Неточные совпадения
Вспомнить об этом человеке было естественно, но Самгин удивился: как далеко в
прошлое отодвинулся Бердников, и как спокойно пренебрежительно вспомнилось о нем. Самгин усмехнулся и отступил еще
дальше от
прошлого, подумав...
Поэтому в процессе развития неизбежно сочетается консервативность с прогрессивностью, [Н. Федоров сказал бы — отечества с сыновством.] с творчеством: охраняется отвоеванная в
прошлом сфера бытия и продолжается отвоевание новых сфер бытия, линия раскрытия протягивается
дальше.
Ветер шевелил прядь волос, свесившуюся из-под его шляпы, и тянулся мимо его уха, как протяжный звон эоловой арфы. Какие-то смутные воспоминания бродили в его памяти; минуты из
далекого детства, которое воображение выхватывало из забвения
прошлого, оживали в виде веяний, прикосновений и звуков… Ему казалось, что этот ветер, смешанный с дальним звоном и обрывками песни, говорит ему какую-то грустную старую сказку о
прошлом этой земли, или о его собственном
прошлом, или о его будущем, неопределенном и темном.
Феня внимательно слушала неторопливую баушкину речь и проникалась
прошлым страшным горем, какое баушка принесла из
далекой Расеи сюда, на каторгу. С детства она слышала все эти рассказы, но сейчас баушка Лукерья гнула свое, стороной обвиняя Феню в измене православию. Последнее испугало Феню, особенно когда баушка Лукерья сказала...
— И, ангел мой, что прощаться,
далекий ли путь! На тебя хоть ветер подует; смотри, какая ты бледненькая. Ах! да ведь я и забыла (все-то я забываю!) — ладонку я тебе кончила; молитву зашила в нее, ангел мой; монашенка из Киева научила
прошлого года; пригодная молитва; еще давеча зашила. Надень, Наташа. Авось господь бог тебе здоровья пошлет. Одна ты у нас.
Человек видел свои желания и думы в
далеком, занавешенном темной, кровавой завесой
прошлом, среди неведомых ему иноплеменников, и внутренне, — умом и сердцем, — приобщался к миру, видя в нем друзей, которые давно уже единомышленно и твердо решили добиться на земле правды, освятили свое решение неисчислимыми страданиями, пролили реки крови своей ради торжества жизни новой, светлой и радостной.
Выражения сочувствия могут радовать (а впрочем, иногда и растравлять открытые раны напоминанием о бессилии), но они ни в каком случае не помогут тому интимному успокоению, благодаря которому, покончивши и с деятельностью, и с задачами дня, можешь сказать:"Ну, слава богу! я покончил свой день в мире!"Такую помощь может оказать только «дружба», с ее предупредительным вниманием, с обильным запасом общих воспоминаний из
далекого и близкого
прошлого; одним словом, с тем несложным арсеналом теплого участия, который не дает обильной духовной пищи, но несомненно действует ублажающим образом.
Портретная галерея, выступавшая вперед, по поводу этих припоминаний, была далеко не полна, но
дальше идти и надобности не предстояло. Сколько бы обликов ни выплыло из пучины
прошлого, все они были бы на одно лицо, и разницу представили бы лишь подписи. Не в том сущность вопроса, что одна разновидность изнемогает по-своему, а другая по-своему, а в том, что все они одинаково только изнемогают и одинаково тратят свои силы около крох и мелочей.
И была другая причина, заставлявшая держать Маркушу: его речи о тайных, необоримых силах, которые управляют жизнью людей, легко и плотно сливались со всем, о чём думалось по ночам, что было пережито и узнано; они склеивали всё
прошлое в одно крепкое целое, в серый круг высоких стен, каждый новый день влагался в эти стены, словно новый кирпичик, — эти речи усыпляли душу, пытавшуюся порою приподняться, заглянуть
дальше завтрашнего дня с его клейкой, привычной скукой.
Чем
дальше углубляешься в степь, тем ближе подвигаешься к доисторическому
прошлому.
— Становясь на вашу точку зрения, я чувствую, что мне ничего не остается: я упразднена, я должна осудить себя в
прошлом и не вижу, чего могу держаться
дальше.
Последним преступлением его, установленным точно, было убийство трех человек и вооруженное ограбление; а
дальше уходило в загадочную глубину его темное
прошлое.
Анисим оглядывался на церковь, стройную, беленькую — ее недавно побелили, — и вспомнил, как пять дней назад молился в ней; оглянулся на школу с зеленой крышей, на речку, в которой когда-то купался и удил рыбу, и радость колыхнулась в груди, и захотелось, чтобы вдруг из земли выросла стена и не пустила бы его
дальше и он остался бы только с одним
прошлым.
У Ольги Ивановны забилось сердце. Она хотела думать о муже, но все ее
прошлое со свадьбой, с Дымовым и с вечеринками казалось ей маленьким, ничтожным, тусклым, ненужным и далеким-далеким… В самом деле: что Дымов? почему Дымов? какое ей дело до Дымова? да существует ли он в природе, и не сон ли он только?
Дорогой мой, милый Саша, — проговорила она, и слезы брызнули у нее из глаз, и почему-то в воображении ее выросли и Андрей Андреич, и голая дама с вазой, и все ее
прошлое, которое казалось теперь таким же
далеким, как детство; и заплакала она оттого, что Саша уже не казался ей таким новым, интеллигентным, интересным, каким был в
прошлом году.
— Внушить ей, убедить… Посудите: что ей Лубков? Пара ли он ей? О, боже, как это ужасно, как ужасно! — продолжал он, хватая себя за голову. — У нее такие чудесные партии, князь Мактуев и… и другие. Князь обожает ее и не
дальше, как в среду на
прошлой неделе, его покойный дед Иларион положительно, как дважды два, подтверждал, что Ариадна будет его женой. Положительно! Дед Иларион уже мертв, но это изумительно умный человек. Дух его мы вызываем каждый день.
В этом случае надобно вспомнить об Европе и об ее общественном мнении: не
дальше, как
прошлым летом, я, бывши в Эмсе на водах, читал в одной сатирической немецкой газетке, что в России государственных людей чеканят, как талеры: если мальчика отдали в пажеский корпус, то он непременно дойдет до каких-нибудь высших должностей по военной части, а если в училище правоведения или лицей, то до высших должностей по гражданской части!..
Ленские станки — это как бы сколок
прошлых веков, оставленный на
далекой реке в нетронутом виде периодом российских реформ, как остается зимний лед в глубоких ущельях…
Не
дальше как в
прошлом году сам господин Щедрин похоронил
прошлые времена.
Ночь… Тихо вздыхает рядом костлявая Васса… В головах ровно дышит голубоглазая Дуня, Наташина любимица…
Дальше благоразумная, добрая и спокойная Дорушка… Все спят… Не спится одной Наташе. Подложив руку под кудрявую голову, она лежит, вглядываясь неподвижно в белесоватый сумрак весенней ночи. Картины недалекого
прошлого встают светлые и мрачные в чернокудрой головке. Стучит сердце… Сильнее дышит грудь под напором воспоминаний… Не то тоска, не то боль сожаления о минувшем теснит ее.
Он стоял на том, что перед деревенскими порядками нечего «млеть» и «таять», и
дальше того, что ему случилось высказать
прошлым летом в разговоре с Борисом Петровичем на пароходе «Бирюч», он не шел.
Впрочем, — продолжала она рассуждать, ведь не
дальше, как на
прошлой неделе, она сама слышала, что на ярмарке телесно наказали такого же почетного гражданина.
— Привилегия взята на всю Европу и Америку. Париж и Бельгия в
прошлом году сделали мне заказов на несколько сот тысяч. Не знаю, как пойдет
дальше, а теперь нечего Бога гневить… Мои пайщики получили ни много ни мало — сто сорок процентов.
— Пустое! — сказал я. — Не
дальше как на
прошлой неделе я тут охотился!
— Вот не
дальше, как в
прошлую пятницу, — продолжал мировой, — мой Дюжинский учинил такую, можете себе представить, штуку.
Екатерина Петровна, со своей стороны, напрягала все свои усилия, чтобы побороть охватившее ее внутреннее волнение при встрече со своей бывшей подругой, и при этих словах Натальи Федоровны, видимо, забывшей все зло, сделанное ей Бахметьевой и сохранившей в своей памяти лишь светлые черты их отношений в те
прошлые далекие годы.
Пахомыч не отвечал. Видно было, как по его челу бродили не радостные мысли. Рассказ горбуна воскресил в его памяти
далекое тяжелое
прошлое, которое он силился забыть и за последнее время стал почти преуспевать в этом. Теперь картины этого
прошлого одна за другой, вереницей пронеслись перед его духовным взором. Он сидел неподвижно на лавке, с глазами, устремленными в пространство.
Разбившая там, в этом
далеком омерзительном
прошлом, окончательно две жизни — Хомутовой и Зарудина, буквально убившая свою мать, разве теперь она не разбила жизни любящему и любимому ею человеку — ее мужу. Если все откроется, то брак ее, совершенный под чужим именем, не будет действительным.
Она спасла сына, но потеряла душевный покой, который добыла страшной нравственной ломкой. Задушевная речь Потемкина, капнувшая на ее руку его горячая слеза вновь унесли княгиню в
далекое, чудное
прошлое.
Перед ним проносилось его
далекое темное
прошлое.