Неточные совпадения
Еще Бетси не успела выйти из
залы, как Степан Аркадьич, только что приехавший от Елисеева, где были получены свежие устрицы, встретил ее в
дверях.
И он от
двери спальной поворачивался опять к
зале; но, как только он входил назад в темную гостиную, ему какой-то голос говорил, что это не так и что если другие заметили это, то значит, что есть что-нибудь.
Левин подошел к
двери в
залу: она была заперта. Секретарь постучался,
дверь отворилась, и навстречу Левину проюркнули два раскрасневшиеся помещика.
Старый, запущенный палаццо с высокими лепными плафонами и фресками на стенах, с мозаичными полами, с тяжелыми желтыми штофными гардинами на высоких окнах, вазами на консолях и каминах, с резными
дверями и с мрачными
залами, увешанными картинами, — палаццо этот, после того как они переехали в него, самою своею внешностью поддерживал во Вронском приятное заблуждение, что он не столько русский помещик, егермейстер без службы, сколько просвещенный любитель и покровитель искусств, и сам — скромный художник, отрекшийся от света, связей, честолюбия для любимой женщины.
— У нас теперь идет железная дорога, — сказал он, отвечая на его вопрос. — Это видите ли как: двое садятся на лавку. Это пассажиры. А один становится стоя на лавку же. И все запрягаются. Можно и руками, можно и поясами, и пускаются чрез все
залы.
Двери уже вперед отворяются. Ну, и тут кондуктором очень трудно быть!
Вчера приехал сюда фокусник Апфельбаум. На
дверях ресторации явилась длинная афишка, извещающая почтеннейшую публику о том, что вышеименованный удивительный фокусник, акробат, химик и оптик будет иметь честь дать великолепное представление сегодняшнего числа в восемь часов вечера, в
зале Благородного собрания (иначе — в ресторации); билеты по два рубля с полтиной.
В передней не дали даже и опомниться ему. «Ступайте! вас князь уже ждет», — сказал дежурный чиновник. Перед ним, как в тумане, мелькнула передняя с курьерами, принимавшими пакеты, потом
зала, через которую он прошел, думая только: «Вот как схватит, да без суда, без всего, прямо в Сибирь!» Сердце его забилось с такой силою, с какой не бьется даже у наиревнивейшего любовника. Наконец растворилась пред ним
дверь: предстал кабинет, с портфелями, шкафами и книгами, и князь гневный, как сам гнев.
Но прежде необходимо знать, что в этой комнате было три стола: один письменный — перед диваном, другой ломберный — между окнами у стены, третий угольный — в углу, между
дверью в спальню и
дверью в необитаемый
зал с инвалидною мебелью.
«Увидеть барский дом нельзя ли?» —
Спросила Таня. Поскорей
К Анисье дети побежали
У ней ключи взять от сеней;
Анисья тотчас к ней явилась,
И
дверь пред ними отворилась,
И Таня входит в дом пустой,
Где жил недавно наш герой.
Она глядит: забытый в
залеКий на бильярде отдыхал,
На смятом канапе лежал
Манежный хлыстик. Таня дале;
Старушка ей: «А вот камин;
Здесь барин сиживал один.
Но чай несут: девицы чинно
Едва за блюдечки взялись,
Вдруг из-за
двери в
зале длинной
Фагот и флейта раздались.
Обрадован музыки громом,
Оставя чашку чаю с ромом,
Парис окружных городков,
Подходит к Ольге Петушков,
К Татьяне Ленский; Харликову,
Невесту переспелых лет,
Берет тамбовский мой поэт,
Умчал Буянов Пустякову,
И в
залу высыпали все,
И бал блестит во всей красе.
Стремит Онегин? Вы заране
Уж угадали; точно так:
Примчался к ней, к своей Татьяне,
Мой неисправленный чудак.
Идет, на мертвеца похожий.
Нет ни одной души в прихожей.
Он в
залу; дальше: никого.
Дверь отворил он. Что ж его
С такою силой поражает?
Княгиня перед ним, одна,
Сидит, не убрана, бледна,
Письмо какое-то читает
И тихо слезы льет рекой,
Опершись на руку щекой.
Окинув
залу решительным взглядом, я заметил, что все дамы были взяты, исключая одной большой девицы, стоявшей у
двери гостиной.
На другой день, поздно вечером, мне захотелось еще раз взглянуть на нее; преодолев невольное чувство страха, я тихо отворил
дверь и на цыпочках вошел в
залу.
В дальнем углу
залы, почти спрятавшись за отворенной
дверью буфета, стояла на коленях сгорбленная седая старушка. Соединив руки и подняв глаза к небу, она не плакала, но молилась. Душа ее стремилась к богу, она просила его соединить ее с тою, кого она любила больше всего на свете, и твердо надеялась, что это будет скоро.
Бабушка была уже в
зале: сгорбившись и опершись на спинку стула, она стояла у стенки и набожно молилась; подле нее стоял папа. Он обернулся к нам и улыбнулся, заметив, как мы, заторопившись, прятали за спины приготовленные подарки и, стараясь быть незамеченными, остановились у самой
двери. Весь эффект неожиданности, на который мы рассчитывали, был потерян.
Сонечка занимала все мое внимание: я помню, что, когда Володя, Этьен и я разговаривали в
зале на таком месте, с которого видна была Сонечка и она могла видеть и слышать нас, я говорил с удовольствием; когда мне случалось сказать, по моим понятиям, смешное или молодецкое словцо, я произносил его громче и оглядывался на
дверь в гостиную; когда же мы перешли на другое место, с которого нас нельзя было ни слышать, ни видеть из гостиной, я молчал и не находил больше никакого удовольствия в разговоре.
После обеда я в самом веселом расположении духа, припрыгивая, отправился в
залу, как вдруг из-за
двери выскочила Наталья Савишна с скатертью в руке, поймала меня и, несмотря на отчаянное сопротивление с моей стороны, начала тереть меня мокрым по лицу, приговаривая: «Не пачкай скатертей, не пачкай скатертей!» Меня так это обидело, что я разревелся от злости.
Ему даже отойти от них не хотелось, но он поднялся по лестнице и вошел в большую, высокую
залу, и опять и тут везде, у окон, около растворенных
дверей на террасу, на самой террасе, везде были цветы.
Дверь в
залу запиралась; Свидригайлов в этой комнате был как у себя и проводил в ней, может быть, целые дни.
Николай Петрович с сыном и с Базаровым отправились через темную и почти пустую
залу, из-за
двери которой мелькнуло молодое женское лицо, в гостиную, убранную уже в новейшем вкусе.
Лектор взмахнул головой, многие из публики тоже подняли головы вверх, в
зале раздалось шипение, точно лопнуло что-то, человек пять встали и пошли к
двери.
Самгин встал, проводил ее до
двери, послушал, как она поднимается наверх по невидимой ему лестнице, воротился в
зал и, стоя у
двери на террасу, забарабанил пальцами по стеклу.
Он вытянул шею к
двери в
зал, откуда глухо доносился хриплый голос и кашель. Самгин сообразил, что происходит нечто интересное, да уже и неловко было уйти. В
зале рычал и кашлял Дьякон; сидя у стола, он сложил руки свои на груди ковшичками, точно умерший, бас его потерял звучность, хрипел, прерывался глухо бухающим кашлем; Дьякон тяжело плутал в словах, не договаривая, проглатывая, выкрикивая их натужно.
Длинный
зал, стесненный двумя рядами толстых колонн, был туго наполнен публикой; плотная масса ее как бы сплющивалась, вытягиваясь к эстраде под напором людей, которые тесно стояли за колоннами, сзади стульев и даже на подоконниках окон, огромных, как
двери.
Он пошел в концерт пешком, опоздал к началу и должен был стоять в
дверях у входа в
зал.
В тишине прошли через три комнаты, одна — большая и пустая, как
зал для танцев, две другие — поменьше, тесно заставлены мебелью и комнатными растениями, вышли в коридор, он переломился под прямым углом и уперся в
дверь, Бердников открыл ее пинком ноги.
В дом прошли через кухню, — у плиты суетилась маленькая, толстая старушка с быстрыми, очень светлыми глазами на темном лице; вышли в
зал, сыроватый и сумрачный, хотя его освещали два огромных окна и
дверь, открытая на террасу.
Самгин подошел к
двери в
зал; там шипели, двигали стульями, водворяя тишину; пианист, точно обжигая пальцы о клавиши, выдергивал аккорды, а дама в сарафане, воинственно выгнув могучую грудь, высочайшим голосом и в тоне обиженного человека начала петь...
Но — передумал и, через несколько дней, одетый алхимиком, стоял в знакомой прихожей Лютова у столика, за которым сидела, отбирая билеты, монахиня, лицо ее было прикрыто полумаской, но по неохотной улыбке тонких губ Самгин тотчас же узнал, кто это. У
дверей в
зал раскачивался Лютов в парчовом кафтане, в мурмолке и сафьяновых сапогах; держа в руке, точно зонтик, кривую саблю, он покрякивал, покашливал и, отвешивая гостям поклоны приказчика, говорил однообразно и озабоченно...
В
зале снова гремел рояль, топали танцоры, дразнила зеленая русалка, мелькая в объятиях китайца. Рядом с Климом встала монахиня, прислонясь плечом к раме
двери, сложив благочестиво руки на животе. Он заглянул в жуткие щелочки ее полумаски и сказал очень мрачно...
Обломов после ужина торопливо стал прощаться с теткой: она пригласила его на другой день обедать и Штольцу просила передать приглашение. Илья Ильич поклонился и, не поднимая глаз, прошел всю
залу. Вот сейчас за роялем ширмы и
дверь. Он взглянул — за роялем сидела Ольга и смотрела на него с большим любопытством. Ему показалось, что она улыбалась.
Она сошла вниз, прошла все комнаты и взялась за ручку
двери из
залы в переднюю. А с той стороны Тушин взялся за ту же ручку. Они отворили
дверь, столкнулись и улыбнулись друг другу.
Она сама ходила, как дикая, по большим, запущенным
залам старого дома, отворяя и затворяя за собой
двери, бросаясь на старинные канапе, наталкиваясь на мебель.
Сцена невообразимого ужаса между присутствующими! Дамы встали и кучей направились в
залу, не простясь с хозяйкой; за ними толпой, как овцы, бросились девицы, и все уехали. Бабушка указала Марфеньке и Вере
дверь.
Когда мы вошли в
залу, мать сидела на своем обычном месте за работой, а сестра вышла поглядеть из своей комнаты и остановилась в
дверях.
Меня вывели, но я как-то успел стать в
дверях и с бессмысленной яростию прокричать на всю
залу...
— Это уж сверх всяких границ, — проговорил я и быстро вышел из комнаты. Но я еще не прошел до конца
залы, как он крикнул мне из
дверей кабинета...
— Мадье де Монжо? — повторил он вдруг опять на всю
залу, не давая более никаких объяснений, точно так же как давеча глупо повторял мне у
двери, надвигаясь на меня: Dolgorowky? Поляки вскочили с места, Ламберт выскочил из-за стола, бросился было к Андрееву, но, оставив его, подскочил к полякам и принялся униженно извиняться перед ними.
Мы, утомленные, сидели на скамье, поглядывая на стеклянные
двери дворца и ожидая, не выйдет ли гостеприимный хозяин, не позовет ли в сень мраморных
зал, не даст ли освежиться стаканом лимонада?
Мы отворили
дверь из
залы и остановились на пороге перед оригинальной картиной фламандской школы.
На цыпочках благополучно выбрались мы из
залы, сошли с лестницы и в
дверях наткнулись на Абелло и Кармена.
— Теперь пожалуйте, господа, в
залу, — приятным жестом указывая на
дверь, сказал пристав.
Все тронулись и, пропуская друг друга в
дверях, вышли в коридор и из коридора в
залу заседания.
Центром всего дома, конечно, была гостиная, отделанная с трактирной роскошью; небольшой столовой она соединялась непосредственно с половиной Заплатиных, а
дверью — с теми комнатами, которые по желанию могли служить совершенно отдельным помещением или присоединяться к
зале.
Остановившись в
дверях, он обвел глазами весь
зал.
Привалов кое-как отделался от непрошеной любезности Хины и остался в буфете,
дверь из которого как раз выходила на лестницу, так что можно было видеть всех, входивших в танцевальный
зал. С Хиной приходилось быть любезным, потому что она могла пригодиться в будущем.
Остальное помещение клуба состояло из шести довольно больших комнат, отличавшихся большей роскошью сравнительно с обстановкой нижнего этажа и танцевального
зала; в средней руки столичных трактирах можно встретить такую же вычурную мебель, такие же трюмо под орех, выцветшие драпировки на окнах и
дверях. Одна комната была отделана в красный цвет, другая — в голубой, третья — в зеленый и т. д. На диванчиках сидели дамы и мужчины, провожавшие Привалова любопытными взглядами.
По лестнице в это время поднимались Половодовы. Привалов видел, как они остановились в
дверях танцевальной
залы, где их окружила целая толпа знакомых мужчин и женщин; Антонида Ивановна улыбалась направо и налево, отыскивая глазами Привалова. Когда оркестр заиграл вальс, Половодов сделал несколько туров с женой, потом сдал ее с рук на руки какому-то кавалеру, а сам, вытирая лицо платком, побрел в буфет. Заметив Привалова, он широко расставил свои длинные ноги и поднял в знак удивления плечи.
Плохонький
зал, переделанный из какой-то оранжереи, был скупо освещен десятком ламп; по стенам висели безобразные гирлянды из еловой хвои, пересыпанной бумажными цветами. Эти гирлянды придавали всему
залу похоронный характер. Около стен, на вытертых диванчиках, цветной шпалерой разместились дамы; в глубине, в маленькой эстраде, заменявшей сцену, помещался оркестр; мужчины жались около
дверей. Десятка два пар кружились по
залу, подымая облако едкой пыли.
Из передней одна
дверь вела прямо в уютную небольшую
залу, другая — в три совершенно отдельных комнаты и третья — в темный коридор, служивший границей собственно между половиной, где жили Заплатины, и пансионом.