Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас,
право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться, что так замешкались. Так бы,
право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь
дали.
Да сказать Держиморде, чтобы не слишком
давал воли кулакам своим; он, для порядка, всем ставит фонари под глазами — и
правому и виноватому.
По
правую сторону его жена и дочь с устремившимся к нему движеньем всего тела; за ними почтмейстер, превратившийся в вопросительный знак, обращенный к зрителям; за ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом; за ним, у самого края сцены, три
дамы, гостьи, прислонившиеся одна к другой с самым сатирическим выраженьем лица, относящимся прямо к семейству городничего.
Прежде всего необходимо было приучить народ к учтивому обращению и потом уже, смягчив его нравы,
давать ему настоящие якобы
права.
Всего более его смущало то, что он не мог
дать достаточно твердого определения слову:"
права́".
— Ни то, ни другое. Я завтракаю. Мне,
право, совестно.
Дамы, я думаю, уже встали? Пройтись теперь отлично. Вы мне покажите лошадей.
В затеянном разговоре о
правах женщин были щекотливые при
дамах вопросы о неравенстве
прав в браке. Песцов во время обеда несколько раз налетал на эти вопросы, но Сергей Иванович и Степан Аркадьич осторожно отклоняли его.
Он забывал, как ему потом разъяснил Сергей Иванович, тот силлогизм, что для общего блага нужно было свергнуть губернского предводителя; для свержения же предводителя нужно было большинство шаров; для большинства же шаров нужно было
дать Флерову
право голоса; для признания же Флерова способным надо было объяснить, как понимать статью закона.
— О моралист! Но ты пойми, есть две женщины: одна настаивает только на своих
правах, и
права эти твоя любовь, которой ты не можешь ей
дать; а другая жертвует тебе всем и ничего не требует. Что тебе делать? Как поступить? Тут страшная драма.
— Это надо рассказать вам. Я был занят, и чем?
Даю вам это из ста, из тысячи… не угадаете. Я мирил мужа с оскорбителем его жены. Да,
право!
— Вот это всегда так! — перебил его Сергей Иванович. — Мы, Русские, всегда так. Может быть, это и хорошая наша черта — способность видеть свои недостатки, но мы пересаливаем, мы утешаемся иронией, которая у нас всегда готова на языке. Я скажу тебе только, что
дай эти же
права, как наши земские учреждения, другому европейскому народу, — Немцы и Англичане выработали бы из них свободу, а мы вот только смеемся.
Деньги за две трети леса были уже прожиты, и, за вычетом десяти процентов, он забрал у купца почти все вперед за последнюю треть. Купец больше не
давал денег, тем более что в эту зиму Дарья Александровна, в первый раз прямо заявив
права на свое состояние, отказалась расписаться на контракте в получении денег за последнюю треть леса. Всё жалование уходило на домашние расходы и на уплату мелких непереводившихся долгов. Денег совсем не было.
— Извините меня, графиня, — но я,
право, ничего этого не знаю и ничего не могу вам сказать, — сказал он и оглянулся на входившего вслед за
дамой военного.
Недавно я узнал, что Печорин, возвращаясь из Персии, умер. Это известие меня очень обрадовало: оно
давало мне
право печатать эти записки, и я воспользовался случаем поставить свое имя над чужим произведением.
Дай Бог, чтоб читатели меня не наказали за такой невинный подлог!
Я решился предоставить все выгоды Грушницкому; я хотел испытать его; в душе его могла проснуться искра великодушия, и тогда все устроилось бы к лучшему; но самолюбие и слабость характера должны были торжествовать… Я хотел
дать себе полное
право не щадить его, если бы судьба меня помиловала. Кто не заключал таких условий с своею совестью?
Если ты над нею не приобретешь власти, то даже ее первый поцелуй не
даст тебе
права на второй; она с тобой накокетничается вдоволь, а года через два выйдет замуж за урода, из покорности к маменьке, и станет себя уверять, что она несчастна, что она одного только человека и любила, то есть тебя, но что небо не хотело соединить ее с ним, потому что на нем была солдатская шинель, хотя под этой толстой серой шинелью билось сердце страстное и благородное…
— О, я горько ошибся!.. Я думал, безумный, что по крайней мере эти эполеты
дадут мне
право надеяться… Нет, лучше бы мне век остаться в этой презренной солдатской шинели, которой, может быть, я был обязан вашим вниманием…
Бог
даст, не хуже их доедем: ведь нам не впервые», — и он был
прав: мы точно могли бы не доехать, однако ж все-таки доехали, и если б все люди побольше рассуждали, то убедились бы, что жизнь не стоит того, чтоб об ней так много заботиться…
— Напротив; был один адъютант, один натянутый гвардеец и какая-то
дама из новоприезжих, родственница княгини по мужу, очень хорошенькая, но очень, кажется, больная… Не встретили ль вы ее у колодца? — она среднего роста, блондинка, с правильными чертами, цвет лица чахоточный, а на
правой щеке черная родинка: ее лицо меня поразило своей выразительностию.
— Константин Федорович! Платон Михайлович! — вскрикнул он. — Отцы родные! вот одолжили приездом!
Дайте протереть глаза! Я уж,
право, думал, что ко мне никто не заедет. Всяк бегает меня, как чумы: думает — попрошу взаймы. Ох, трудно, трудно, Константин Федорович! Вижу — сам всему виной! Что делать? свинья свиньей зажил. Извините, господа, что принимаю вас в таком наряде: сапоги, как видите, с дырами. Да чем вас потчевать, скажите?
—
Право, у вас душа человеческая все равно что пареная репа. Уж хоть по три рубли
дайте!
— Да не найдешь слов с вами!
Право, словно какая-нибудь, не говоря дурного слова, дворняжка, что лежит на сене: и сама не ест сена, и другим не
дает. Я хотел было закупать у вас хозяйственные продукты разные, потому что я и казенные подряды тоже веду… — Здесь он прилгнул, хоть и вскользь, и без всякого дальнейшего размышления, но неожиданно удачно. Казенные подряды подействовали сильно на Настасью Петровну, по крайней мере, она произнесла уже почти просительным голосом...
Но тут он остановился, не зная, какое имя
дать этому действию —
правое ли оно или неправое.
— Ах, какие же вы,
право, Анна Григорьевна! я с изумленьем на вас гляжу! — сказала приятная
дама и всплеснула тоже руками.
— Есть у меня, пожалуй, трехмиллионная тетушка, — сказал Хлобуев, — старушка богомольная: на церкви и монастыри
дает, но помогать ближнему тугенька. А старушка очень замечательная. Прежних времен тетушка, на которую бы взглянуть стоило. У ней одних канареек сотни четыре. Моськи, и приживалки, и слуги, каких уж теперь нет. Меньшому из слуг будет лет шестьдесят, хоть она и зовет его: «Эй, малый!» Если гость как-нибудь себя не так поведет, так она за обедом прикажет обнести его блюдом. И обнесут,
право.
Но дело в том, что я намерен это следить не формальным следованьем по бумагам, а военным быстрым судом, как в военное <время>, и надеюсь, что государь мне
даст это
право, когда я изложу все это дело.
— Эк,
право, затвердила сорока Якова одно про всякого, как говорит пословица; как наладили на два, так не хотите с них и съехать. Вы
давайте настоящую цену!
— Ну, вот вам еще доказательство, что она бледна, — продолжала приятная
дама, — я помню, как теперь, что я сижу возле Манилова и говорю ему: «Посмотрите, какая она бледная!»
Право, нужно быть до такой степени бестолковыми, как наши мужчины, чтобы восхищаться ею. А наш-то прелестник… Ах, как он мне показался противным! Вы не можете себе представить, Анна Григорьевна, до какой степени он мне показался противным.
Плюшкин приласкал обоих внуков и, посадивши их к себе одного на
правое колено, а другого на левое, покачал их совершенно таким образом, как будто они ехали на лошадях, кулич и халат взял, но дочери решительно ничего не
дал; с тем и уехала Александра Степановна.
Одна очень любезная
дама, — которая приехала вовсе не с тем чтобы танцевать, по причине приключившегося, как сама выразилась, небольшого инкомодите [Инкомодитé (от фр. l’incommоdité) — здесь: нездоровье.] в виде горошинки на
правой ноге, вследствие чего должна была даже надеть плисовые сапоги, — не вытерпела, однако же, и сделала несколько кругов в плисовых сапогах, для того именно, чтобы почтмейстерша не забрала в самом деле слишком много себе в голову.
Я знаю:
дам хотят заставить
Читать по-русски.
Право, страх!
Могу ли их себе представить
С «Благонамеренным» в руках!
Я шлюсь на вас, мои поэты;
Не правда ль: милые предметы,
Которым, за свои грехи,
Писали втайне вы стихи,
Которым сердце посвящали,
Не все ли, русским языком
Владея слабо и с трудом,
Его так мило искажали,
И в их устах язык чужой
Не обратился ли в родной?
Какое они имели
право говорить и плакать о ней? Некоторые из них, говоря про нас, называли нас сиротами. Точно без них не знали, что детей, у которых нет матери, называют этим именем! Им, верно, нравилось, что они первые
дают нам его, точно так же, как обыкновенно торопятся только что вышедшую замуж девушку в первый раз назвать madame.
Когда стали подходить к кресту, я вдруг почувствовал, что нахожусь под тяжелым влиянием непреодолимой, одуревающей застенчивости, и, чувствуя, что у меня никогда не достанет духу поднести свой подарок, я спрятался за спину Карла Иваныча, который, в самых отборных выражениях поздравив бабушку, переложил коробочку из
правой руки в левую, вручил ее имениннице и отошел несколько шагов, чтобы
дать место Володе.
— Да что вы, Родион Романыч, такой сам не свой?
Право! Слушаете и глядите, а как будто и не понимаете. Вы ободритесь. Вот
дайте поговорим: жаль только, что дела много и чужого и своего… Эх, Родион Романыч, — прибавил он вдруг, — всем человекам надобно воздуху, воздуху, воздуху-с… Прежде всего!
Иного я и обязан, например, заарестовать поскорее, а другой ведь не такого характера, право-с; так отчего ж бы и не
дать ему погулять по городу, хе-хе-с!
Право, чаю с ложечки
давали.
Как обходительна! добра! мила! проста!
Балы
дает нельзя богаче,
От рождества и до поста,
И летом праздники на даче.
Ну,
право, что́ бы вам в Москве у нас служить?
И награжденья брать и весело пожить?
— Э! да ты, я вижу, Аркадий Николаевич, понимаешь любовь, как все новейшие молодые люди: цып, цып, цып, курочка, а как только курочка начинает приближаться,
давай бог ноги! Я не таков. Но довольно об этом. Чему помочь нельзя, о том и говорить стыдно. — Он повернулся на бок. — Эге! вон молодец муравей тащит полумертвую муху. Тащи ее, брат, тащи! Не смотри на то, что она упирается, пользуйся тем, что ты, в качестве животного, имеешь
право не признавать чувства сострадания, не то что наш брат, самоломанный!
— Лекарская? — повторила Фенечка и повернулась к нему. — А знаете что? Ведь с тех пор, как вы мне те капельки
дали, помните? уж как Митя спит хорошо! Я уж и не придумаю, как мне вас благодарить; такой вы добрый,
право.
— Мы живем в атмосфере жестокости… это
дает нам
право быть жестокими во всем… в ненависти, в любви…
— Вас, юристов, эти вопросы не так задевают, как нас, инженеров. Грубо говоря — вы охраняете
права тех, кто грабит и кого грабят, не изменяя установленных отношений. Наше дело — строить, обогащать страну рудой, топливом, технически вооружать ее. В деле призвания варягов мы лучше купца знаем, какой варяг полезней стране, а купец ищет дешевого варяга. А если б
дали денег нам, мы могли бы обойтись и без варягов.
–…забывая о человеке из другого, более глубокого подполья, — о человеке, который признает за собою
право дать пинка ногой благополучию, если оно ему наскучит.
«
Дает ли мне этот случай
право думать, что такие поручения могут повторяться?»
Клим лежал, закрыв глаза, и думал, что Варвара уже внесла в его жизнь неизмеримо больше того, что внесли Нехаева и Лидия. А Нехаева —
права: жизнь, в сущности, не
дает ни одной капли меда, не сдобренной горечью. И следует жить проще, да…
— Политика! — ответил Ряхин, подмигнув веселым глазком. — Необходимо припугнуть реакционеров. Если правительство хочет, чтоб ему помогли, — надобно
дать нам более широкие
права. И оно —
даст! — ответил Ряхин, внимательно очищая грушу, и начал рассказывать новый успокоительный анекдот.
— Что красивого в массе воды, бесплодно текущей на расстоянии шести десятков верст из озера в море? Но признается, что Нева — красавица, тогда как я вижу ее скучной. Это
дает мне
право думать, что ее именуют красивой для прикрытия скуки.
Ушел он в настроении, не совсем понятном ему: эта беседа взволновала его гораздо более, чем все другие беседы с Мариной; сегодня она
дала ему
право считать себя обиженным ею, но обиды он не чувствовал.
— А-а, приехал, — ненужно громко сказала Марина и, встряхнув какими-то бумагами в левой руке,
правую быстро вскинула к подбородку Клима. Она никогда раньше не
давала ему целовать руку, и в этом ее жесте Самгин почувствовал нечто.
«Тот человек —
прав: горнист должен был
дать сигнал. Тогда рабочие разошлись бы…»
Он замолчал, даже поднял руку, как бы желая закрыть себе рот, и этот судорожный наивный жест
дал Самгину
право утвердительно сказать...