Неточные совпадения
Очевидное нетерпение члена Совета, желавшего уйти от
него, не смущало Алексея Александровича;
он перестал излагать, только когда член, воспользовавшись проходом лица Царской
фамилии, ускользнул от
него.
У подошвы скалы в кустах были привязаны три лошади; мы своих привязали тут же, а сами по узкой тропинке взобрались на площадку, где ожидал нас Грушницкий с драгунским капитаном и другим своим секундантом, которого звали Иваном Игнатьевичем;
фамилии его я никогда не слыхал.
Но мы стали говорить довольно громко, позабыв, что герой наш, спавший во все время рассказа
его повести, уже проснулся и легко может услышать так часто повторяемую свою
фамилию.
Он же человек обидчивый и недоволен, если о
нем изъясняются неуважительно. Читателю сполагоря, рассердится ли на
него Чичиков или нет, но что до автора, то
он ни в каком случае не должен ссориться с своим героем: еще не мало пути и дороги придется
им пройти вдвоем рука в руку; две большие части впереди — это не безделица.
В последней строке не было размера, но это, впрочем, ничего: письмо было написано в духе тогдашнего времени. Никакой подписи тоже не было: ни имени, ни
фамилии, ни даже месяца и числа. В postscriptum [В приписке (лат.).] было только прибавлено, что
его собственное сердце должно отгадать писавшую и что на бале у губернатора, имеющем быть завтра, будет присутствовать сам оригинал.
Смотря долго на имена
их,
он умилился духом и, вздохнувши, произнес: «Батюшки мои, сколько вас здесь напичкано! что вы, сердечные мои, поделывали на веку своем? как перебивались?» И глаза
его невольно остановились на одной
фамилии: это был известный Петр Савельев Неуважай-Корыто, принадлежавший когда-то помещице Коробочке.
Отдохнувши,
он написал на лоскутке бумажки, по просьбе трактирного слуги, чин, имя и
фамилию для сообщения куда следует, в полицию.
Сосед, принадлежавший к
фамилии отставных штаб-офицеров, брандеров, выражался о
нем лаконическим выраженьем: «Естественнейший скотина!» Генерал, проживавший в десяти верстах, говорил: «Молодой человек, неглупый, но много забрал себе в голову.
Некоторые крестьяне несколько изумили
его своими
фамилиями, а еще более прозвищами, так что
он всякий раз, слыша
их, прежде останавливался, а потом уже начинал писать.
Мы поехали; как это у
них смешно; представляюсь: помещик, вдовец, известной
фамилии, с такими-то связями, с капиталом, — ну что ж, что мне пятьдесят, а той и шестнадцати нет?
— Да-с, желаю-с, окончательно вам скажу-с, — продолжал
он, слегка, дружески, взявши за руку Раскольникова, немного повыше локтя, — окончательно скажу-с: наблюдайте вашу болезнь. К тому же вот к вам и
фамилия теперь приехала; об ней-то попомните. Покоить вам и нежить
их следует, а вы
их только пугаете…
Он малый, говорят, рассудительный (что и
фамилия его показывает, семинарист, должно быть), ну так пусть и бережет вашу сестру.
— А я об вас еще от покойника тогда же слышала… Только не знала тогда еще вашей
фамилии, да и
он сам не знал… А теперь пришла… и как узнала вчера вашу
фамилию… то и спросила сегодня: тут господин Раскольников где живет?.. И не знала, что вы тоже от жильцов живете… Прощайте-с… Я Катерине Ивановне…
Сын ваш, — обратился
он к Пульхерии Александровне, — вчера, в присутствии господина Рассудкина (или… кажется, так? извините, запамятовал вашу
фамилию, — любезно поклонился
он Разумихину), обидел меня искажением мысли моей, которую я сообщил вам тогда в разговоре частном, за кофеем, именно что женитьба на бедной девице, уже испытавшей жизненное горе, по-моему, повыгоднее в супружеском отношении, чем на испытавшей довольство, ибо полезнее для нравственности.
— Как изволите видеть. Алексей Иваныч, конечно, человек умный, и хорошей
фамилии, и имеет состояние; но как подумаю, что надобно будет под венцом при всех с
ним поцеловаться… Ни за что! ни за какие благополучия!
Родительница
его, из
фамилии Колязиных, в девицах Agathe, а в генеральшах Агафоклея Кузьминишна Кирсанова, принадлежала к числу «матушек-командирш», носила пышные чепцы и шумные шелковые платья, в церкви подходила первая ко кресту, говорила громко и много, допускала детей утром к ручке, на ночь
их благословляла, — словом, жила в свое удовольствие.
Дождавшись конца кадрили, Ситников подвел Аркадия к Одинцовой; но едва ли
он был коротко с ней знаком: и сам
он запутался в речах своих, и она глядела на
него с некоторым изумлением. Однако лицо ее приняло радушное выражение, когда она услышала
фамилию Аркадия. Она спросила
его, не сын ли
он Николая Петровича?
— Вы не можете представить себе, что такое письма солдат в деревню, письма деревни на фронт, — говорил
он вполголоса, как бы сообщая секрет. Слушал
его профессор-зоолог, угрюмый человек, смотревший на Елену хмурясь и с явным недоумением, точно
он затруднялся определить ее место среди животных. Были еще двое знакомых Самгину — лысый, чистенький старичок, с орденом и длинной поповской
фамилией, и пышная томная дама, актриса театра Суворина.
Писатель начал рассказывать о жизни интеллигенции тоном человека, который опасается, что
его могут в чем-то обвинить.
Он смущенно улыбался, разводил руками, называл полузнакомые Климу
фамилии друзей своих и сокрушенно добавлял...
Царь усмехнулся, прошел мимо нескольких молча; видит, — некая курносая рожа уставилась на
него с обожанием, улыбнулся роже: «А ваша
фамилия?» А рожа
ему как рявкнет басом: «Антор!» Это рожа так сокращенно счета трактирные подписывала, а настоящие имя и
фамилия ее Андрей Торсуев.
«Я — не Иванов, не Ефимов, а — Самгин.
Фамилия — редкая. Самгин? Это тот, который… Я — беззащитен», — тревожно соображал Самгин. Тагильский прервал
его рассказ...
«Граф Гейден, Милюков, Петрункевич, Родичев», — читал
он; скучно мелькнула
фамилия его бывшего патрона.
— Крафт, — сказал
он, чрезвычайно любезно пожимая руку Самгина; женщина, улыбнувшись неохотной улыбкой, назвала себя именем и
фамилией тысяч русских женщин...
«Как спокойно
он ведет себя», — подумал Клим и, когда пристав вместе со штатским стали спрашивать
его, тоже спокойно сказал, что видел голову лошади за углом, видел мастерового, который запирал дверь мастерской, а больше никого в переулке не было. Пристав отдал
ему честь, а штатский спросил имя,
фамилию Вараксина.
— Студент Балмашев. Понимаешь, я, кажется, видела
его у Знаменских,
его и с
ним сестру или невесту, вероятнее — невесту, маленькая барышня в боа из перьев, с такой армянской, что ли,
фамилией…
Толпа зрителей росла; перед Самгиным встал высокий судейский чиновник, с желчным лицом, подошел знакомый адвокат с необыкновенной
фамилией Магнит.
Он поздоровался с чиновником, толкнул Самгина локтем и спросил...
Во флигеле поселился веселый писатель Нестор Николаевич Катин с женою, сестрой и лопоухой собакой, которую
он назвал Мечта. Настоящая
фамилия писателя была Пимов, но
он избрал псевдоним, шутливо объясняя это так...
— Нет, отнесись к этому серьезно! — посоветовал Лютов. — Тут не церемонятся! К доктору, — забыл
фамилию, — Виноградову, кажется, — пришли с обыском, и частный пристав застрелил
его. В затылок. Н-да. И похоже, что Костю Макарова зацапали, —
он там у нас чинил людей и жил у нас, но вот нет
его, третьи сутки. Фабриканта мебели Шмита — знал?
—
Он очень не любит студентов, повар. Доказывал мне, что
их надо ссылать в Сибирь, а не в солдаты. «Солдатам, говорит,
они мозги ломать станут: в бога — не верьте, царскую
фамилию — не уважайте. У
них, говорит, в головах шум, а
они думают — ум».
— Ежели вы докладать будете про этот грабеж, так самый главный у
них — печник. Потом этот, в красной рубахе. Мишка Вавилов, ну и кузнец тоже. Мосеевы братья… Вам бы, для памяти, записать
фамилии ихние, — как думаете?
— Хвастал мудростью отца, который писал против общины, за фермерское — хуторское — хозяйство, и называл
его поклонником Иммануила Канта, а папаша-то Огюсту Конту поклонялся и даже сочиненьишко написал о естественно-научных законах в области социальной. Я, знаете, генеалогией дворянских
фамилий занимался, меня интересовала роль иностранцев в строительстве российской империи…
Вечерами
он выспрашивал у Любаши новости, иногда заходил к ней и нередко встречал там безмолвную Никонову, но чаще дядю Мишу, носившего
фамилию Суслов.
Самгину действительность изредка напоминала о себе неприятно: в очередном списке повешенных
он прочитал
фамилию Судакова, а среди арестованных в городе анархистов — Вараксина, «жившего под
фамилиями Лосева и Ефремова». Да, это было неприятно читать, но, в сравнении с другими, это были мелкие факты, и память недолго удерживала
их. Марина по поводу казней сказала...
Присев на выступ баррикады, Самгин рассказал о том, что
он видел, о Дьяконе, упомянул
фамилию Дунаева.
Обыкновенно люди такого роста говорят басом, а этот говорил почти детским дискантом. На голове у
него — встрепанная шапка полуседых волос, левая сторона лица измята глубоким шрамом, шрам оттянул нижнее веко, и от этого левый глаз казался больше правого. Со щек волнисто спускалась двумя прядями седая борода, почти обнажая подбородок и толстую нижнюю губу. Назвав свою
фамилию,
он пристально, разномерными глазами посмотрел на Клима и снова начал гладить изразцы. Глаза — черные и очень блестящие.
Юноша носил
фамилию Властов и на вопрос Варвары — кто
его отец? — ответил...
— Все какие-то выскочки с мещанскими
фамилиями — Щегловитов, Кассо… Вы не видали этого Кассо? У
него изумительно безобразные уши, огромные, точно галоши. А Хвостов, нижегородский губернатор, которого тоже хотят сделать министром, так толст, что у
него автомобиль на особенных рессорах.
— Там, в Париже, — ответил Лютов, указав пальцем почему-то в потолок. — Мне Лидия писала, — с
ними еще одна подруга… забыл
фамилию. Да, — мужичок шевелится, — продолжал
он, потирая бугристый лоб. — Как думаешь: скоро взорвется мужик?
— Любимова, это
фамилия по отцу? — спросил
он, когда Долганов задохнулся.
— Видела Степана, у
него жену посадили в Кресты. Маленькая такая, куколка, бесцветная, с рыбьей
фамилией…
Женщина протянула руку с очень твердой ладонью. Лицо у нее было из тех, которые запоминаются с трудом. Пристально, фотографирующим взглядом светленьких глаз она взглянула в лицо Клима и неясно назвала
фамилию, которую
он тотчас забыл.
— По мужу. Истомина — по отцу. Да, — сказал Долганов, отбрасывая пальцем вправо-влево мокрые жгутики усов. — Темная фигура. Хотя — кто знает? Савелий Любимов, приятель мой, — не верил, пожалел ее, обвенчался. Вероятно, она хотела переменить
фамилию. Чтоб забыли о ней. Нох эйн маль [Еще одну (
нем.).], — скомандовал
он кельнеру, проходившему мимо.
— А
фамилия Державин объясняется так: казанский мужик Гаврило был истопником во дворце Екатерины Великой, она поругалась с любовником своим, Потемкиным, кричит: «Голову отрублю!»
Он бежать, а она, в женской ярости своей, за
ним, как была, голая.
Он перечислил несколько
фамилий крупных промышленников, назвал трех князей, десяток именитых адвокатов, профессоров и заключил, не смеясь, а просто сказав...
— Де Лярош-Фуко, — объяснял Бердников, сняв шляпу, прикрывая ею лицо. — Маркиза или графиня… что-то в этом роде. Моралистка. Ханжа. Старуха — тоже аристократка, — как ее? Забыл
фамилию… Бульон, котильон… Крильон? Деловая, острозубая, с когтями, с большим весом в промышленных кругах, черт ее… Филантропит… Нищих подкармливает… Вы, господин Самгин, моралист? — спросил
он, наваливаясь на Самгина.
В углу комнаты — за столом — сидят двое: известный профессор с
фамилией, похожей на греческую, — лекции
его Самгин слушал, но трудную
фамилию вспомнить не мог; рядом с
ним длинный, сухолицый человек с баками, похожий на англичанина, из тех, какими изображают англичан карикатуристы. Держась одной рукой за стол, а другой за пуговицу пиджака, стоит небольшой растрепанный человечек и, покашливая, жидким голосом говорит...
—
Он из семьи Лордугина, — сказала Марина и усмехнулась. — Не слыхал такой
фамилии? Ну, конечно! С кем был в родстве любой литератор, славянофил, декабрист — это вы, интеллигенты, досконально знаете, а духовные вожди, которых сам народ выдвигал мимо университетов, —
они вам не известны.
В том, что она назвала
его по
фамилии, было что-то размашистое, фамильярное, разноречившее с ее обычной скромностью, а когда она провела маленькими ладонями по влажному лицу, Самгин увидал незнакомую
ему улыбку, широкую и ласковую.
Он поехал с патроном в суд, там и адвокаты и чиновники говорили об убийстве как-то слишком просто, точно о преступлении обыкновенном, и утешительно было лишь то, что почти все сходились на одном: это — личная месть одиночки. А один из адвокатов, носивший необыкновенную
фамилию Магнит, рыжий, зубастый, шумный и напоминавший Самгину неудачную карикатуру на англичанина, громко и как-то бесстыдно отчеканил...
Человек передвинулся в полосу света из окна и пошел на Самгина, глядя в лицо
его так требовательно, что Самгин встал и назвал свою
фамилию, сообразив...
Он сделал краткий очерк генеалогии Романовых, указал, что последним членом этой русской
фамилии была дочь Петра Первого Елизавета, а после ее престол империи российской занял немец, герцог Гольштейн-Готторпский.