Неточные совпадения
Вральман. Матушка мая? Што тепе надопно? Што? Сынок, какоф ест, да
тал Бог старовье, или сынок премудрый, так скасать, Аристотелис, да
в могилу.
Мужик этот с длинною
талией принялся грызть что-то
в стене, старушка стала протягивать ноги во всю длину вагона и наполнила его черным облаком; потом что-то страшно заскрипело и застучало, как будто раздирали кого-то; потом красный огонь ослепил глаза, и потом всё закрылось стеной.
Молодые же были
в дворянских расстегнутых мундирах с низкими
талиями и широких
в плечах, с белыми жилетами, или
в мундирах с черными воротниками и лаврами, шитьем министерства юстиции.
Когда экипаж остановился, верховые поехали шагом. Впереди ехала Анна рядом с Весловским. Анна ехала спокойным шагом на невысоком плотном английском кобе со стриженою гривой и коротким хвостом. Красивая голова ее с выбившимися черными волосами из-под высокой шляпы, ее полные плечи, тонкая
талия в черной амазонке и вся спокойная грациозная посадка поразили Долли.
Мы были уж на средине,
в самой быстрине, когда она вдруг на седле покачнулась. «Мне дурно!» — проговорила она слабым голосом… Я быстро наклонился к ней, обвил рукою ее гибкую
талию. «Смотрите наверх, — шепнул я ей, — это ничего, только не бойтесь; я с вами».
— Продать я не хочу, это будет не по-приятельски. Я не стану снимать плевы с черт знает чего.
В банчик — другое дело. Прокинем хоть
талию! [
Талия — карточная игра.]
— Ну, решаться
в банк значит подвергаться неизвестности, — говорил Чичиков и между тем взглянул искоса на бывшие
в руках у него карты. Обе
талии ему показались очень похожими на искусственные, и самый крап глядел весьма подозрительно.
Дело требовало большой внимательности: оно состояло
в подбирании из нескольких десятков дюжин карт одной
талии, но самой меткой, на которую можно было бы понадеяться, как на вернейшего друга.
И постепенно
в усыпленье
И чувств и дум впадает он,
А перед ним воображенье
Свой пестрый мечет фараон.
То видит он: на
талом снеге,
Как будто спящий на ночлеге,
Недвижим юноша лежит,
И слышит голос: что ж? убит.
То видит он врагов забвенных,
Клеветников и трусов злых,
И рой изменниц молодых,
И круг товарищей презренных,
То сельский дом — и у окна
Сидит она… и всё она!..
Но там, где Мельпомены бурной
Протяжный раздается вой,
Где машет мантией мишурной
Она пред хладною толпой,
Где
Талия тихонько дремлет
И плескам дружеским не внемлет,
Где Терпсихоре лишь одной
Дивится зритель молодой
(Что было также
в прежни леты,
Во время ваше и мое),
Не обратились на нее
Ни дам ревнивые лорнеты,
Ни трубки модных знатоков
Из лож и кресельных рядов.
Конечно, не один Евгений
Смятенье Тани видеть мог;
Но целью взоров и суждений
В то время жирный был пирог
(К несчастию, пересоленный);
Да вот
в бутылке засмоленной,
Между жарким и блан-манже,
Цимлянское несут уже;
За ним строй рюмок узких, длинных,
Подобно
талии твоей,
Зизи, кристалл души моей,
Предмет стихов моих невинных,
Любви приманчивый фиал,
Ты, от кого я пьян бывал!
На ней было шелковое, из легкой материи («матерчатое») платьице, но тоже как-то очень чудно надетое, едва застегнутое, и сзади у
талии,
в самом начале юбки, разорванное; целый клок отставал и висел болтаясь.
Мне нравится, при этой смете
Искусно как коснулись вы
Предубеждения Москвы
К любимцам, к гвардии, к гвардейским,
к гвардионцам;
Их золоту, шитью дивятся будто солнцам!
А
в Первой армии когда отстали?
в чем?
Всё так прилажено, и
тальи все так узки,
И офицеров вам начтём,
Что даже говорят, иные, по-французски.
А
в маленькой задней комнатке, на большом сундуке, сидела,
в голубой душегрейке [Женская теплая кофта, обычно без рукавов, со сборками по
талии.] и с наброшенным белым платком на темных волосах, молодая женщина, Фенечка, и то прислушивалась, то дремала, то посматривала на растворенную дверь, из-за которой виднелась детская кроватка и слышалось ровное дыхание спящего ребенка.
Клим заглянул
в дверь: пред квадратной пастью печки, полной алых углей,
в низеньком, любимом кресле матери, развалился Варавка, обняв мать за
талию, а она сидела на коленях у него, покачиваясь взад и вперед, точно маленькая.
В бородатом лице Варавки, освещенном отблеском углей, было что-то страшное, маленькие глазки его тоже сверкали, точно угли, а с головы матери на спину ее красиво стекали золотыми ручьями лунные волосы.
Варавка обнял его за
талию и повел к себе
в кабинет, говоря...
Она тотчас пришла.
В сером платье без
талии, очень высокая и тонкая,
в пышной шапке коротко остриженных волос, она была значительно моложе того, как показалась на улице. Но капризное лицо ее все-таки сильно изменилось, на нем застыла какая-то благочестивая мина, и это делало Лидию похожей на английскую гувернантку, девицу, которая уже потеряла надежду выйти замуж. Она села на кровать
в ногах мужа, взяла рецепт из его рук, сказав...
Она была
в шубке, от нее несло холодом и духами, капельки
талого снега блестели на шубе; хватая себя рукою за горло, она кричала...
Самгин ожидал не этого; она уже второй раз как будто оглушила, опрокинула его.
В глаза его смотрели очень яркие, горячие глаза; она поцеловала его
в лоб, продолжая говорить что-то, — он, обняв ее за
талию, не слушал слов. Он чувствовал, что руки его, вместе с физическим теплом ее тела, всасывают еще какое-то иное тепло. Оно тоже согревало, но и смущало, вызывая чувство, похожее на стыд, — чувство виновности, что ли? Оно заставило его прошептать...
Он встал, крепко обнял ее за
талию, но тотчас же отвел свою руку, вдруг и впервые чувствуя
в матери женщину.
Из Петербурга Варвара приехала заметно похорошев; под глазами, оттеняя их зеленоватый блеск, явились интересные пятна; волосы она заплела
в две косы и уложила их плоскими спиралями на уши, на виски, это сделало лицо ее шире и тоже украсило его. Она привезла широкие платья без
талии, и, глядя на них, Самгин подумал, что такую одежду очень легко сбросить с тела. Привезла она и новый для нее взгляд на литературу.
Самгина подбросило, поставило на ноги. Все стояли, глядя
в угол, там возвышался большой человек и пел, покрывая нестройный рев сотни людей. Лютов, обняв Самгина за
талию, прижимаясь к нему, вскинул голову, закрыв глаза, источая из выгнутого кадыка тончайший визг; Клим хорошо слышал низкий голос Алины и еще чей-то, старческий, дрожавший.
Проехал на лихаче Стратонов
в дворянской, с красным околышем, фуражке, проехала Варвара с Ряхиным, он держал ее за
талию и хохотал, кругло открыв рот.
И вдруг облако исчезло, перед ним распахнулась светлая, как праздник, Обломовка, вся
в блеске,
в солнечных лучах, с зелеными холмами, с серебряной речкой; он идет с Ольгой задумчиво по длинной аллее, держа ее за
талию, сидит
в беседке, на террасе…
В мечтах перед ним носился образ высокой, стройной женщины, с покойно сложенными на груди руками, с тихим, но гордым взглядом, небрежно сидящей среди плющей
в боскете, легко ступающей по ковру, по песку аллеи, с колеблющейся
талией, с грациозно положенной на плечи головой, с задумчивым выражением — как идеал, как воплощение целой жизни, исполненной неги и торжественного покоя, как сам покой.
Платье сидело на ней
в обтяжку: видно, что она не прибегала ни к какому искусству, даже к лишней юбке, чтоб увеличить объем бедр и уменьшить
талию. От этого даже и закрытый бюст ее, когда она была без платка, мог бы послужить живописцу или скульптору моделью крепкой, здоровой груди, не нарушая ее скромности. Платье ее,
в отношении к нарядной шали и парадному чепцу, казалось старо и поношенно.
— Потом, надев просторный сюртук или куртку какую-нибудь, обняв жену за
талью, углубиться с ней
в бесконечную, темную аллею; идти тихо, задумчиво, молча или думать вслух, мечтать, считать минуты счастья, как биение пульса; слушать, как сердце бьется и замирает; искать
в природе сочувствия… и незаметно выйти к речке, к полю… Река чуть плещет; колосья волнуются от ветерка, жара… сесть
в лодку, жена правит, едва поднимает весло…
На нем был халат из персидской материи, настоящий восточный халат, без малейшего намека на Европу, без кистей, без бархата, без
талии, весьма поместительный, так что и Обломов мог дважды завернуться
в него.
Но дни шли за днями, годы сменялись годами, пушок обратился
в жесткую бороду, лучи глаз сменились двумя тусклыми точками,
талия округлилась, волосы стали немилосердно лезть, стукнуло тридцать лет, а он ни на шаг не подвинулся ни на каком поприще и все еще стоял у порога своей арены, там же, где был десять лет назад.
Он повел ее за
талию опять
в аллею.
Она пошла. Он глядел ей вслед; она неслышными шагами неслась по траве, почти не касаясь ее, только линия плеч и стана, с каждым шагом ее, делала волнующееся движение; локти плотно прижаты к
талии, голова мелькала между цветов, кустов, наконец, явление мелькнуло еще за решеткою сада и исчезло
в дверях старого дома.
«Ну, это — не Полина Карповна, с ней надо принять решительные меры!» — подумал Райский и энергически, обняв за
талию, отвел ее
в сторону и отворил дверь.
— Что вы, оставьте, я сама!.. — говорила она
в испуге, но не успела договорить, как он, обняв ее за
талию, перенес через канаву.
Но если он возьмет ее
в это время за
талию или поцелует, она покраснеет, бросит
в него гребенку и уйдет прочь.
Все засмеялись. Райский поцеловал ее
в обе щеки, взял за
талию, и она одолела смущение и вдруг решительно отвечала на его поцелуй, и вся робость слетела с лица.
Марфенька застенчиво стояла с полуулыбкой, взглядывая, однако, на него с лукавым любопытством. На шее и руках были кружевные воротнички, волосы
в туго сложенных косах плотно лежали на голове; на ней было барежевое платье,
талия крепко опоясывалась голубой лентой.
— Presente! [Я здесь! (франц.)] — откликнулся из-за ширм дребезжащий женский голос с парижским акцентом, и не более как через две минуты выскочила mademoiselle Alphonsine, наскоро одетая,
в распашонке, только что с постели, — странное какое-то существо, высокого роста и сухощавая, как щепка, девица, брюнетка, с длинной
талией, с длинным лицом, с прыгающими глазами и с ввалившимися щеками, — страшно износившееся существо!
Орудия закрепили тройными
талями и, сверх того, еще занесли кабельтовым, и на этот счет были довольно покойны. Качка была ужасная. Вещи, которые крепко привязаны были к стенам и к полу, отрывались и неслись
в противоположную сторону, оттуда назад. Так задумали оторваться три массивные кресла
в капитанской каюте. Они рванулись, понеслись, домчались до средины; тут крен был так крут, что они скакнули уже по воздуху, сбили столик перед диваном и, изломав его, изломавшись сами, с треском упали все на диван.
Иногда бросало так, что надо было крепко ухватиться или за пушечные
тали, или за первую попавшуюся веревку. Ветер между тем завывал больше и больше. У меня дверь была полуоткрыта, и я слышал каждый шум, каждое движение на палубе: слышал, как часа
в два вызвали подвахтенных брать рифы, сначала два, потом три, спустили брам-реи, а ветер все крепче. Часа
в три утра взяли последний риф и спустили брам-стеньги. Начались сильные размахи.
— Господа присяжные заседатели, — продолжал между тем, грациозно извиваясь тонкой
талией, товарищ прокурора, —
в вашей власти судьба этих лиц, но
в вашей же власти отчасти и судьба общества, на которое вы влияете своим приговором. Вы вникните
в значение этого преступления,
в опасность, представляемую обществу от таких патологических, так сказать, индивидуумов, какова Маслова, и оградите его от заражения, оградите невинные, крепкие элементы этого общества от заражения и часто погибели.
У подъезда стояли дорогие экипажи.
В зале с дорогим убранством сидели дамы
в шелку, бархате, кружевах, с накладными волосами и перетянутыми и накладными
тальями. Между дамами сидели мужчины — военные и статские и человек пять простолюдинов: двое дворников, лавочник, лакей и кучер.
Мисси
в шляпе и каком-то темно-полосатом платье, схватывавшем без складочки ее тонкую
талию, точно как будто она родилась
в этом платье, была очень красива. Она покраснела, увидав Нехлюдова.
Она была
в черном шелковом платье по
талии, с красным бантом на груди, и черные волосы ее были взбиты и причесаны по-модному.
И, сделав усилие над собой и помня то, как
в этих случаях поступают вообще все люди
в его положении, он обнял Катюшу за
талию.
Нехлюдов приехал
в Кузминское около полудня. Во всем упрощая свою жизнь, он не телеграфировал, а взял со станции тарантасик парой. Ямщик был молодой малый
в нанковой, подпоясанной по складкам ниже длинной
талии поддевке, сидевший по-ямски, бочком, на козлах и тем охотнее разговаривавший с барином, что, пока они говорили, разбитая, хромая белая коренная и поджарая, запаленная пристяжная могли итти шагом, чего им всегда очень хотелось.
Антонида Ивановна поднялась, «Моисей» взял ее за
талию и стал
в позицию. Она через его плечо оглянулась на Привалова и улыбнулась своей загадочной улыбкой. Волна танцующих унесла и эту пару.
— Теперь уж ничего не поделаешь… А вот вы, козочка, кушайте поменьше — и
талия будет. Мы
в пансионе уксус пили да известку ели, чтобы интереснее казаться…
Екатерина Ивановна, довольная, что так хитро подшутила над влюбленным и что ее так сильно любят, захохотала и вдруг вскрикнула от испуга, так как
в это самое время лошади круто поворачивали
в ворота клуба и коляска накренилась. Старцев обнял Екатерину Ивановну за
талию; она, испуганная, прижалась к нему, и он не удержался и страстно поцеловал ее
в губы,
в подбородок и сильнее обнял.
Был конец марта. Солнышко стояло высоко на небе и посылало на землю яркие лучи.
В воздухе чувствовалась еще свежесть ночных заморозков,
в особенности
в теневых местах, но уже по
талому снегу, по воде
в ручьях и по веселому, праздничному виду деревьев видно было, что ночной холод никого уже запугать не может.
Следующей (ниже по течению) будет река Улиха с притоком Янго и с перевалом к морю. С левой стороны
в Един впадают:
Тали и Бя с притоком Чокчи и с перевалом на реку Ян (приток Хора), затем река Цзагдасу с притоком Хоймо, потом Оло и Югихе (с притоками Дюго-Югихе 1-я и Дюго-Югихе 2-я) и, наконец, Есын-гу и Ада с притоком Кю.