Неточные совпадения
Батюшка пришлет денежки, чем бы их попридержать —
и куды!..
пошел кутить: ездит на извозчике, каждый день ты доставай в кеятр билет, а там через неделю, глядь —
и посылает на толкучий продавать новый фрак.
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны
и приняться. Ну, да уж попробовать не куды
пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь,
шел было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу,
и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях
и у того
и у другого.
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог
послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что
и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Наскучило
идти — берешь извозчика
и сидишь себе как барин, а не хочешь заплатить ему — изволь: у каждого дома есть сквозные ворота,
и ты так шмыгнешь, что тебя никакой дьявол не сыщет.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет
и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как
пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое
и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается
и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Анна Андреевна. Где ж, где ж они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (Говорит скоро.)А все ты, а всё за тобой.
И пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает к окну
и кричит.)Антон, куда, куда? Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
«Ах, боже мой!» — думаю себе
и так обрадовалась, что говорю мужу: «Послушай, Луканчик, вот какое счастие Анне Андреевне!» «Ну, — думаю себе, —
слава богу!»
И говорю ему: «Я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне…» «Ах, боже мой! — думаю себе.
Осклабился, товарищам
Сказал победным голосом:
«Мотайте-ка на ус!»
Пошло, толпой подхвачено,
О крепи слово верное
Трепаться: «Нет змеи —
Не будет
и змеенышей!»
Клим Яковлев Игнатия
Опять ругнул: «Дурак же ты!»
Чуть-чуть не подрались!
Пойдешь ли пашней, нивою —
Вся нива спелым колосом
К ногам господским стелется,
Ласкает слух
и взор!
А вот
и он — измученный
Бурлак! походкой праздничной
Идет, рубаха чистая,
В кармане медь звенит.
Теперь уж не до гордости
Лежать в родном владении
Рядком с отцами, с дедами,
Да
и владенья многие
Барышникам
пошли.
Трубят рога охотничьи,
Помещик возвращается
С охоты. Я к нему:
«Не выдай! Будь заступником!»
— В чем дело? — Кликнул старосту
И мигом порешил:
— Подпаска малолетнего
По младости, по глупости
Простить… а бабу дерзкую
Примерно наказать! —
«Ай, барин!» Я подпрыгнула:
«Освободил Федотушку!
Иди домой, Федот...
Хитер солдат! по времени
Слова придумал новые,
И ложки в ход
пошли.
Я
иду, сударь,
и слушаю:
Ночь светла
и месячна,
Реки тихи, перевозы есть,
Леса темны, караулы есть.
В жнитво
и в сенокос,
В глухую ночь осеннюю,
Зимой, в морозы лютые,
И в половодье вешнее —
Иди куда зовут!
Идя путем-дорогою,
Сошлись мы невзначай,
Сошлись мы —
и заспорили:
Кому живется счастливо,
Вольготно на Руси?
Однако нужно счастие
И тут: мы летом ехали,
В жарище, в духоте
У многих помутилися
Вконец больные головы,
В вагоне ад
пошел...
Недаром наши странники
Поругивали мокрую,
Холодную весну.
Весна нужна крестьянину
И ранняя
и дружная,
А тут — хоть волком вой!
Не греет землю солнышко,
И облака дождливые,
Как дойные коровушки,
Идут по небесам.
Согнало снег, а зелени
Ни травки, ни листа!
Вода не убирается,
Земля не одевается
Зеленым ярким бархатом
И, как мертвец без савана,
Лежит под небом пасмурным
Печальна
и нага.
И прегрешенья отмаливать
К гробу Господню
идет,
Странствует, молится, кается,
Легче ему не стает.
Всех прежде зайка серенький
Из кустика соседнего
Вдруг выскочил, как встрепанный,
И наутек
пошел!
Проснулось эхо гулкое,
Пошло гулять-погуливать,
Пошло кричать-покрикивать,
Как будто подзадоривать
Упрямых мужиков.
Царю! — направо слышится,
Налево отзывается:
Попу! попу! попу!
Весь лес переполошился,
С летающими птицами,
Зверями быстроногими
И гадами ползущими, —
И стон,
и рев,
и гул!
«
И рад бы в рай, да дверь-то
где?» —
Такая речь врывается
В лавчонку неожиданно.
— Тебе какую дверь? —
«Да в балаган. Чу! музыка!..»
—
Пойдем, я укажу...
Правдин. Мы вас теперь не кликали,
и вы можете
идти, куда
шли.
Здесь Скотинин
идет по театру, задумавшись,
и никто его не видит.
Таким образом оказывалось, что Бородавкин поспел как раз кстати, чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить на"песце"была доведена в нем почти до исступления. Дни
и ночи он все выдумывал, что бы такое выстроить, чтобы оно вдруг, по выстройке, грохнулось
и наполнило вселенную пылью
и мусором.
И так думал
и этак, но настоящим манером додуматься все-таки не мог. Наконец, за недостатком оригинальных мыслей, остановился на том, что буквально
пошел по стопам своего знаменитого предшественника.
Опять шарахнулись глуповцы к колокольне, сбросили с раската Тимошку да третьего Ивашку, потом
пошли к Трубочистихе
и дотла разорили ее заведение, потом шарахнулись к реке
и там утопили Прошку да четвертого Ивашку.
Так
шел он долго, все простирая руку
и проектируя,
и только тогда, когда глазам его предстала река, он почувствовал, что с ним совершилось что-то необыкновенное.
Тогда припомнили, что в Стрелецкой слободе есть некто, именуемый «расстрига Кузьма» (тот самый, который, если читатель припомнит, задумывал при Бородавкине перейти в раскол),
и послали за ним.
Создавать" — это значит представить себе, что находишься в дремучем лесу; это значит взять в руку топор
и, помахивая этим орудием творчества направо
и налево, неуклонно
идти куда глаза глядят.
Только на осьмой день, около полдён, измученная команда увидела стрелецкие высоты
и радостно затрубила в рога. Бородавкин вспомнил, что великий князь Святослав Игоревич, прежде нежели побеждать врагов, всегда
посылал сказать:"
Иду на вы!" —
и, руководствуясь этим примером, командировал своего ординарца к стрельцам с таким же приветствием.
Стали люди разгавливаться, но никому не
шел кусок в горло,
и все опять заплакали.
— А пришли мы к твоей княжеской светлости вот что объявить: много мы промеж себя убивств чинили, много друг дружке разорений
и наругательств делали, а все правды у нас нет.
Иди и володей нами!
Закон был, видимо, написан второпях, а потому отличался необыкновенною краткостью. На другой день,
идя на базар, глуповцы подняли с полу бумажки
и прочитали следующее...
— Что ты! с ума, никак, спятил!
пойдет ли этот к нам? во сто раз глупее были —
и те не
пошли! — напустились головотяпы на новотора-вора.
Закричал какой-то солдатик спьяна, а люди замешались
и, думая, что
идут стрельцы, стали биться.
Без шапки, в разодранном вицмундире, с опущенной долу головой
и бия себя в перси, [Пе́рси (церковно-славянск.) — грудь.]
шел Грустилов впереди процессии, состоявшей, впрочем, лишь из чинов полицейской
и пожарной команды.
Слава о его путешествиях росла не по дням, а по часам,
и так как день был праздничный, то глуповцы решились ознаменовать его чем-нибудь особенным.
Только тогда Бородавкин спохватился
и понял, что
шел слишком быстрыми шагами
и совсем не туда, куда
идти следует. Начав собирать дани, он с удивлением
и негодованием увидел, что дворы пусты
и что если встречались кой-где куры, то
и те были тощие от бескормицы. Но, по обыкновению, он обсудил этот факт не прямо, а с своей собственной оригинальной точки зрения, то есть увидел в нем бунт, произведенный на сей раз уже не невежеством, а излишеством просвещения.
К сожалению, Грустилов первый
пошел по этому пагубному пути
и увлек за собой остальных.
Левин отдал косу Титу
и с мужиками, пошедшими к кафтанам за хлебом, чрез слегка побрызганные дождем ряды длинного скошенного пространства
пошел к лошади. Тут только он понял, что не угадал погоду,
и дождь мочил его сено.
— Ты испугал меня, — сказала она. — Я одна
и жду Сережу, он
пошел гулять; они отсюда придут.
Дарья Александровна выглянула вперед
и обрадовалась, увидав в серой шляпе
и сером пальто знакомую фигуру Левина, шедшего им навстречу. Она
и всегда рада ему была, но теперь особенно рада была, что он видит ее во всей ее
славе. Никто лучше Левина не мог понять ее величия.
Алексей Александрович с испуганным
и виноватым выражением остановился
и хотел незаметно уйти назад. Но, раздумав, что это было бы недостойно, он опять повернулся
и, кашлянув,
пошел к спальне. Голоса замолкли,
и он вошел.
Старик, прямо держась,
шел впереди, ровно
и широко передвигая вывернутые ноги,
и точным
и ровным движеньем, не стоившим ему, по-видимому, более труда, чем маханье руками на ходьбе, как бы играя, откладывал одинаковый, высокий ряд. Точно не он, а одна острая коса сама вжикала по сочной траве.
Никогда он с таким жаром
и успехом не работал, как когда жизнь его
шла плохо
и в особенности когда он ссорился с женой.
На шестой день были назначены губернские выборы. Залы большие
и малые были полны дворян в разных мундирах. Многие приехали только к этому дню. Давно не видавшиеся знакомые, кто из Крыма, кто из Петербурга, кто из-за границы, встречались в залах. У губернского стола, под портретом Государя,
шли прения.
Константин Левин уже отвлекся, стал представлять председателя
и Алешку-дурачка; ему казалось, что это всё
идет к делу.
— Хорошо, я
пойду непременно, — сказал Левин, вставая
и целуя ее.