Неточные совпадения
Когда дорога понеслась узким оврагом
в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам
в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз,
в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами
в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались
в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой
деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
Собакевич отвечал, что Чичиков, по его мнению, человек хороший, а что крестьян он ему продал на выбор и народ во всех отношениях живой; но что он не ручается за то, что случится вперед, что если они попримрут во время трудностей переселения
в дороге, то не его вина, и
в том властен Бог, а горячек и
разных смертоносных болезней есть на свете немало, и бывают примеры, что вымирают-де целые
деревни.
Уж восемь робертов сыграли
Герои виста; восемь раз
Они места переменяли;
И чай несут. Люблю я час
Определять обедом, чаем
И ужином. Мы время знаем
В деревне без больших сует:
Желудок — верный наш брегет;
И кстати я замечу
в скобках,
Что речь веду
в моих строфах
Я столь же часто о пирах,
О
разных кушаньях и пробках,
Как ты, божественный Омир,
Ты, тридцати веков кумир!
Этого он не мог представить, но подумал, что, наверное, многие рабочие не пошли бы к памятнику царя, если б этот человек был с ними. Потом память воскресила и поставила рядом с Кутузовым молодого человека с голубыми глазами и виноватой улыбкой; патрона, который демонстративно смахивает платком табак со стола; чудовищно разжиревшего Варавку и еще множество
разных людей. Кутузов не терялся
в их толпе, не потерялся он и
в деревне, среди сурово настроенных мужиков, которые растащили хлеб из магазина.
Старик Обломов как принял имение от отца, так передал его и сыну. Он хотя и жил весь век
в деревне, но не мудрил, не ломал себе головы над
разными затеями, как это делают нынешние: как бы там открыть какие-нибудь новые источники производительности земель или распространять и усиливать старые и т. п. Как и чем засевались поля при дедушке, какие были пути сбыта полевых продуктов тогда, такие остались и при нем.
Живали они и
в Москве, живали по
разным другим
деревням и городам, даже за границей и, наконец,
в Петербурге.
Осенью
в пасмурный день всегда смеркается рано. Часов
в пять начал накрапывать дождь. Мы прибавили шагу. Скоро дорога разделилась надвое. Одна шла за реку, другая как будто бы направлялась
в горы. Мы выбрали последнюю. Потом стали попадаться другие дороги, пересекающие нашу
в разных направлениях. Когда мы подходили к
деревне, было уже совсем темно.
Из разговоров старших я узнал, что это приходили крепостные Коляновской из отдаленной
деревни Сколубова просить, чтобы их оставили по — старому — «мы ваши, а вы наши». Коляновская была барыня добрая. У мужиков земли было довольно, а по зимам почти все работники расходились на
разные работы. Жилось им, очевидно, тоже лучше соседей, и «щось буде» рождало
в них тревогу — как бы это грядущее неизвестное их «не поровняло».
Вскоре он уехал на время
в деревню, где у него был жив старик отец, а когда вернулся, то за ним приехал целый воз
разных деревенских продуктов, и на возу сидел мальчик лет десяти — одиннадцати,
в коротенькой курточке, с смуглым лицом и круглыми глазами, со страхом глядевшими на незнакомую обстановку…
Счастье влюбленной
в мужа Серафимы кололо глаза засидевшейся
в деревне Анне. Вместе росли, а судьба
разная. Анна начинала теперь придираться к мужу и на каждом шагу ставила ему
в пример Галактиона.
Однажды весною, когда вся птица уже прилетела и везде по удобным местам появились гаршнепы, ушел у меня
в деревне огромный пруд, заросший почти весь сплошным камышом, который зимою был гладко скошен на
разные деревенские потребности.
Вихров для раскапывания могилы велел позвать именно тех понятых, которые подписывались к обыску при первом деле. Сошлось человек двенадцать
разных мужиков: рыжих, белокурых, черных, худых и плотноватых, и лица у всех были невеселые и непокойные. Вихров велел им взять заступы и лопаты и пошел с ними
в село, где похоронена была убитая. Оно отстояло от
деревни всего с версту. Доктор тоже изъявил желание сходить с ними.
Странное дело, — эти почти бессмысленные слова ребенка заставили как бы
в самом Еспере Иваныче заговорить неведомый голос: ему почему-то представился с особенной ясностью этот неширокий горизонт всей видимой местности, но
в которой он однако погреб себя на всю жизнь; впереди не виделось никаких новых умственных или нравственных радостей, — ничего, кроме смерти, и разве уж за пределами ее откроется какой-нибудь мир и источник иных наслаждений; а Паша все продолжал приставать к нему с
разными вопросами о видневшихся цветах из воды, о спорхнувшей целой стае диких уток, о мелькавших вдали селах и
деревнях.
— Месяца два или даже больше, — отвечала с какой-то досадой Фатеева, — и главное, меня
в деревню не пускают; ну, здесь какой уж воздух! Во-первых — город, потом — стоит на озере, вредные испарения
разные, и я чувствую, что мне дышать здесь нечем!..
Вследствие
разного рода гуманных идей и мыслей, которыми герой мой напитался отовсюду
в своей университетской жизни, он,
в настоящий приезд свой
в деревню, стал присматриваться к быту народа далеко иначе, чем смотрел прежде.
— Еще бы они не скрыли! — подхватил Петр Петрович. — Одного поля ягода!.. Это у них так на две партии и идет: одни по лесам шляются, а другие, как они сами выражаются, еще мирщат, дома и хлебопашество имеют, чтобы пристанодержательствовать этим их бродягам
разным, — и поверите ли, что
в целой
деревне ни одна почти девка замуж нейдет, а если поступает какая
в замужество, то самая загоненная или из другой вотчины.
— Не за тем, Яков Васильич, являюсь, — возразил он с усмешкою, — но что собственно вчерашнего числа госпожа наша Полина Александровна, через князя, изволила мне отдать приказ, что, так как теперича оне изволят за вас замуж выходить и
разные по этому случаю будут обеды и балы, и я, по своей старости и негодности, исполнить того не могу, а потому сейчас должен сбираться и ехать
в деревню… Как все это я понимать могу?
В какую сторону? — заключил старик и принял вопросительную позу.
Я, который сейчас только говорил Дмитрию, своему другу, о том, как деньги портят отношения, на другой день утром, перед нашим отъездом
в деревню, когда оказалось, что я промотал все свои деньги на
разные картинки и стамбулки, взял у него двадцать пять рублей ассигнациями на дорогу, которые он предложил мне, и потом очень долго оставался ему должен.
Из слов того оказалось, что мальчик отправлен был семейством, вдовою матерью, сестрами и тетками, из
деревни их
в город, чтобы, под руководством проживавшей
в городе родственницы, сделать
разные покупки для приданого старшей сестры, выходившей замуж, и доставить их домой.
— Не с одним вашим Петькой, — отозвался пристав, — мало ли тут у нее было; а поселившись теперь
в деревне, вдосталь принялась откалывать
разные штуки: сначала связалась с тамошним инвалидным поручиком, расстроила было совершенно его семейную жизнь, а теперь, говорят, пьет напропалую и кутит с мужиками своими.
Дальнейший ход внутренней жизни молодых Багровых был как будто приостановлен
разными обстоятельствами: сначала рождением дочери и страстною, безумною любовию к ней матери; потом смертию малютки, от которой едва не помешалась мать, едва не умерла, и наконец — продолжительным леченьем и житьем
в татарской
деревне.
Под
разными предлогами, с рекомендательными письмами от родных Прасковьи Ивановны, приезжал он к Степану Михайловичу
в деревню, — но не понравился хозяину.
Когда они приехали
в NN на выборы и Карп Кондратьевич напялил на себя с большим трудом дворянский мундир, ибо
в три года предводителя прибыло очень много, а мундир, напротив, как-то съежился, и поехал как к начальнику губернии, так и к губернскому предводителю, которого он,
в отличение от губернатора, остроумно называл «наше его превосходительство», — Марья Степановна занялась распоряжениями касательно убранства гостиной и выгрузки
разного хлама, привезенного на четырех подводах из
деревни; ей помогали трое не чесанных от колыбели лакеев, одетых
в полуфраки из какой-то серой не то байки, не то сукна; дело шло горячо вперед; вдруг барыня, как бы пораженная нечаянной мыслию, остановилась и закричала своим звучным голосом...
Он когда-то много учился, сражался
в отечественную войну, был масоном, писал либеральнейшие проекты и за то, что их нигде не принимали, рассердился на всех — на государя, на Сперанского, на г-жу Крюденер, на Филарета, — уехал
в деревню и мстил всем им оттуда
разными чудачествами, вероятно оставшимися для тех никогда неизвестными.
Панауров, красивый, немножко наглый, закуривающий из лампадки и посвистывающий, казался ее отцу совершенным ничтожеством, и, когда потом зять
в своих письмах стал требовать приданого, старик написал дочери, что посылает ей
в деревню шубы, серебро и
разные вещи, оставшиеся после матери, и 30 тысяч деньгами, но без родительского благословения; потом прислал еще 20 тысяч.
К
разным бедным людям ездил и их у себя принимал, а к тем не ездил; это для них, может быть, ничего и не значило, а только он не ездил и так и
в отставку вышел и
в деревню удалился; так и умер, а всегда говорил: «для того, чтобы другие тебя уважали, прежде сам
в себе человека уважай», и он
в себе человека уважал, как немногие уважают.
Я уверял ее, но, к сожалению, никогда не мог уверить вполне, что сам горячо люблю Григорья Иваныча, что только
в семействе и
в деревне развлекся я
разными любимыми предметами и новою, еще неиспытанною мною, охотою с ружьем, но что
в городе я об одном только и думаю, как бы заслужить любовь и одобрение моего воспитателя, и что одно его ласковое слово делает меня вполне счастливым.
За это наслаждение он уже не может разъезжать по
деревням, а должен оставаться
в городе и ночевать
в разных домах, особенно тех дворян, которые находили удовольствие щелкать его по носу.
Отсюда роты развели
в разные стороны, чтобы охватить турок с флангов; нашу роту оставили
в резерве
в овраге. Стрелки должны были идти прямо и, пройдя через кусты, ворваться
в деревню. Турецкие выстрелы трещали по-прежнему часто, без умолку, но гораздо громче.
Слышен сквозь прохладу утра запах дымка, который сине и прозрачно вьется над трубой
в деревне, все цветы на лугу пахнут по-разному, на колеистой влажной дороге за изгородью смешалось множество запахов: пахнет и людьми, и дегтем, и лошадиным навозом, и пылью, и парным коровьим молоком от проходящего стада, и душистой смолой от еловых жердей забора.
И пока я спал, мы с Селиваном были
в самом приятном согласии: у нас с ним открывались
в лесу
разные секретные норки, где у нас было напрятано много хлеба, масла и теплых детских тулупчиков, которые мы доставали, бегом носили к известным нам избам по
деревням, клали на слуховое окно, стучали, чтобы кто-нибудь выглянул, и сами убегали.
То Кондратьевна, старуха бывалая, слывшая по
деревне лекаркою и исходившая на веку своем много —
в Киев на богомолье и
в разные другие города, — приковывает внимание слушателей; то тетка Арина, баба также не менее прыткая и которая, как говорили ее товарки, «из семи печей хлебы едала», строчит сказку свою узорчатую; то, наконец, громкий, оглушающий хохот раздается вслед за прибаутками другой, не менее торопливой кумы.
Точно так же и описания природы у Кольцова вполне верны и естественны. Он не придумывает скалистых берегов, журчащих ручейков, прекрасных лесов с расчищенными дорожками и т. п., как это очень часто делалось многими сочинителями. Он описывает именно то, что он видел и знает: степь, ниву, лес,
деревню, летний зной, осенние бури, зимние вьюги, и представляет их именно так, как они бывают
в природе. Таких картин природы у него чрезвычайно много рассыпано
в разных его стихотворениях.
По отлогим скатам,
в ущельях которых, избитых шахтами, росли
разные породы чернолесья,
в живописном беспорядке были разбросаны калмыцкие кибитки, палатки, плетневые шалаши и кое-где избушки, перевезенные из ближайших чувашских
деревень.
Сказамши, что будто бы думаю
в деревню сойти, отошел; жалованье, какое пришлось, пропил и поступил к мяснику, говядину таскать на лотке, дело непривычное: первый день проторговал целый рубль, на другой день поостерегся, так ничего не продал, — и затем, сударь, начались мои
разные похожденья: был я дворником, был водовозом.
В Костромской губернии общество трезвости образовалось:
в имении графа Гейдена,
в селе Никольском на Упе, с
деревнями («Русский дневник», № 66);
в селах Ножкине и Коровье, подле Чухломы («Русский дневник», № 85); между помещичьими крестьянами двух приходов Галичского уезда (
в числе 500 человек) и между крестьянами помещичьими и государственными (3500 человек),
в шести приходах Чухломского уезда («Русский дневник», № 94); между крестьянами
разных владельцев (344 человека)
в Солигаличском уезде («Русский дневник», № 111); между рабочими на заводе купца Вакорина
в Галиче («Московские ведомости», № 112).
Написал «репорт», что
в деревне Осиповке у торгующего по свидетельству первого рода крестьянина Патапа Чапурина имеется «публичная» моленна, а по слухам якобы-де
в оной находятся престол и полотняная церковь, а раскольничье-де служение совершают жительницы
разных скитов и наезжающий по временам из Городца беглый поп.
В летошнем году
разных деревень девки на Китеж Богу молиться ходили.
По приказу Патапа Максимыча зачали у него брагу варить и сыченые квасы из
разных солодов ставить. Вари большие: ведер по́ сороку. Слух, что Чапурин на Аксинью-полухлебницу работному народу задумал столы рядить, тотчас разнесся по окольным
деревням. Все деревенские, особенно бабы, не мало раздумывали, не мало языком работали, стараясь разгадать, каких ради причин Патап Максимыч не
в урочное время хочет народ кормить.
Крестясь и поминаючи покойницу, низкими поклонами поблагодарив хозяев, тихо народ разошелся. Чапуринские стряпухи убрали посуду, работники столы и скамьи на двор унесли; улица опустела… По сеням, по клетям да по сенницам улеглись мужики и бабы
деревни Осиповки поспать-отдохнуть после сытного обеда. Девки с ребятишками —
в лес по грибы да по ягоды. Пришлые поминальщики, направляясь к своим
деревням, разбрелись по
разным дорогам.
Он шинковал водочкой и брал под залог
разные вещи, отчего у него можно было найти кое-что такое, чего
в деревне у другого не встретишь. Так, между прочим, у него оказалась гитара, которая пришла к нему давно и неизвестно откуда и которую он давно не мог никому «приделить»; но с того момента, как Кромсай увидел Павла-дьячка, гитара нашла себе «приделение».
В Тульской губернии,
в Епифанском уезде, есть
деревня «Иван-озеро», и
в самой
деревне есть озеро. Из озера вытекают
в разные стороны два ручья. Один ручей так узок, что через него перешагнуть можно. Этот ручей называют Дон. Другой ручеек широкий, и его называют Шат.
На плане значился громадный город — правда,
в проекте — с внушительными зданиями, похожими на дворцы, с собором, с широкими улицами и площадями, носящими громкие названия,
в числе которых чаще всего встречалось имя Наполеона, тогдашнего императора французов, с казармами, театром и
разными присутственными местами, — и вместо всего этого Ашанин увидел большую, широко раскинувшуюся
деревню с анамитскими домиками и хижинами, из которых многие были окружены широкой листвой тропических деревьев.
— Да и глупый же ты, Савелий! — вздохнула дьячиха, с жалостью глядя на мужа. — Когда папенька живы были и тут жили, то много
разного народа ходило к ним от трясучки лечиться: и из
деревни, и из выселков, и из армянских хуторов. Почитай каждый день ходили, и никто их бесами не обзывал. А к нам ежели кто раз
в год
в ненастье заедет погреться, так уж тебе, глупому, и диво, сейчас у тебя и мысли
разные.
Третье, самое недавнее письмо говорило, что Михаил Андреевич на сих лишь днях едва свалил с шеи большие и совершенно непредвиденные хлопоты, и очень рад будет вырваться домой
в деревню, где, по его распоряжению, быстро идут постройки фабрики и заводов, на коих будут выделываться
в обширном размере
разные животные продукты.
Женившись, он поселился
в деревне, недалеко от Нижнего, и стал чем-то вроде Л.Н.Толстого по проповеди опрощения и по опытам
разных усовершенствований
в домоводстве, по идеям сближения с народом и работе над его просвещением, по более гуманному отношению к своим крепостным.
Долго оставался
в Дерпте и целый отряд корпуса топографов, с училищем; была русская пробирная палатка, русская почта,
разные другие присутственные места; много колониальных лавок, содержимых нашими ярославцами; а на базар приезжали постоянно русские староверы, беспоповцы из
деревни Черной.
Притом же, во время своих разъездов по «внутренней страже», он побывал
в деревне у тещи, и та ему, надо полагать, дала новые нотации на
разные предметы и, между прочим, насчет филаретовского кутейника, который гетманской дочери с первого взгляда не нравился, да и не мог нравиться…
Справляюсь по
разным нужным мне делам
в волостном правлении. Заходит врач, окончив свое посещение больного, и мы вместе едем, направляясь
в ту
деревню, где живет солдатка. Но еще до выезда из села быстро выходит нам наперерез девочка лет двенадцати.
В числе двенадцати человек явились они
в рядом лежащую
деревню Закупленье; Анцыпо прочитал манифест польского короля, объявил
разные милости: дарование земель, уничтожение акциза, и т. п., и советовал молиться за короля польского.