Неточные совпадения
Грушницкий следил за нею, как хищный
зверь, и не спускал ее с
глаз: бьюсь об заклад, что завтра он будет просить, чтоб его кто-нибудь представил княгине. Она будет очень рада, потому что ей скучно.
И словом, слава шла,
Что Крот великий
зверь на малые дела:
Беда лишь, под носом
глаза Кротовы зорки,
Да вдаль не видят ничего...
Глаза его косо приподняты к вискам, уши, острые, точно у
зверя, плотно прижаты к черепу, он в шляпе с шариками и шнурками; шляпа делала человека похожим на жреца какой-то неведомой церкви.
— Каши ему дали,
зверю, — говорил он, еще понижая голос. Меховое лицо его было торжественно, в
глазах блестела важность и радость. — Каша у нас как можно горячо сварена и — в горшке, а горшок-то надбит, понимаете эту вещь?
Шум все ближе, ближе, наконец из кустов выскочил на площадку перед обрывом Райский, но более исступленный и дикий, чем раненый
зверь. Он бросился на скамью, выпрямился и сидел минуты две неподвижно, потом всплеснул руками и закрыл ими
глаза.
Маслова же ничего не сказала. На предложение председателя сказать то, что она имеет для своей защиты, она только подняла на него
глаза, оглянулась на всех, как затравленный
зверь, и тотчас же опустила их и заплакала, громко всхлипывая.
Но тогда-то и приползет к нам
зверь, и будет лизать ноги наши, и обрызжет их кровавыми слезами из
глаз своих.
— Раньше никакой люди первый
зверя найти не могу. Постоянно моя первый его посмотри. Моя стреляй — всегда в его рубашке дырку делай. Моя пуля никогда ходи нету. Теперь моя 58 лет.
Глаз худой стал, посмотри не могу. Кабарга стреляй — не попал, дерево стреляй — тоже не попал. К китайцам ходи не хочу — их работу моя понимай нету. Как теперь моя дальше живи?
Не спуская
глаз с
зверя, я потянулся за ружьем, но, как на грех, оно не попадалось мне под руку.
Представляя слуг и рабов распутными
зверями, плантаторы отводят
глаза другим и заглушают крики совести в себе.
— Серафима-то Харитоновна все
глаза проплакала, — рассказывала попадья тягучим речитативом. — Бьет он ее, Галактион-то. Известно,
озверел человек. Слышь, Анфуса-то Гавриловна сколько разов наезжала к Галактиону, уговаривала и тоже плакала. Молчит Галактион, как пень, а как теща уехала — он опять за свое.
В другом месте скитники встретили еще более ужасную картину. На дороге сидели двое башкир и прямо выли от голодных колик. Страшно было смотреть на их искаженные лица, на дикие
глаза. Один погнался за проезжавшими мимо пошевнями на четвереньках, как дикий
зверь, — не было сил подняться на ноги. Старец Анфим струсил и погнал лошадь. Михей Зотыч закрыл
глаза и молился вслух.
Он по справедливости боится и
зверя и птицы, и только ночью или по утренним и вечерним зарям выходит из своего дневного убежища, встает с логова; ночь для него совершенно заменяет день; в продолжение ее он бегает, ест и жирует, то есть резвится, и вообще исполняет все требования природы; с рассветом он выбирает укромное местечко, ложится и с открытыми
глазами, по особенному устройству своих коротких век, чутко дремлет до вечера, протянув по спине длинные уши и беспрестанно моргая своею мордочкой, опушенной редкими, но довольно длинными белыми усами.
Кожин совсем
озверел и на
глазах у всех изводил жену.
— Очертел Шишка-то… — заговорил наконец Петр Васильич, когда остался с
глазу на
глаз с Марьей. — Как
зверь накинулся даве на нас…
Нюрочка посмотрела на отца и опустила
глаза. Ей ужасно хотелось посмотреть, какой стал теперь Вася, и вместе с тем она понимала, что такое любопытство в настоящую минуту просто неприлично. Человек болен, а она пойдет смотреть на него, как на редкого
зверя. Когда после обеда отец лег в кабинете отдохнуть, Нюрочка дождалась появления Таисьи. Мастерица прошла на цыпочках и сообщила шепотом...
— Не подходи, говорю… — проговорил Кирилл, не спуская
глаз с Аглаиды. — Не человек, а
зверь перед тобой, преисполненный скверны. И в тебе все скверна, и подошла ты ко мне не сама, а бес тебя толкнул… Хочешь, чтобы
зверь пожрал тебя?
Она сидела так одна, с
глазами, которые светились в темноте, как у дикого
зверя, с раздутыми ноздрями, с судорожно двигавшимися скулами, и шептала злобно...
Уж, кажется, по-вашему, ниже некуда спуститься: вышибала в публичном доме,
зверь, почти наверно — убийца, обирает проституток, делает им „черный
глаз“, по здешнему выражению, то есть просто-напросто бьет.
Да и страшен был
зверь лесной, чудо морское: руки кривые, на руках когти звериные, ноги лошадиные, спереди-сзади горбы великие верблюжие, весь мохнатый от верху до низу, изо рта торчали кабаньи клыки, нос крючком, как у беркута, а
глаза были совиные.
Майзель, притаив дыхание, впился
глазами в лесную чащу;
зверь шел прямо на набоба и должен был пересечь лесную прогалину, которая была открыта для выстрела.
Вспомнился Рыбин, его кровь, лицо, горячие
глаза, слова его, — сердце сжалось в горьком чувстве бессилия перед
зверями.
— Разве мы хотим быть только сытыми? Нет! — сам себе ответил он, твердо глядя в сторону троих. — Мы должны показать тем, кто сидит на наших шеях и закрывает нам
глаза, что мы все видим, — мы не глупы, не
звери, не только есть хотим, — мы хотим жить, как достойно людей! Мы должны показать врагам, что наша каторжная жизнь, которую они нам навязали, не мешает нам сравняться с ними в уме и даже встать выше их!..
Сквозь стекло на меня — туманно, тускло — тупая морда какого-то
зверя, желтые
глаза, упорно повторяющие одну и ту же непонятную мне мысль. Мы долго смотрели друг другу в
глаза — в эти шахты из поверхностного мира в другой, заповерхностный. И во мне копошится: «А вдруг он, желтоглазый, — в своей нелепой, грязной куче листьев, в своей невычисленной жизни — счастливее нас?»
Бек-Агамалов нахмурил брови и, точно растерявшись, опустил вниз шашку. Ромашов видел, как постепенно бледнело его лицо и как в
глазах его разгорался зловещий желтый блеск. И в то же время он все ниже и ниже сгибал ноги, весь съеживался и вбирал в себя шею, как
зверь, готовый сделать прыжок.
Глаза у ней были голубые, да такие мягкие да ласковые, что, кажется,
зверь лютый — и тот бы не выдержал — укротился.
Когда ему сообщают что-нибудь по делу, в особенности же секретное, то он всем корпусом подается вперед, причем мнет губами, а
глазами разбегается во все стороны, как дикий
зверь, почуявший носом добычу.
Ученье началось. Набралось до сорока мальчиков, которые наполнили школу шумом и гамом. Некоторые были уж на возрасте и довольно нахально смотрели в
глаза учительнице. Вообще ее испытывали, прерывали во время объяснений, кричали, подражали
зверям. Она старалась делать вид, что не обращает внимания, но это ей стоило немалых усилий. Под конец у нее до того разболелась голова, что она едва дождалась конца двух часов, в продолжение которых шло ученье.
Миропа Дмитриевна потупилась, понимая так, что Аггей Никитич опять-таки говорит какой-то вздор, но ничего, впрочем, не возразила ему, и
Зверев ушел на свою половину, а Миропа Дмитриевна только кинула ему из своих небольших
глаз молниеносный взор, которым как бы говорила: «нет, Аггей Никитич, вы от меня так легко не отделаетесь!», и потом, вечером, одевшись хоть и в домашний, но кокетливый и отчасти моложавый костюм, сама пришла к своему постояльцу, которого застала в халате.
— А провал их знает, постоят ли, батюшка! Ворон ворону
глаз не выклюет; а я слышал, как они промеж себя поговаривали черт знает на каком языке, ни слова не понять, а, кажись, было по-русски! Берегись, боярин, береженого коня и
зверь не вредит!
Вот высунулась из окна волосатая башка лодочника Ферманова, угрюмого пьяницы; он смотрит на солнце крошечными щелками заплывших
глаз и хрюкает, точно кабан. Выбежал на двор дед, обеими руками приглаживая рыженькие волосенки, — спешит в баню обливаться холодной водой. Болтливая кухарка домохозяина, остроносая, густо обрызганная веснушками, похожа на кукушку, сам хозяин — на старого, ожиревшего голубя, и все люди напоминают птиц, животных,
зверей.
—
Зверь, барынька, и тот богу молится! Вон, гляди, когда месяц полный, собака воеть — это с чего? А при солнышке собака вверх не видить, у ней
глаз на даль поставлен, по земле, земная тварь, — а при месяце она и вверх видить…
А иногда возвращался домой и тихонько, как
зверь, ходил по двору, поглядывая на окно чердака прищуренными
глазами, кусая губы и едва сдерживая желание громко крикнуть, властно позвать её...
— Кот — это, миляга,
зверь умнеющий, он на три локтя в землю видит. У колдунов всегда коты советчики, и оборотни, почитай, все они, коты эти. Когда кот сдыхает — дым у него из
глаз идёт, потому в ём огонь есть, погладь его ночью — искра брызжет. Древний
зверь: бог сделал человека, а дьявол — кота и говорит ему: гляди за всем, что человек делает,
глаз не спускай!
Пепко ломал руки и бегал по комнате, как
зверь, в первый раз попавшийся в клетку. Мне было и досадно за легкомыслие Пепки, и обидно за него, и жаль несчастной девушки с испуганными
глазами.
Первые двое неутомимые ходоки, лошадь перегонят, а татарин незаменимый разведчик с
глазами лучше бинокля и слухом дикого
зверя, все трое великолепные стрелки.
— Да он сущий Иуда-предатель! сегодня на площади я на него насмотрелся: то взглянет, как рублем подарит, то посмотрит исподлобья, словно дикий
зверь. Когда Козьма Минич говорил, то он съесть его хотел
глазами; а как после подошел к нему, так — господи боже мой! откуда взялися медовые речи! И молодец-то он, и православный, и сын отечества, и бог весть что! Ну вот так мелким бесом и рассыпался!
Они расстались, рыча, как
звери, и глядя друг на друга огненными
глазами непримиримых врагов.
— «Вы подумайте, — я равна этому парню, с
глазами вола, и другому, с птичьим лицом, мы все — вы, я и она — мы равны им, этим людям дурной крови! Людям, которых можно приглашать для того, чтобы они били подобных им, таких же
зверей, как они…».
— Были леса по дороге, да, это — было! Встречались вепри, медведи, рыси и страшные быки, с головой, опущенной к земле, и дважды смотрели на меня барсы,
глазами, как твои. Но ведь каждый
зверь имеет сердце, я говорила с ними, как с тобой, они верили, что я — Мать, и уходили, вздыхая, — им было жалко меня! Разве ты не знаешь, что
звери тоже любят детей и умеют бороться за жизнь и свободу их не хуже, чем люди?
Все это вскипало в груди до напряженного желания, — от силы которого он задыхался, на
глазах его являлись слезы, и ему хотелось кричать, выть
зверем, испугать всех людей — остановить их бессмысленную возню, влить в шум и суету жизни что-то свое, сказать какие-то громкие, твердые слова, направить их всех в одну сторону, а не друг против друга.
Большие
глаза ее сузились, и их острый, режущий блеск отрезвил Игната. Он понял по лицу ее, что она тоже —
зверь сильный и, если захочет, — не допустит его до себя, хоть до смерти забей ее.
В разговорах о людях, которых они выслеживали, как
зверей, почти никогда не звучала яростная ненависть, пенным ключом кипевшая в речах Саши. Выделялся Мельников, тяжёлый, волосатый человек с густым ревущим голосом, он ходил странно, нагибая шею, его тёмные
глаза всегда чего-то напряжённо ждали, он мало говорил, но Евсею казалось, что этот человек неустанно думает о страшном. Был заметен Красавин холодной злобностью и Соловьев сладким удовольствием, с которым он говорил о побоях, о крови и женщинах.
Евсею захотелось сказать этому тяжёлому человеку, что он сам дурак, слепой
зверь, которого хитрые и жестокие хозяева его жизни научили охотиться за людьми, но Мельников поднял голову и, глядя в лицо Климкова тёмными, страшно вытаращенными
глазами, заговорил гулким шёпотом...
Князь задыхался от ярости. Перед крыльцом и на конюшне наказывали гонцов и других людей, виновных в упуске из рук дерзкого янки, а князь, как дикий
зверь, с пеною у рта и красными
глазами метался по своему кабинету. Он рвал на себе волосы, швырял и ломал вещи, ругался страшными словами.
Князь закачался на ногах и повалился на пол. Бешеным
зверем покатился он по мягкому ковру; из его опененных и посиневших губ вылетало какое-то зверское рычание; все мускулы на его багровом лице тряслись и подергивались; красные
глаза выступали из своих орбит, а зубы судорожно схватывали и теребили ковровую покромку. Все, что отличает человека от кровожадного
зверя, было чуждо в эту минуту беснующемуся князю, сама слюна его, вероятно, имела все ядовитые свойства слюны разъяренного до бешенства
зверя.
Целый рой привидений встает перед часовым: и жид-знахарь с землистыми руками и зелеными
глазами оскаливает белые, длинные, как у старого кабана, клыки, и фигура расстрелянного солдатика в белом саване лезет из-под земли, и какие-то
звери с лицами взводного офицера Копьева.
С первой минуты, как он встретился
глазами с женой, я видел, что
зверь, сидящий в них обоих, помимо всех условий положения и света, спросил: «можно?» и ответил: «о, да, очень». Я видел, что он никак не ожидал встретить в моей жене, в московской даме, такую привлекательную женщину, и был очень рад этому.
— Я знаю Ваську… Самый страшный
зверь. Он сколько раз подбирался к нашей клетке.
Глаза зеленые, так и горят, выпустит когти…
Зимою в праздники, на святках и на масленице, он возил её кататься по городу; запрягали в сани огромного вороного жеребца, у него были жёлтые, медные
глаза, исчерченные кровавыми жилками, он сердито мотал башкой и громко фыркал, — Наталья боялась этого
зверя, а Тихон Вялов ещё более напугал её, сказав...