же ты каждому открыто, без стыда, взглянуть в глаза!
— Теперь они постоят у воды, — сказал он, — и будут, так же, как нам, грозить кулаками боту. По воде не
пойдешь. Дюрок, конечно, успел сесть с девушкой. Какая история! Ну, впишем еще страницу в твои
подвиги и… свернем-ка
на всякий случай в лес!
Савося хохочет: «попался спроста!»
За то мы потом их губили довольно
И клали рядком
на перилы моста,
Должно быть, за
подвиги славы мы ждали.
Взятием Варшавы заключил при Екатерине
подвиги свои Герой, которого имя и дела гремят еще в Италии и
на вершинах Альпийских;
на которого еще взирает изумленная им Европа, хотя мы уже осыпали цветами гроб его — цветами, не кипарисами; ибо смерть великого Воина, который полвека жил для
славы, есть торжество бессмертия и не представляет душе ничего горестного.
Нужно заметить, что случаи эти относились к героическому прошлому академии, но
слава этих
подвигов жила еще
на Выселках и, передаваясь из уст в уста, покрывала и последующие поколения студентов некоторым ореолом.
Нет, возьмите-ка
подвиг великодушия, трудный, тихий, неслышный, без блеску, с клеветой, где много жертвы и ни капли
славы, — где вы, сияющий человек, пред всеми выставлены подлецом, тогда как вы честнее всех людей
на земле, — ну-тка, попробуйте-ка этот
подвиг, нет-с, откажетесь!
Эта мысль подкрепила наши силы, и мы
шли бодро, рассказывая друг другу свои
подвиги, удачи и неудачи и закусывая все это
на ходу оставшимся у нас хлебом.
Его самоотвержение и всё то, что Власич называл
подвигом или честным порывом, представлялись ему бесполезною тратой сил, ненужными холостыми выстрелами,
на которые
шло очень много пороху.
Обнять гордой мыслью все мироздание, направить могучую руку
на славные
подвиги, стать одному против целого мира, разрушить все препятствия и отыскать свое счастье в наслаждениях высокой
славы и верной любви — вот возвышенные стремления юношеского возраста.
И аще исполните мое слово — в сем мире будет вам от людей похвала и
слава, а в будущем веце от Господа неизглаголанное блаженство…» Как услышал я такие глаголы, тотчас игумну земно поклонился, стал просить его благословенья
на подвиг дальнего странства.
А потом опять меня призывает, опять
на новый
подвиг странствия
посылает.
Русский народ издавна отличался долготерпением. Били нас татары — мы молчали просто, били цари — молчали и кланялись, теперь бьют немцы — мы молчим и уважаем их… Прогресс!.. Да в самом деле, что нам за охота заваривать серьезную кашу? Мы ведь широкие натуры, готовые
на грязные полицейские скандальчики под пьяную руку. Это только там, где-то
на Западе, есть такие души, которых ведет
на подвиги одно пустое слово — la gloire [
Слава (фр.).].
Милая Милица, зачем вам было насиловать свою женскую природу и выбирать себе
подвиг, по которому безусловно не может и не должна
идти женщина,
на который y нее не хватит сил?
В социальной обыденности нашего греховного мира государство, его сила и
слава, может оказываться сверхличной ценностью, вдохновляющей личность
на подвиги.
А в таком случае — такая ли уж большая разница между
подвигом Желябова и
подвигом гаршинского безумца? Что отрицать? Гаршинский безумец — это было народовольчество, всю свою душу положившее
на дело, столь же бесплодное, как борьба с красным цветком мака. Но что до того? В дело нет больше веры? Это не важно. Не тревожь себя раздумьем,
иди слепо туда, куда зовет голос сокровенный.
Иди на жертву и без веры продолжай то дело, которое предшественники твои делали с бодрою верою Желябовых и… гаршинских безумцев.
У мамы стало серьезное лицо с покорными светящимися глазами. «Команда» моя была в восторге от «
подвига»,
на который я
шел. Глаза Инны горели завистью. Маруся радовалась за меня, по-обычному не воспринимая опасных сторон дела. У меня в душе был жутко-радостный подъем, было весело и необычно.
В большом количестве списков ходила в студенчестве поэма Минского „Гефсиманская ночь“, запрещенная цензурою. Христос перед своим арестом молится в Гефсиманском саду. Ему является сатана и убеждает и полнейшей бесплодности того
подвига,
на который
идет Христос, в полнейшей ненужности жертвы, которую он собирается принести для человечества. Рисует перед ним картины разврата пап, костры инквизиции…
Все, что он делал, он делал, казалось мне, нарочно и мне назло. Стоило мне случайно увидеть его в гимназии или
на улице, — и весь мой остальной день был отравлен воспоминанием о нем.
На его глазах я из кожи лез, чтоб отличиться; больше бы не мог стараться, если бы смотрела сама Маша Плещеева.
На сшибалке, например, когда он подходил и смотрел, — молодецки сшибаю одного за другим, продвигаюсь вперед; украдкой взгляну
на него, — а он уж равнодушно
идет прочь, ничуть не прельщенный моими
подвигами.
— Ну,
слава создателю, пришли… — говорит Козявкин, переводя дух. — В нашем положении пройти пехтурой пять верст от полустанка —
подвиг. Страшно умаялся! И, как
на зло, ни одного извозчика…
Вам меня бог
на подвиг послал.
Обмыл с себя солдатик паклю да крахмальную слизь, морду папоротником вытер,
пошел одеваться: нога похрамывает, душа вприсядку скачет… Ловко концы-то сошлись.
На войне раненого полуротного из боя вынесешь, «Георгия» дают, а тут за этакий мирный
подвиг и пуговкой не разживешься. А ведь тоже риск: распознай его лешие, по косточкам бы раздергали, кишки по кустам, пальцы по вороньим гнездам…
— «Мы, бедные и опальные казаки, угрызаемые совестью,
шли на смерть и присоединили знаменитую державу к России во имя Христа и великого государя навеки веков, доколе Всевышний благословит стоять миру. Ждем твоего указа, Великий Государь и воевод твоих, сдадим им царство Сибирское без всяких условий, готовые умереть или в новых
подвигах чести, или
на плахе, как будет угодно тебе, великий государь, и Богу».
— Молва и
слава о
подвигах моего предместника огласилась во всех концах земли русской, сердце мое закипело святым рвением — я отверг прелесть мира, надел власяницу
на телесные оковы и странническим посохом открыл себе дорогу в пустыню Соловецкую, обрел прах предместников моих, поклонился ему, и искра твердого, непоколебимого намерения, запавшая мне в душу, разрослась в ней и начала управлять всеми поступками моими.
P. S. И над здешним краем поднимаются грозовые тучи. Я действую и устраиваю отводы. Хочу доказать, что если польки способны
на патриотические
подвиги, так и русские женщины сумеют действовать за дело своего отечества.
Посылаю отцу твоему
на небо сердечное спасибо за присылку ко мне доверенного человека. Он дал мне руководящую нить. Не стану более писать об этом, приедешь, все узнаешь, может быть, и сама поможешь мне».
Но мысль, что ей обязан онбудет своим спокойствием, счастием,
славою, торжествовала надо всем, уносила ее в небо, откуда она смотрела глазами любви неземной
на свой земной
подвиг.
Подчинив себе всех мальчишек в деревне, я составил из них стрелецкое войско, роздал им луки и стрелы, из овина сделал дворец, вырезал и намалевал, с помощью моего воспитателя, царицу Наталью Кирилловну с сыном
на руках и сделал их целью наших воинских
подвигов. Староста разорил было все наши затеи, называя меня беззаконником, висельником: я
пошел со своею ватагою
на старосту, взял его в плен и казнил его сотнею горячих ударов.
Он решился, в отсутствие своего гонителя,
на отчаянный
подвиг —
идти напролом, напропалую к Ранееву, тяжко больному, пасть ему в ноги, испросить себе, в память убитого сына, прощение, в противном случае бросить все дела свои и ускакать в Белоруссию.
Я просто совершила
подвиг: дошла пешком до Невского. Был час четвертый уж.
На солнечную сторону я не
пошла. Одной, без человека: все эти миоши пристанут.
Иду по тому тротуару, где гостиный. Порядочно устала к Аничкову мосту. Думаю себе:"Ну, если б теперь хоть даже Паша Узлов предложил руку, я бы не отказалась". Одышка меня схватила.
На углу Владимирской я остановилась в раздумьи: вернуться мне назад по Невскому или взять по Владимирской? Поднялся маленький снежок. Я надвинула
на голову башлык.
«Пройти экватор» — значило совершить скандал по мере сил и умения, как Бог
на душу положит. Вскоре, разумеется, явились и виртуозы по этой части, имена которых гремели
на всю столицу, стоустая молва переносила их в захолустья, и
слава о
подвигах героев расходилась по весям [Села, деревни.] и городам российским.
Хотя аббат Верто в своей книге отвергал все легендарные сказания, переходившие без всякой проверки через длинный ряд веков, от одного поколения к другому, и говорившие о непосредственном участии Господа и святых угодников, как в военных
подвигах, так и в обиходных делах мальтийского рыцарского ордена, юный читатель именно и воспламенял свой ум таинственною стороною истории рыцарского ордена, и верил, несмотря
на сомнительный тон самого автора, во все чудеса, совершенные будто бы свыше во
славу и
на пользу этого духовно воинственного учреждения.