Неточные совпадения
Все
закричали живио! и еще новая толпа хлынула в
залу и чуть не сбила с ног княгиню.
— Счет! —
крикнул он и вышел в соседнюю
залу, где тотчас же встретил знакомого адъютанта и вступил с ним в разговор об актрисе и ее содержателе. И тотчас же в разговоре с адъютантом Облонский почувствовал облегчение и отдохновение от разговора с Левиным, который вызывал его всегда на слишком большое умственное и душевное напряжение.
— Pardon, pardon! Вальс, вальс! —
закричал с другой стороны
залы Корсунский и, подхватив первую попавшуюся барышню, стал сам танцовать.
— Auf, Kinder, auf!.. s’ist Zeit. Die Mutter ist schon im Saal, [Вставать, дети, вставать!.. пора. Мать уже в
зале (нем.).] —
крикнул он добрым немецким голосом, потом подошел ко мне, сел у ног и достал из кармана табакерку. Я притворился, будто сплю. Карл Иваныч сначала понюхал, утер нос, щелкнул пальцами и тогда только принялся за меня. Он, посмеиваясь, начал щекотать мои пятки. — Nu, nun, Faulenzer! [Ну, ну, лентяй! (нем.).] — говорил он.
Шум в
зале возрастал, как бы ища себе предела; десятки голосов
кричали, выли...
Он тоже лег спать и во сне увидал себя сидящим на эстраде, в темном и пустом
зале, но из темной пустоты кто-то внушительно
кричит ему...
Он торопливо и небрежно начал есть, а Самгин — снова слушать. Людей в
зале становилось меньше, голоса звучали более отчетливо, кто-то раздраженно
кричал...
В
зале как будто хлопали крыльями сотни куриц, с хор кто-то
кричал...
В углу
зала поднялся, точно вполз по стене, опираясь на нее спиною, гладко остриженный, круглоголовый человек в пиджаке с золотыми пуговицами и
закричал...
— Я сначала попробовал полететь по комнате, — продолжал он, — отлично! Вы все сидите в
зале, на стульях, а я, как муха, под потолок залетел. Вы на меня
кричать, пуще всех бабушка. Она даже велела Якову ткнуть меня половой щеткой, но я пробил головой окно, вылетел и взвился над рощей… Какая прелесть, какое новое, чудесное ощущение! Сердце бьется, кровь замирает, глаза видят далеко. Я то поднимусь, то опущусь — и, когда однажды поднялся очень высоко, вдруг вижу, из-за куста, в меня целится из ружья Марк…
У Зерщикова я
крикнул на всю
залу, в совершенном исступлении: «Донесу на всех, рулетка запрещена полицией!» И вот клянусь, что и тут было нечто как бы подобное: меня унизили, обыскали, огласили вором, убили — «ну так знайте же все, что вы угадали, я — не только вор, но я — и доносчик!» Припоминая теперь, я именно так подвожу и объясняю; тогда же было вовсе не до анализа;
крикнул я тогда без намерения, даже за секунду не знал, что так
крикну: само крикнулось — уж черта такая в душе была.
Я до того
закричал на лакея, что он вздрогнул и отшатнулся; я немедленно велел ему отнести деньги назад и чтобы «барин его сам принес» — одним словом, требование мое было, конечно, бессвязное и, уж конечно, непонятное для лакея. Однако ж я так
закричал, что он пошел. Вдобавок, в
зале, кажется, мой крик услышали, и говор и смех вдруг затихли.
— Это уж сверх всяких границ, — проговорил я и быстро вышел из комнаты. Но я еще не прошел до конца
залы, как он
крикнул мне из дверей кабинета...
Но, увидав спокойные, деловые лица судей, присяжных, принявших это известие как нечто вполне естественное, она возмутилась и
закричала на всю
залу, что она не виновата.
Затем предоставлено было слово самому подсудимому. Митя встал, но сказал немного. Он был страшно утомлен и телесно, и духовно. Вид независимости и силы, с которым он появился утром в
залу, почти исчез. Он как будто что-то пережил в этот день на всю жизнь, научившее и вразумившее его чему-то очень важному, чего он прежде не понимал. Голос его ослабел, он уже не
кричал, как давеча. В словах его послышалось что-то новое, смирившееся, побежденное и приникшее.
— Говорили, Митрий Федорович. При Андрее говорили. Вот он тут сам, Андрей, еще не уехал, призовите его. А там в
зале, когда хор потчевали, так прямо
закричали, что шестую тысячу здесь оставляете, — с прежними то есть, оно так понимать надо. Степан да Семен слышали, да Петр Фомич Калганов с вами тогда рядом стоял, может, и они тоже запомнили…
Встретив Федора Павловича в
зале, только что войдя, он вдруг
закричал ему, махая руками: «Я к себе наверх, а не к вам, до свидания», и прошел мимо, даже стараясь не взглянуть на отца.
Действительно, он сказал правду: комната была не только не очень хороша, но прескверная. Выбора не было; я отворил окно и сошел на минуту в
залу. Там все еще пили,
кричали, играли в карты и домино какие-то французы. Немец колоссального роста, которого я видал, подошел ко мне и спросил, имею ли я время с ним поговорить наедине, что ему нужно мне сообщить что-то особенно важное.
Сенатор, проходя по
зале, встретил компаньонку. «Прошу не забываться!» —
закричал он на нее, грозя пальцем. Она, рыдая, пошла в спальню, где княгиня уже лежала в постели и четыре горничные терли ей руки и ноги, мочили виски уксусом и капали гофманские капли на сахар.
В дом Шереметева клуб переехал после пожара, который случился в доме Спиридонова поздней ночью, когда уж публика из нижних
зал разошлась и только вверху, в тайной комнате, играли в «железку» человек десять крупных игроков. Сюда не доносился шум из нижнего этажа, не слышно было пожарного рожка сквозь глухие ставни. Прислуга клуба с первым появлением дыма ушла из дому. К верхним игрокам вбежал мальчуган-карточник и за ним лакей, оба с испуганными лицами, приотворили дверь,
крикнули: «Пожар!» — и скрылись.
В трактире всегда сидели свои люди, знали это, и никто не обижался. Но едва не случилась с ним беда. Это было уже у Тестова, куда он перешел от Турина. В
зал пришел переведенный в Москву на должность начальника жандармского управления генерал Слезкин. Он с компанией занял стол и заказывал закуску. Получив приказ, половой пошел за кушаньем, а вслед ему Слезкин
крикнул командирским голосом...
Пели, говорили,
кричали, заливали пивом и водкой пол — в
зале дым коромыслом!
— Ступина! Петрова! Жимжикова! Каверина! Прорвич! —
кричала она, направляясь к
зале.
— Картина маминого шитья! —
крикнула из
залы Гловацкая.
Уже доедали жаркое, и Женни уже волновалась, не подожгла бы Пелагея «кудри», которые должны были явиться на стол под малиновым вареньем, как в окно
залы со вздохом просунулась лошадиная морда, а с седла веселый голос
крикнул: «Хлеб да соль».
Петр Лукич бросился в
залу, заправляя в десятый раз свою шпагу в портупею. Шпага не лезла в свернувшуюся мочку. Петр Лукич сделал усилие, и кожаная мочка портупеи шлепнулась на пол. Смотритель отчаянно
крикнул...
И, отворив дверь, она
крикнула через
залу в переднюю «Симеон!» Когда же Симеон появился в комнате, она приказала ему веско и торжественно...
Шум, вздохи, тихие восклицания, кашель и шарканье ног наполнили
зал. Подсудимых увели, уходя, они, улыбаясь, кивали головами родным и знакомым, а Иван Гусев негромко
крикнул кому-то...
Сторож, открыв дверь
зала,
крикнул...
— Мазурка женераль! Променад! —
кричал Бобетинский, проносясь вдоль
залы, весь наклонившись вперед в позе летящего архангела.
— Иван Богаев, рядовой 3-й роты С. полка, fractura femoris complicata, [Осложненное раздробление бедра,] —
кричал другой из конца
залы, ощупывая разбитую ногу. — Переверни-ка его.
— Друг любезный! —
закричал он на всю
залу. — Не противодействуйте выбору господина Тулузова!.. Он нам благодеяние делает, — пятьдесят тысяч жертвует на пансион для мальчиков!
Он напомнил мне некоего Жорженьку (ныне статский советник и кавалер), который в былое время хотя и не участвовал в общих увеселениях, происходивших в этой
зале, но всегда в определенный час появлялся из внутренних апартаментов и, запыхавшись, с застенчивою торопливостью перебегал через
залу, причем воспитанницы
кричали ему: Жорженька!
Никто не делает этого; напротив, когда всех приняли и надо выпускать их, как бы в насмешку им, воинский начальник с самоуверенными, величественными приемами входит в
залу, где заперты обманутые, пьяные ребята, и смело по-военному
кричит им: Здорово ребята! Поздравляю с «царской службой». И они бедные (уже кто-то научил их) лопочат что-то непривычным, полупьяным языком, вроде того, что они этому рады.
— С повинной? человека убили? поджог устроили? почту ограбили? — сердито
закричал Авиновицкий, пропуская Передонова в
зал. — Или сами стали жертвой преступления, что более чем возможно в нашем городе? Город у нас скверный, а полиция в нем еще хуже. Удивляюсь еще я, отчего на этой вот площади каждое утро мертвые тела не валяются. Ну-с, прошу садиться. Так какое же дело? преступник вы или жертва?
Губернатору и графу Функендорфу угрожало то же самое: в
зале пробило уже два часа, а они еще не жаловали. Обладавшие аппетитом гости напрасно похаживали около окон и посматривали на открытую дорогу, на которой должен был показаться экипаж, — однако его не было. Проходила уже и отсроченная четверть часа, и княгиня готовилась привстать и подать руку Рогожину, который имел привилегию водить бабушку к столу, как вдруг кто-то
крикнул: «Едут!»
— Няня, поди возьми его у меня! —
крикнула она стоявшей в
зале няне и ожидавшей, когда ей отдадут барчика.
Далее
залы княгиня не повела гостей своих и просила их усесться тут же, а сама начала прислушиваться, что делается в кабинете. Вдруг князь громко
крикнул лакея. Тот на этот зов проворно пробежал к нему через
залу. Князь что-то такое приказал ему. Лакей затем вышел из кабинета.
Камердинер приотворил дверь и
крикнул другому лакею, невдалеке стоявшему, чтобы тот просил даму в
залу, а сам принялся помогать барину одеваться.
— Пожалуйте сюда, mademoiselle Helene! —
крикнула она, услышав, что та в
зале дожидается.
Та же горничная, что выскочила в
залу и заглянувшая в кабинет, сбежала в сени и начала
кричать швейцару, колотя его в плечо и в шею...
Ирина. Оля! Оля! (
Кричит в
залу.) Оля, иди же!
В
зале третьего класса и на перроне царил ужас. Станция была узловая, и всегда, даже ночью, были ожидающие поездов, — теперь все это бестолково металось, лезло в двери, топталось по дощатой платформе. Голосили бабы и откуда-то взявшиеся дети. В стороне первого класса и помещения жандармов трещали выстрелы. Саша, несколько шагов пробежавший рядом с незнакомым мужиком, остановился и коротко
крикнул Колесникову...
Напрасно судья
кричал в переднюю, чтобы кто-нибудь из находившихся там выпер сзади Ивана Никифоровича в присутственную
залу.
(Бросает шляпу в воздух.)В
зале начинается что-то невообразимое. Рев: «Да здравствует король!» Пламя свечей ложится. Бутон и Шарлатан машут шляпами,
кричат, но слов их не слышно. В реве прорываются ломаные сигналы гвардейских труб. Лагранж стоит неподвижно у своего огня, сняв шляпу. Овация кончается, и настает тишина.
И вот, — как это всегда бывает, если ждешь чего-нибудь особенно страстно, — в ту самую минуту, когда Буланин уже собирается идти в спальню, чтобы снять отпускную форму, когда в его душе подымается тяжелая, удручающая злость против всего мира: против Петуха, против Грузова, против батюшки, даже против матери, — в эту самую минуту дядька, от которого Буланин нарочно отворачивается,
кричит на всю
залу...
На всех балах танцами распоряжался он, подавал музыкантам знак хлопаньем в ладоши, посреди воя труб и визга скрипок
кричал: «En avant deux!», или: «Grande chaine!», или «A vous, mademoiselle!», и то и дело летал, стремительно скользя и шаркая, по
зале, весь бледный и в поту.
Катерина Архиповна ничего им не сказала, но, пройдя в другую комнату,
крикнула Анет и велела той идти сидеть в
зале, и если куда нужно будет выйти, то послать туда сестру.
Дальнейшее наше знакомство тут и прекратилось, потому что картина упала перед нами. Все встали, встал и я; все пошли, пошел и я в прежнее место. Но мои соседи по зрительству были люди другой комплекс ции, нежели прежние: они не пили пуншу, ели яблоки, кои и я ел, обтирались, вышедши из душной
залы, обтирался и я."В театр, в театр!"
закричали они и побежали. Пошел и я медленно, рассуждая:"ну, уж этот театр! буду его помнить!"Купил снова билет и снова заплатил полтора рубля.
— Вам, вам, вам, —
кричали им со всех сторон. Они встрепенулись и пустились опять скакать боком черезо всю
залу.