Неточные совпадения
— Как жестоко можно ошибиться в людях, даже в самых близких, — меланхолически говорила она Зосе. — Я, например, столько времени считала Александра Павлыча самым отчаянным гордецом, а между тем оказывается, что он совсем не гордец. Или взять Сергей Александрыча… Ах, mon ange, сколько мы, женщины, должны приносить
жертв этим отвратительным эгоистам
мужчинам!..
Паншин, услышав имя Лизы, пустился толковать о самопожертвовании, о том, кто более способен на
жертвы —
мужчина или женщина.
…Я так высоко перед собой, то есть перед
мужчиной, ставлю женщину, что никогда не позволю себе думать, чтоб она могла быть виновата. Это изящное создание всеми обречено на
жертвы, а я в этом случае хочу быть исключением. Поклоняюсь ей и буду поклоняться. Это не слова, а глубокое убеждение, в котором все сильнее и сильнее убеждаюсь…
— Вы больше бы, чем всякая другая женщина, стеснили меня, потому что вы, во имя любви, от всякого
мужчины потребуете, чтобы он постоянно сидел у вашего платья. В первый момент, как вы мне сказали, я подумал было сделать это для вас и принести вам себя в
жертву, но я тут же увидел, что это будет совершенно бесполезно, потому что много через полгода я все-таки убегу от вас совсем.
Хоробиткина. Ах, нет-с! (Напыщенно и впадая в фистулу.) Влюбленный
мужчина — это пожар-с, друг — это… это друг-с, одно слово! Влюбленный человек ни на какие
жертвы не способен, а друг — совсем напротив-с.
— Любовь в случае успеха вызывает
мужчин на самоотвержение, на великие
жертвы для женщин, а в случае неуспеха — на месть, на подлость, я даже не знаю на что…
— Разве тут думают, несчастный?.. Ах, мерзавец, мерзавец… Помнишь, я говорил тебе о роковой пропорции между количеством
мужчин и женщин в Петербурге: перед тобой
жертва этой пропорции. По логике вещей, конечно, мне следует жениться… Но что из этого может произойти? Одно сплошное несчастие. Сейчас несчастие временное, а тогда несчастие на всю жизнь… Я возненавижу себя и ее. Все будет отравлено…
Пионова. У
мужчин. Так тебя проведут, что и не услышишь. Уж обмануть — их дело. Тем только всю жизнь и занимаются. Мы им на
жертву созданы; вот они и потешаются над нами.
— Красавец
мужчина!.. Знаю, что следовало бы нам закончить это рандеву честь честью, да стоит ли, голубчик? Право, лучше будет так, всухую, в память об ingenue саратовской труппы, о чистенькой барышне,
жертве увлечения театральным искусством.
— Об этом что же распространяться! Все, что есть лучшего из
мужчин, женщин… Я говорю о дворянстве, о самом видном, все это принесено в
жертву… Вот хоть бы вас самих взять.
Начался тот домашний ад, который умеют создавать так называемые «любящие женщины», «кроткие ангелы» для постороннего взгляда, «несчастные
жертвы мужского эгоизма», «слабые созданья», ад, хуже которого едва ли придумает сам повелитель преисподней, тем более ужасной, что во всех этих «объяснениях», как называют женщины отвратительные домашние сцены, виноватым является
мужчина.
Если б на моем месте был молодой
мужчина, он пал бы к ногам твоим, и нет
жертвы, который бы не принес тебе.
— Ну, так сделай ты для меня одну вещь. Я высохла, я сделалась черства, болтаясь между скверными
мужчинами и глупыми барынями. Мне забыть нужно, Степа, что существуют на свете
мужчины. Меня надо толкнуть туда, где женская любовь обращена на все то, что есть самого святого на свете! И чтоб сейчас же от меня потребовали, как бы это сказать… de la résignation [безропотности (фр.).],
жертв, чтоб я тратила каждый день все, что у меня только осталось в душе человеческого!..
Вот именно в них видите: то лихие соседи подметили свидание любовников, то намутили отцу и матери; в иной песне жена хочет потерять своего старого мужа, в другой жалуется на неверность, в третьей оставляют отца и матерь для какого-нибудь молодца-разбойника — везде любовь женщины, готовой на трудные
жертвы, везде разгулье и молодечество
мужчин.
Боже мой, как противно! Я все прощу и
мужчине, и женщине: самую гадкую безнравственность; но только не это вранье! И есть ведь дураки: начинают верить, что действительно женщина принесла им
жертву, что на них накинута петля и нужно им на веки вечные поступить в крепостное услужение к своим любовницам. Не знаю, много ли их, этаких идиотов; но если бы они не водились, и женщины перестали бы манериться!!!
Им был нагнан положительно панический страх на дворовых, даже
мужчин не говоря уже о женщинах, да и сам «Степка», как звала его Салтычиха, или Степан Ермилыч, как величали его прошлые и будущие
жертвы, сильно пользовался создавшимся вокруг него положением, и ходил по двору и даже людской, точно ему «черт не брат», как втихомолку о нем перешептывались дворовые.
— Не надо никогда показывать любимой женщине, что она всецело владеет вами, женщины — властительницы всегда капризные тираны. Попробуйте потребовать от нее этой
жертвы, поставьте условия, покажите, что вы
мужчина. Если она любит, то несомненно сдастся, — докторальным тоном сказал он.