Неточные совпадения
Она слышала от самой Амалии Ивановны, что мать даже обиделась приглашением и предложила вопрос: «Каким образом она могла бы посадить рядом с этой девицейсвою
дочь?» Соня предчувствовала, что Катерине Ивановне как-нибудь уже это известно, а обида ей, Соне, значила для Катерины Ивановны более, чем обида ей лично, ее детям, ее папеньке, одним словом, была обидой смертельною, и Соня знала, что уж Катерина Ивановна теперь не
успокоится, «пока не докажет этим шлепохвосткам, что они обе» и т. д. и т. д.
Когда он кончил, то Марья Алексевна видела, что с таким разбойником нечего говорить, и потому прямо стала говорить о чувствах, что она была огорчена, собственно, тем, что Верочка вышла замуж, не испросивши согласия родительского, потому что это для материнского сердца очень больно; ну, а когда дело пошло о материнских чувствах и огорчениях, то, натурально, разговор стал представлять для обеих сторон более только тот интерес, что, дескать, нельзя же не говорить и об этом, так приличие требует; удовлетворили приличию, поговорили, — Марья Алексевна, что она, как любящая мать, была огорчена, — Лопухов, что она, как любящая мать, может и не огорчаться; когда же исполнили меру приличия надлежащею длиною рассуждений о чувствах, перешли к другому пункту, требуемому приличием, что мы всегда желали своей
дочери счастья, — с одной стороны, а с другой стороны отвечалось, что это, конечно, вещь несомненная; когда разговор был доведен до приличной длины и по этому пункту, стали прощаться, тоже с объяснениями такой длины, какая требуется благородным приличием, и результатом всего оказалось, что Лопухов, понимая расстройство материнского сердца, не просит Марью Алексевну теперь же дать
дочери позволения видеться с нею, потому что теперь это, быть может, было бы еще тяжело для материнского сердца, а что вот Марья Алексевна будет слышать, что Верочка живет счастливо, в чем, конечно, всегда и состояло единственное желание Марьи Алексевны, и тогда материнское сердце ее совершенно
успокоится, стало быть, тогда она будет в состоянии видеться с
дочерью, не огорчаясь.
Но как скоро услышал решение своей
дочери, то
успокоился и не хотел уже вылезть, рассуждая, что к хате своей нужно пройти, по крайней мере, шагов с сотню, а может быть, и другую.
— Он… малый… умный, — говорил Еспер Иваныч, несколько
успокоившись и показывая Мари на Павла, — а она тоже девица у нас умная и ученая, — прибавил он, показав Павлу на
дочь, который, в свою очередь, с восторгом взглянул на девушку.
— Матушка! — продолжала Прасковья Ивановна, капельку
успокоившись, — друг вы мой, Варвара Петровна, я хоть и виновата в неосторожных словах, да уж раздражили меня пуще всего безыменные письма эти, которыми меня какие-то людишки бомбардируют; ну и писали бы к вам, коли про вас же пишут, а у меня, матушка,
дочь!
Успокоившись на сем решении, он мыслями своими обратился на более приятный и отрадный предмет: в далеко еще не остывшем сердце его, как мы знаем, жила любовь к Людмиле, старшей
дочери адмиральши.
Года через полтора после смерти первой жены, горячо им любимой, выплакав сердечное горе, Николай Федорович
успокоился и влюбился в
дочь известного описателя Оренбургского края, тамошнего помещика П. А. Рычкова, и вскоре женился.
Что там между ними происходило и чем все это могло кончиться, — она особенно об этом не заботилась; но видя, что князь без памяти влюблен в
дочь, она главным образом совершенно
успокоилась насчет дальнейших средств своих к существованию.
«
Успокойтесь, милая маменька, вы будете счастливы: я согласна, я желаю выйти замуж за Ардальона Семеныча!» Варвара Михайловна не удивилась такому скорому согласию своей
дочери; ей в голову не входило, чтоб Шатов мог не понравиться Наташе; но тем не менее она очень обрадовалась и еще с большею горячностью, еще с большей нежностью прижала к сердцу свою милую
дочь.
Узнав, что не близка разлука с
дочерью, Аксинья Захаровна
успокоилась и, прибрав чайную посуду, пошла в моленную утреню слушать.
Когда встревоженная выходкой Наташи Татьяна Андревна вошла к
дочерям, сердце у ней так и упало. Закрыв лицо и втиснув его глубоко в подушку, Наташа лежала как пласт на диване и трепетала всем телом. От душевной ли боли, иль от едва сдерживаемых рыданий бедная девушка тряслась и всем телом дрожала, будто в сильном приступе злой лихоманки. Держа сестру руками за распаленную голову, Лиза стояла на коленях и тревожным шепотом просила ее
успокоиться.
Смолокуров вошел в комнату
дочери проститься на сон грядущий. Как ни уверяла его Дуня, что ей лучше, что голова у ней больше не болит, что совсем она
успокоилась, не верил он, и, когда, прощаясь, поцеловал ее в лоб, крупная слеза капнула на лицо Дуни.
Теперь вы желаете представить нам, мне и
дочери, чувствительное зрелище разлагающегося джентльмена, который ничего не просит и даже не упрекает, но не может
успокоиться до тех пор, пока всеми не будет осмотрена его рана…
—
Успокойся, Георгий, — взволновалась старуха, — я ничем не обижу памяти покойной Марии, но я не могу не сказать, что она не могла быть воспитательницей твоей Нины…
Дочь аула, дитя гор, разве она сумела бы сделать из Нины благовоспитанную барышню?
Так говорил его религиозный и набожный друг пан Кржижановский. Князь Прозоровский преклонился перед волей Божьей. Видя к тому же, что его любимая
дочь княжна Варвара хотя и грустна, но, видимо, с твердостью переносит посланное ей Богом испытание, старик еще более
успокоился. Когда же после разговора княжны с Сигизмундом Нарцисовичем князь в первый раз увидел свою
дочь улыбающейся, почти веселой, спокойствие окончательно посетило его душу.
«А что, если все действительно сделается так, как он говорит, — неслось в голове Тани, — и тогда она
успокоится, она жестоко будет отомщена. И чем она хуже княжны Людмилы? Только тем, что родилась от дворовой женщины, но в ней, видимо, нет ни капли материнской крови, как в Людмиле нет крови княгини Вассы Семеновны. Недаром они так разительно похожи друг на друга. Они
дочери одного отца — князя Полторацкого, они сестры».
—
Успокойтесь, барышня, Егор вас слишком любит и уважает, чтобы осмелиться вас обманывать… Ваш сын жив… Я клянусь вам в этом памятью моей бедной Арины… счастьем моей
дочери…
Императрица часто, как мы знаем, от увеселения переходила к посту и молитвам. Начинались угрызения совести и плач о грехах. Она требовала к себе духовника. И являлся он, важный, степенный, холодный, и тихо и плавно лились из уст его слова утешения. Мало-помалу
успокаивалась его державная духовная
дочь и в виде благодарности награждала его землями, крестьянами и угодьями. Одно его имение на Неве стоило больших денег.
И теперь князь Василий старался
успокоиться, убедить себя, что так надо, не для себя, о нет, а для
дочери и… брата!..
При виде смущенного взгляда своей
дочери она вдруг
успокоилась.
— Ты свободна, Аннушка, — внушительно возразил он, — хоть завтра прощайся со мной. Я на тебя не сержусь. Я рад за тебя, верь мне. И
дочь ты вольна брать… Только теперь
успокойся… Знаешь: утро вечера мудренее.
— Теперь я понимаю… — сказал Иннокентий Антипович. — Он считает его убийцей своего отца, значит,
дочь этого убийцы потеряна для него навсегда… Но
успокойся, он выздоровеет, а после года траура мы вас повенчаем и вы заживете весело и счастливо…
Этот вопрос
дочери нарушил душевное равновесие княгини Вассы Семеновны, которое она умела восстанавливать внутри себя путем самоубеждения. Остановившись на крике совы, княгиня несколько
успокоилась, а тут вдруг совершенно неуместный, но вместе с тем и довольно основательный вопрос
дочери. Княгиня начала снова задумываться и раздражаться. К счастью, карета въехала на двор княжеской усадьбы и остановилась. Княгиня и княжна молча разошлись по своим комнатам.
—
Успокойтесь, князь, — заговорил Сигизмунд Нарцисович, — ведь если человек умер, то ему уже не поможешь… Хорошо, что это случилось до свадьбы… Приятно ли было вам видеть вашу
дочь вдовою в первый же год замужества? Бог с ним и с богатством… Княжне Варваре Ивановне не нужно богатства… Она сама — богатство… ей нужно счастье, а счастья не мог дать ей этот больной человек.
—
Успокойся, это касается твоей будущности и твоего счастья… Когда ты узнаешь эту тайну, радость вернется в твое сердечко… Мое сегодняшнее счастье вместе и твое. Выслушай меня. Ты знаешь, что у Петра Иннокентьевича была
дочь?
Сказав
дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с
дочерью) будет выиграно, и потому
успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
Этот смех еще более воодушевил старца; он нашел, что диван в комнате жены и
дочери стоит для них неудобно, несмотря на то, что они утверждали противное, прося его
успокоиться.