Неточные совпадения
Фамилия его была Звездкин, а чин — действительный статский советник.
Марфин сначала вспыхнул, а потом сильно нахмурился; Ченцов не ошибся в расчете: Егору Егорычу более всего был тяжел разговор с племянником о масонстве, ибо
он в этом отношении считал себя много и много виноватым; в дни своих радужных чаяний и надежд на племянника Егор Егорыч предполагал образовать из
него искреннейшего, душевного и глубоко-мысленного масона; но, кроме того духовного восприемства, думал сделать
его наследником и всего своего материального богатства, исходатайствовав вместе с тем, чтобы к
фамилии Ченцов была присоединена
фамилия Марфин по тому поводу, что Валерьян был у
него единственный родственник мужского пола.
—
Фамилии его я не знаю; но это, я вам скажу, такой мужчина, что я молодцеватее и красивее
его не встречала.
— Дома, — отвечал швейцар, одетый в почтамтскую форму и как бы смахивающий своим лицом на Антипа Ильича, камердинера Марфина. — А ваша
фамилия? — спросил
он, совлекая с Крапчика
его модный белый сюртук.
— Очень рад, Сергей Степаныч, что вы урвали время отобедать у меня! — сказал князь, догадавшийся по походке, кто к
нему вошел в кабинет, а затем, назвав Крапчика,
он сказал и
фамилию вновь вошедшего гостя, который оказался бывшим гроссмейстером одной из самых значительных лож, существовавших в
оно время в Петербурге.
— Да так, случайно! — отвечал опешенный этим вопросом Аггей Никитич, так как
он вовсе не случайно это сделал, а чтобы отклонить Миропу Дмитриевну от того разговора, который бы собственно она желала начать и которого Аггей Никитич побаивался. — Мне пришлось раз видеть этого Канарского в одном польском доме, — продолжал
он рассказывать, — только не под
его настоящей
фамилией, а под именем Януша Немрава.
Жандармский полковник, весьма благообразный из себя и, должно быть, по происхождению поляк, потому что носил чисто польскую
фамилию Пшедавский, тоже не замедлил посетить Екатерину Петровну. Она рассказала
ему откровенно все и умоляла
его позволить не начинать дела.
Пока все это происходило, Сверстов, очень мало занятый собственно баллотировкой, преследовал главную свою цель и несколько раз заезжал к Артасьеву, которого, к великому горю, все не заставал дома. Наконец однажды
он поймал
его, и то уже когда Иван Петрович приготовлялся уехать и был уже в передней, продевая руку в рукав шубы, которую подавал
ему гимназический сторож. Сверстов назвал свою
фамилию и объяснил, что
он именно тот доктор, который лечил Пилецкого.
— А я вдобавок к падению господина Тулузова покажу вам еще один документик, который я отыскал. — И доктор показал Егору Егорычу гимназическую копию с билета Тулузова. — Помните ли вы, — продолжал
он, пока Егор Егорыч читал билет, — что я вам, только что еще тогда приехав в Кузьмищево, рассказывал, что у нас там, в этой дичи, убит был мальчик, которого имя, отчество и
фамилию, как теперь оказывается, носит претендент на должность попечителя детей и юношей!
Туда в конце тридцатых и начале сороковых годов заезжал иногда Герцен, который всякий раз собирал около себя кружок и начинал обыкновенно расточать целые фейерверки своих оригинальных, по тогдашнему времени, воззрений на науку и политику, сопровождая все это пикантными захлестками; просиживал в этой кофейной вечера также и Белинский, горячо объясняя актерам и разным театральным любителям, что театр — не пустая забава, а место поучения, а потому каждый драматический писатель, каждый актер, приступая к своему делу, должен помнить, что
он идет священнодействовать; доказывал нечто вроде того же и Михайла Семенович Щепкин, говоря, что искусство должно быть добросовестно исполняемо, на что Ленский [Ленский Дмитрий Тимофеевич, настоящая
фамилия Воробьев (1805—1860), — актер и драматург-водевилист.], тогдашний переводчик и актер, раз возразил
ему: «Михайла Семеныч, добросовестность скорей нужна сапожникам, чтобы
они не шили сапог из гнилого товара, а художникам необходимо другое: талант!» — «Действительно, необходимо и другое, — повторил лукавый старик, — но часто случается, что у художника ни того, ни другого не бывает!» На чей счет это было сказано, неизвестно, но только все присутствующие, за исключением самого Ленского, рассмеялись.
Лябьеву наскучило наконец слушать проникнутое благородством разглагольствование Максиньки, и
он, расплатившись, хотел уехать, но в это время в кофейную быстро вошел молодой гвардейский офицер в вицмундире Семеновского полка, стройный, живой. Это был тот самый молодой паж, которого мы когда-то видели в почтамтской церкви и которого
фамилия была Углаков.
Кто такой собственно ваш супруг, я не знаю, но мне досконально известно, что та
фамилия, которую
он принял на себя, принадлежала одному молодому мещанину, убитому какими-то бродягами, похитившими у
него деньги и паспорт.
—
Фамилию его я помню и даже слыхал некоторые
его музыкальные пьесы… Но, независимо от прошения
его, вы утверждаете, что
он убил совершенно неумышленно своего партнера?
В приемной министра, прилегающей к
его кабинету, по случаю вечернего времени никого из просителей не было и сидел только дежурный чиновник, который, вероятно, заранее получил приказание, потому что, услыхав
фамилии прибывших,
он без всякого доклада отворил
им двери в кабинет и предложил войти туда.
— А такое, что
он, — принялся рассказывать камер-юнкер, — по своему делу подобрал было каких-то ложных свидетелей, из числа которых один пьяный отставной поручик сегодня заявил генерал-губернатору, что
он был уговорен и подкуплен вашим мужем показать, что
он когда-то знал господина Тулузова и знал под этой самой
фамилией.
Это
они говорили, уже переходя из столовой в гостиную, в которой стоял самый покойный и манящий к себе турецкий диван, на каковой хозяйка и гость опустились, или, точнее сказать, полуприлегли, и камер-юнкер обнял было тучный стан Екатерины Петровны, чтобы приблизить к себе ее набеленное лицо и напечатлеть на
нем поцелуй, но Екатерина Петровна, услыхав в это мгновение какой-то шум в зале, поспешила отстраниться от своего собеседника и даже пересесть на другой диван, а камер-юнкер, думая, что это сам Тулузов идет, побледнел и в струнку вытянулся на диване; но вошел пока еще только лакей и доложил Екатерине Петровне, что какой-то молодой господин по
фамилии Углаков желает ее видеть.
Хозяин, в свою очередь, не преминул сам войти к новоприбывшим и почтительно просил
их записать свои
фамилии в номерной книге, в каковой Егор Егорыч и начертал: «Les russes: collonel Marfin, sa femme et son ami» [Русские: полковник Марфин,
его жена и друг (франц.).].
— Ни имени, ни
фамилии которого, вы извините меня, я не знаю! — произнес Аггей Никитич явно презрительным тоном и затем продолжал: — К сожалению, нам сказали, что
он уехал, а потому мы просим вас подтвердить, правда ли это?
Успокоенная сими точными сведениями, Миропа Дмитриевна решилась поверить камер-юнкеру десять тысяч, о чем и объявила
ему, когда
он приехал к ней вместе с Максинькой. Решением сим камер-юнкер и Максинька были обрадованы несказанно, так как
они никак не ожидали выцарапать у Миропы Дмитриевны столь крупную цифру. В гражданской палате, когда стали писать заемное письмо, то Миропа Дмитриевна должна была назвать свою
фамилию, услыхав которую камер-юнкер точно как бы встрепенулся.
Неточные совпадения
Очевидное нетерпение члена Совета, желавшего уйти от
него, не смущало Алексея Александровича;
он перестал излагать, только когда член, воспользовавшись проходом лица Царской
фамилии, ускользнул от
него.
У подошвы скалы в кустах были привязаны три лошади; мы своих привязали тут же, а сами по узкой тропинке взобрались на площадку, где ожидал нас Грушницкий с драгунским капитаном и другим своим секундантом, которого звали Иваном Игнатьевичем;
фамилии его я никогда не слыхал.
Но мы стали говорить довольно громко, позабыв, что герой наш, спавший во все время рассказа
его повести, уже проснулся и легко может услышать так часто повторяемую свою
фамилию.
Он же человек обидчивый и недоволен, если о
нем изъясняются неуважительно. Читателю сполагоря, рассердится ли на
него Чичиков или нет, но что до автора, то
он ни в каком случае не должен ссориться с своим героем: еще не мало пути и дороги придется
им пройти вдвоем рука в руку; две большие части впереди — это не безделица.
В последней строке не было размера, но это, впрочем, ничего: письмо было написано в духе тогдашнего времени. Никакой подписи тоже не было: ни имени, ни
фамилии, ни даже месяца и числа. В postscriptum [В приписке (лат.).] было только прибавлено, что
его собственное сердце должно отгадать писавшую и что на бале у губернатора, имеющем быть завтра, будет присутствовать сам оригинал.
Смотря долго на имена
их,
он умилился духом и, вздохнувши, произнес: «Батюшки мои, сколько вас здесь напичкано! что вы, сердечные мои, поделывали на веку своем? как перебивались?» И глаза
его невольно остановились на одной
фамилии: это был известный Петр Савельев Неуважай-Корыто, принадлежавший когда-то помещице Коробочке.