Неточные совпадения
Долли, Чириков и Степан Аркадьич выступили вперед поправить их. Произошло замешательство, шопот и улыбки, но торжественно-умиленное выражение на лицах обручаемых не изменилось; напротив, путаясь руками, они смотрели серьезнее и торжественнее, чем прежде, и улыбка, с которою Степан Аркадьич шепнул, чтобы теперь каждый надел свое кольцо, невольно
замерла у него на губах. Ему чувствовалось, что всякая улыбка оскорбит их.
Ласка подскочила к нему, поприветствовала его, попрыгав, спросила
у него по-своему, скоро ли выйдут те, но, не получив от него ответа, вернулась на свой пост ожидания и опять
замерла, повернув на бок голову и насторожив одно ухо.
— Соня! Дочь! Прости! — крикнул он и хотел было протянуть к ней руку, но, потеряв опору, сорвался и грохнулся с дивана, прямо лицом наземь; бросились поднимать его, положили, но он уже отходил. Соня слабо вскрикнула, подбежала, обняла его и так и
замерла в этом объятии. Он умер
у нее в руках.
Все эти отклики и разговоры сдержали Раскольникова, и слова «я убил», может быть готовившиеся слететь
у него с языка,
замерли в нем.
Неожиданная весть сильно меня поразила. Комендант Нижнеозерной крепости, тихий и скромный молодой человек, был мне знаком: месяца за два перед тем проезжал он из Оренбурга с молодой своей женою и останавливался
у Ивана Кузмича. Нижнеозерная находилась от нашей крепости верстах в двадцати пяти. С часу на час должно было и нам ожидать нападения Пугачева. Участь Марьи Ивановны живо представилась мне, и сердце
у меня так и
замерло.
Марья Ивановна предчувствовала решение нашей судьбы; сердце ее сильно билось и
замирало. Чрез несколько минут карета остановилась
у дворца. Марья Ивановна с трепетом пошла по лестнице. Двери перед нею отворились настежь. Она прошла длинный ряд пустых, великолепных комнат; камер-лакей указывал дорогу. Наконец, подошед к запертым дверям, он объявил, что сейчас об ней доложит, и оставил ее одну.
Ну вот
у праздника! ну вот вам и потеха!
Однако нет, теперь уж не до смеха;
В глазах темно, и
замерла душа;
Грех не беда, молва не хороша.
«Ну как скажет на два дня», — думала она, и сердце
у ней
замирало.
— Вот вы о старом халате! — сказал он. — Я жду, душа
замерла у меня от нетерпения слышать, как из сердца
у вас порывается чувство, каким именем назовете вы эти порывы, а вы… Бог с вами, Ольга! Да, я влюблен в вас и говорю, что без этого нет и прямой любви: ни в отца, ни в мать, ни в няньку не влюбляются, а любят их…
— Меня грызет змея: это — совесть… Мы так долго остаемся наедине: я волнуюсь, сердце
замирает у меня; ты тоже непокойна… я боюсь… — с трудом договорил он.
Ни внезапной краски, ни радости до испуга, ни томного или трепещущего огнем взгляда он не подкараулил никогда, и если было что-нибудь похожее на это, показалось ему, что лицо ее будто исказилось болью, когда он скажет, что на днях уедет в Италию, только лишь сердце
у него
замрет и обольется кровью от этих драгоценных и редких минут, как вдруг опять все точно задернется флером; она наивно и открыто прибавит: «Как жаль, что я не могу поехать с вами туда, а ужасно хотелось бы!
«Чему ж улыбаться? — продолжал думать Обломов. — Если
у ней есть сколько-нибудь сердца, оно должно бы
замереть, облиться кровью от жалости, а она… ну, Бог с ней! Перестану думать! Вот только съезжу сегодня отобедаю — и ни ногой».
И в то же время, среди этой борьбы, сердце
у него
замирало от предчувствия страсти: он вздрагивал от роскоши грядущих ощущений, с любовью прислушивался к отдаленному рокотанью грома и все думал, как бы хорошо разыгралась страсть в душе, каким бы огнем очистила застой жизни и каким благотворным дождем напоила бы это засохшее поле, все это былие, которым поросло его существование.
Заиграет ли женщина на фортепиано, гувернантка
у соседей, Райский бежал было перед этим удить рыбу, — но раздались звуки, и он
замирал на месте, разинув рот, и прятался за стулом играющей.
У Райского болела душа пуще всех прежних его мук. Сердце
замирало от ужаса и за бабушку, и за бедную, трепетную, одинокую и недоступную для утешения Веру.
У него
замерло сердце от тоски и предчувствия.
У него сердце
замирало, он ждал ответа.
У Райского
замер дух от мелькнувшей догадки: хочет утопиться!
Дома
у себя он натаскал глины, накупил моделей голов, рук, ног, торсов, надел фартук и начал лепить с жаром, не спал, никуда не ходил, видясь только с профессором скульптуры, с учениками, ходил с ними в Исакиевский собор,
замирая от удивления перед работами Витали, вглядываясь в приемы, в детали, в эту новую сферу нового искусства.
Как нарочно, кляча тащила неестественно долго, хоть я и обещал целый рубль. Извозчик только стегал и, конечно, настегал ее на рубль. Сердце мое
замирало; я начинал что-то заговаривать с извозчиком, но
у меня даже не выговаривались слова, и я бормотал какой-то вздор. Вот в каком положении я вбежал к князю. Он только что воротился; он завез Дарзана и был один. Бледный и злой, шагал он по кабинету. Повторю еще раз: он страшно проигрался. На меня он посмотрел с каким-то рассеянным недоумением.
Было перемирие, было спокойствие, но с каждым днем могла разразиться гроза, и
у Верочки
замирало сердце от тяжелого ожидания — не нынче, так завтра или Михаил Иваныч, или Марья Алексевна приступят с требованием согласия, — ведь не век же они будут терпеть.
Видите, значит,
у меня давно была к нему любовь, но как он не показывал ко мне никакого чувства и надежды
у меня не было, чтобы я могла ему понравиться, то эта любовь и
замирала во мне, и я сама не понимала, что она во мне есть.
Как больно здесь, как сердцу тяжко стало!
Тяжелою обидой, словно камнем,
На сердце пал цветок, измятый Лелем
И брошенный. И я как будто тоже
Покинута и брошена, завяла
От слов его насмешливых. К другим
Бежит пастух; они ему милее;
Звучнее смех
у них, теплее речи,
Податливей они на поцелуй;
Кладут ему на плечи руки, прямо
В глаза глядят и смело, при народе,
В объятиях
у Леля
замирают.
Веселье там и радость.
Я был влюблен в Херубима и в графиню, и, сверх того, я сам был Херубим;
у меня
замирало сердце при чтении, и, не давая себе никакого отчета, я чувствовал какое-то новое ощущение.
Она уходит в спальню и садится к окну. Ей предстоит целых полчаса праздных, но на этот раз ее выручает кот Васька. Он тихо-тихо подкрадывается по двору за какой-то добычей и затем в один прыжок настигает ее. В зубах
у него
замерла крохотная птица.
Вдруг
у самой Садовой останавливаемся. Останавливается вся улица. Шум движения
замер. Пешая публика переходит, торопясь, поперек Тверскую, снуя между экипажами…
У меня
замирало сердце, когда я читал последнее объяснение Батманова с любимой женщиной где-то, кажется, в театральной ложе.
Это — «Два помещика» из «Записок охотника». Рассказчик — еще молодой человек, тронутый «новыми взглядами», гостит
у Мардария Аполлоновича. Они пообедали и пьют на балконе чай. Вечерний воздух затих. «Лишь изредка ветер набегал струями и в последний раз,
замирая около дома, донес до слуха звук мерных и частых ударов, раздававшихся в направлении конюшни». Мардарий Аполлонович, только что поднесший ко рту блюдечко с чаем, останавливается, кивает головой и с доброй улыбкой начинает вторить ударам...
Я тот, который когда-то смотрел на ночной пожар, сидя на руках
у кормилицы, тот, который колотил палкой в лунный вечер воображаемого вора, тот, который обжег палец и плакал от одного воспоминания об этом, тот, который
замер в лесу от первого впечатления лесного шума, тот, которого еще недавно водили за руку к Окрашевской…
Сердце
у меня
замерло, но это оказалась только забытая картонка.
Я чувствовал себя, как в лесу, и, когда на первом уроке молодой учитель естественной истории назвал вдруг мою фамилию, я
замер. Сердце
у меня забилось, и я беспомощно оглянулся. Сидевший рядом товарищ толкнул меня локтем и сказал: «Иди, иди к кафедре». И тотчас же громко прибавил...
Раз, когда он стоял так
у окна, к нему подошла Харитина, обняла его молча и вся точно
замерла. Он с удивлением посмотрел на нее.
И вдруг, согнувшись, над лопатой, он замолчал,
замер; я присмотрелся к нему — из его маленьких, умных, как
у собаки, глаз часто падали на землю мелкие слезы.
А
у самой так сердце и
замерло, — кажется, еще скажи она слово, я б умерла на месте».
— Нет-с, прямо не сказала: едва успела отвернувшись выговорить, благо я уж сама подскочила. Но уж по лицу видно было, как приказывала: накрепко или нет. Так на меня посмотрела, что
у меня сердце
замерло…
Сообразив это, он увидал, что стоит
у самой их дачи; он так и знал, что должен был непременно очутиться наконец здесь и,
замирая сердцем, ступил на террасу.
По вечерам, сидя
у огонька перед своим балаганом, она тоже заводила свою хохлацкую песню, но никто ее не поддерживал, и песня
замирала в бессилии собственного одиночества.
Где он проходил, везде шум голосов
замирал и точно сами собой снимались шляпы с голов. Почти все рабочие ходили на фабрике в пеньковых прядениках вместо сапог, а мастера, стоявшие
у молота или
у прокатных станов, — в кожаных передниках, «защитках».
У каждого на руке болталась пара кожаных вачег, без которых и к холодному железу не подступишься.
У него даже
замерло сердце от ужаса…
Сердце
у меня опять
замерло, и я готов был заплакать; но мать приласкала меня, успокоила, ободрила и приказала мне идти в детскую — читать свою книжку и занимать сестрицу, прибавя, что ей теперь некогда с нами быть и что она поручает мне смотреть за сестрою; я повиновался и медленно пошел назад: какая-то грусть вдруг отравила мою веселость, и даже мысль, что мне поручают мою сестрицу, что в другое время было бы мне очень приятно и лестно, теперь не утешила меня.
Сердце
у меня
замерло от страха, и мысль, что я причиною болезни матери, мучила меня беспрестанно.
У Вихрова сердце
замерло от восторга; через несколько минут он будет в теплой комнате, согреваемый ласковыми разговорами любящей женщины; потом он будет читать ей свое произведение.
У Юлии чувствительно
замерло сердце.
Павел между тем глядел в угол и в воображении своем представлял, что, вероятно, в их длинной зале расставлен был стол, и труп отца, бледный и похолоделый, положен был на него, а теперь отец уже лежит в земле сырой, холодной, темной!.. А что если он в своем одночасье не умер еще совершенно и ожил в гробу?
У Павла сердце
замерло, волосы стали дыбом при этой мысли. Он прежде всего и как можно скорее хотел почтить память отца каким-нибудь серьезно добрым делом.
Сердце
у него при этом сжалось и
замерло.
— Давай мне поскорее его! — сказал он, и при этом
у него
замерло сердце.
А
у самой сердце так и
замирает: рассердится, думаю, да и проклянет ее совсем!
Наконец я решаюсь, так сказать,
замереть, чтобы не слышать этот разговор; но едва я намереваюсь привести это решение в исполнение, как за спиной
у меня слышу два старушечьих голоса, разговаривающих между собою.
Воздух заструился на мгновение; по небу сверкнула огненная полоска: звезда покатилась. «Зинаида?» — хотел спросить я, но звук
замер у меня на губах. И вдруг все стало глубоко безмолвно кругом, как это часто бывает в средине ночи… Даже кузнечики перестали трещать в деревьях — только окошко где-то звякнуло. Я постоял, постоял и вернулся в свою комнату, к своей простывшей постели. Я чувствовал странное волнение: точно я ходил на свидание — и остался одиноким и прошел мимо чужого счастия.
Вся кровь прилила к голове Анниньки, сердце
замерло, в глазах пошли красные круги; еще несколько шагов — и она
у цели.