Неточные совпадения
Деревянный, потемневший
трактир принял Чичикова под свой узенький гостеприимный навес на деревянных выточенных столбиках, похожих на старинные церковные подсвечники.
Трактир был что-то вроде
русской избы, несколько
в большем размере. Резные узорочные карнизы из свежего дерева вокруг окон и под крышей резко и живо пестрили темные его стены; на ставнях были нарисованы кувшины с цветами.
Вино и чай, кабак и
трактир — две постоянные страсти
русского слуги; для них он крадет, для них он беден, из-за них он выносит гонения, наказания и покидает семью
в нищете. Ничего нет легче, как с высоты трезвого опьянения патера Метью осуждать пьянство и, сидя за чайным столом, удивляться, для чего слуги ходят пить чай
в трактир, а не пьют его дома, несмотря на то что дома дешевле.
Москва того времени была центром, к которому тяготело все неслужащее поместное
русское дворянство. Игроки находили там клубы, кутилы дневали и ночевали
в трактирах и у цыган, богомольные люди радовались обилию церквей; наконец, дворянские дочери сыскивали себе женихов. Натурально, что матушка, у которой любимая дочь была на выданье, должна была убедиться, что как-никак, а поездки
в Москву на зимние месяцы не миновать.
Кроме «Голубятни» где-то за Москвой-рекой тоже происходили петушиные бои, но там публика была сбродная. Дрались простые
русские петухи, английские бойцовые не допускались. Этот
трактир назывался «Ловушка».
В грязных закоулках и помойках со двора был вход
в холодный сарай, где была устроена арена и где публика была еще азартнее и злее.
Тогда
в центре города был только один «ресторан» — «Славянский базар», а остальные назывались «
трактиры», потому что главным посетителем был старый
русский купец.
Таков же был
трактир и «Арсентьича»
в Черкасском переулке, славившийся
русским столом, ветчиной, осетриной и белугой, которые подавались на закуску к водке с хреном и красным хлебным уксусом, и нигде вкуснее не было. Щи с головизной у «Арсентьича» были изумительные и Гл. И. Успенский, приезжая
в Москву, никогда не миновал ради этих щей «Арсентьича».
Трактир Тестова был из тех
русских трактиров, которые
в прошлом столетии были
в большой моде, а потом уже стали называться ресторанами.
В городе был еще один
русский трактир. Это
в доме Казанского подворья, по Ветошному переулку,
трактир Бубнова. Он занимал два этажа громадного дома и бельэтаж с анфиладой роскошно отделанных зал и уютных отдельных кабинетов.
В верхнем этаже
трактира был большой кабинет, называемый «
русская изба», убранный расшитыми полотенцами и деревянной резьбой.
Старейшими чисто
русскими трактирами в Москве еще с первой половины прошлого столетия были три
трактира: «Саратов», Турина и Егорова.
Старший Федор все так же ростовщичал и резал купоны, выезжая днем
в город, по делам. Обедали оба брата дома, ели исключительно
русские кушанья, без всяких деликатесов, но ни тот, ни другой не пил. К восьми вечера они шли
в трактир Саврасенкова на Тверской бульвар, где собиралась самая разнообразная публика и кормили дешево.
Там, где
в болоте по ночам раздавалось кваканье лягушек и неслись вопли ограбленных завсегдатаями
трактира, засверкали огнями окна дворца обжорства, перед которым стояли день и ночь дорогие дворянские запряжки, иногда еще с выездными лакеями
в ливреях. Все на французский манер
в угоду требовательным клиентам сделал Оливье — только одно
русское оставил:
в ресторане не было фрачных лакеев, а служили московские половые, сверкавшие рубашками голландского полотна и шелковыми поясами.
— Литовская-с. Их предок, князь Зубр,
в Литве был — еще
в Беловежской пуще имение у них… Потом они воссоединились, и из Зубров сделались Зубровыми, настоящими
русскими. Только разорились они нынче, так что и Беловежскую-то пущу у них
в казну отобрали… Ну-с, так вот этот самый князь Андрей Зубров… Была
в Москве одна барыня: сначала она
в арфистках по
трактирам пела, потом она на воздержанье попала… Как баба, однако ж, неглупая, скопила капиталец и открыла нумера…
Пообедав с юнкерами, я ходил по городу, забегал
в бильярдную Лондрона и соседнего
трактира «
Русский пир», где по вечерам шла оживленная игра на бильярде
в так называемую «фортунку», впоследствии запрещенную. Фортунка состояла из 25 клеточек
в ящике, который становился на бильярд, и игравший маленьким костяным шариком должен был попасть
в «старшую» клетку. Играло всегда не менее десяти человек, и ставки были разные, от пятака до полтинника, иногда до рубля.
Я дал портным двугривенный на опохмелку и выпросил себе разрешение переночевать у них ночь, а сам пошел
в «
Русский пир», думая встретиться с кем-нибудь из юнкеров; их
в трактире не оказалось.
В «
Русский пир» или к Лондрону и другие
трактиры вблизи казармы до девяти часов показаться нельзя — юнкера и солдаты ходят.
Было время, когда Срединный чуть-чуть не сделался
русскими Афинами; хотя же впоследствии афинство
в нем мало-помалу обратилось
в свинство, но и теперь это, во всяком случае, первый
в России город по числу
трактиров и кабаков.
Однажды,
в Москве, мне вздумалось, из шалости, пообедать с Ленским
в одном
русском трактире, и когда я спросил, что возьмут с нас двоих за обед, то трактирщик отвечал мне преважно: «По тридцати копеек с рыла!» С рыла!!.
На деньги эти он нанял щегольскую квартиру, отлично меблировал ее; потом съездил за границу, добился там, чтобы
в газетах было напечатано «О работах молодого
русского врача Перехватова»; сделал затем
в некоторых медицинских обществах рефераты; затем, возвратившись
в Москву, завел себе карету, стал являться во всех почти клубах, где заметно старался заводить знакомства, и злые языки (из медиков, разумеется) к этому еще прибавляли, что Перехватов нарочно заезжал
в московский
трактир ужинать, дружился там с половыми и, оделив их карточками своими, поручал им, что если кто из публики спросит о докторе, так они на него бы указывали желающим и подавали бы эти вот именно карточки, на которых подробно было обозначено время, когда он у себя принимает и когда делает визиты.
Он ушел. Гаврила осмотрелся кругом.
Трактир помещался
в подвале;
в нем было сыро, темно, и весь он был полон удушливым запахом перегорелой водки, табачного дыма, смолы и еще чего-то острого. Против Гаврилы, за другим столом, сидел пьяный человек
в матросском костюме, с рыжей бородой, весь
в угольной пыли и смоле. Он урчал, поминутно икая, песню, всю из каких-то перерванных и изломанных слов, то страшно шипящих, то гортанных. Он был, очевидно, не
русский.
Итак тамбовская красотка
Ценить умела уж усы //.......... //..........
Что ж? знание ее сгубило!
Один улан, повеса милый
(Я вместе часто с ним бывал),
В трактире номер занимал
Окно
в окно с ее уборной.
Он был мужчина
в тридцать лет;
Штабротмистр, строен как корнет;
Взор пылкий, ус довольно черный:
Короче, идеал девиц,
Одно из славных
русских лиц.
Признак
русской широкой природы —
Жажду выдвинуть личность свою —
Насыщает он
в юные годы
Удальством
в рукопашном бою,
Гомерической, дикой попойкой,
Приводящей
в смятенье
трактир,
Да игрой, да отчаянной тройкой.
Дремучий семинарист возвращался домой с пира, заданного его приятелем, актером Бабиневичем, обвенчавшимся вчера на фавориткой княжеской танцовщице, после чего все, кроме князя и новобрачной, совершали возлияние богам
в сосновом бору Крестовского острова, на мыске за
Русским трактиром.
Холодок сентябрьской ночи пахнул из темноты вместе с какой-то вонью. Он должен был тотчас закрыть окно и брезгливо оглядел еще комнату. Ему уже мерещились по углам черные тараканы и прусаки.
В ободранном диване наверно миллионы клопов. Но всего больше раздражали его духота и жар. Вероятно, комната приходилась над кухней и
русской печью. Запахи сора, смазных сапог, помоев и табака-махорки проникали через сенцы из других комнат
трактира.
Весь этот
русский образованный люд ничто тогда не объединяло, кроме разве благодушества
в трактире и чайной Корещенко. Исключения не составляли и ученые по разным специальностям.
Ведь есть же здесь внизу,
в этом самом
трактире, «
русская палата», где всякий нож, каждый стакан сделан по рисунку?
С этих разговоров «
русских мальчиков»
в грязных
трактирах и начался
русский социализм и
русская революция.
До того времени все эти постройки никогда не страховались, страховался из имущества господина Савина
в селе Серединском только один
трактир, но страховка его производилась
в другом месте, а именно, у агента „Санкт-Петербургского и
Русского страховых обществ“ Соколова, живущего
в городе Боровке.
Грязные
трактиры,
в которых «
русские мальчики» ведут разговоры о мировых вопросах, лишь символически отображенные моменты человеческого духа и диалектики идей, органически с этой судьбой срощенной.