Неточные совпадения
— Катерина Сергеевна, — заговорил он с какою-то застенчивою развязностью, — с тех
пор как я имею
счастье жить
в одном доме с вами, я обо многом с вами беседовал, а между тем есть один очень важный для меня… вопрос, до которого я еще не касался. Вы заметили вчера, что меня здесь переделали, — прибавил он, и ловя и избегая вопросительно устремленный на него взор Кати. — Действительно, я во многом изменился, и это вы знаете лучше всякого другого, — вы, которой я,
в сущности, и обязан этою переменой.
— Напрасно ж ты уважал меня
в этом случае, — возразил с унылою улыбкою Павел Петрович. — Я начинаю думать, что Базаров был прав, когда упрекал меня
в аристократизме. Нет, милый брат, полно нам ломаться и думать о свете: мы люди уже старые и смирные;
пора нам отложить
в сторону всякую суету. Именно, как ты говоришь, станем исполнять наш долг; и посмотри, мы еще и
счастье получим
в придачу.
— Верьте же мне, — заключила она, — как я вам верю, и не сомневайтесь, не тревожьте пустыми сомнениями этого
счастья, а то оно улетит. Что я раз назвала своим, того уже не отдам назад, разве отнимут. Я это знаю, нужды нет, что я молода, но… Знаете ли, — сказала она с уверенностью
в голосе, —
в месяц, с тех
пор, как знаю вас, я много передумала и испытала, как будто прочла большую книгу, так, про себя, понемногу… Не сомневайтесь же…
«Да, — говорил он с собой, — вот он где, мир прямого, благородного и прочного
счастья! Стыдно мне было до сих
пор скрывать эти цветы, носиться
в аромате любви, точно мальчику, искать свиданий, ходить при луне, подслушивать биение девического сердца, ловить трепет ее мечты… Боже!»
Боже мой, что слышалось
в этом пении! Надежды, неясная боязнь гроз, самые грозы,
порывы счастия — все звучало, не
в песне, а
в ее голосе.
Он понял, что ему досталось
в удел семейное
счастье и заботы об имении. До тех
пор он и не знал порядочно своих дел: за него заботился иногда Штольц. Не ведал он хорошенько ни дохода, ни расхода своего, не составлял никогда бюджета — ничего.
«О чем молится? — думал он
в страхе. — Просит радости или слагает горе у креста, или внезапно застиг ее тут
порыв бескорыстного излияния души перед всеутешительным духом? Но какие излияния: души, испытующей силы
в борьбе, или благодарной, плачущей за луч
счастья!..»
«Я буду не один, — продолжал я раскидывать, ходя как угорелый все эти последние дни
в Москве, — никогда теперь уже не буду один, как
в столько ужасных лет до сих
пор: со мной будет моя идея, которой я никогда не изменю, даже и
в том случае, если б они мне все там понравились, и дали мне
счастье, и я прожил бы с ними хоть десять лет!» Вот это-то впечатление, замечу вперед, вот именно эта-то двойственность планов и целей моих, определившаяся еще
в Москве и которая не оставляла меня ни на один миг
в Петербурге (ибо не знаю, был ли такой день
в Петербурге, который бы я не ставил впереди моим окончательным сроком, чтобы порвать с ними и удалиться), — эта двойственность, говорю я, и была, кажется, одною из главнейших причин многих моих неосторожностей, наделанных
в году, многих мерзостей, многих даже низостей и, уж разумеется, глупостей.
— Цветет-то она цветет, да кабы не отцвела скоро, — с подавленным вздохом проговорила старуха, — сам знаешь, девичья краса до
поры до время, а Надя уж
в годах, за двадцать перевалило. Мудрят с отцом-то, а вот
счастья господь и не посылает… Долго ли до греха — гляди, и завянет
в девках. А Сережа-то прост, ох как прост, Данилушка. И
в кого уродился, подумаешь… Я так полагаю, што он
в мать,
в Варвару Павловну пошел.
Живет генерал Хвалынский
в небольшом домике, один; супружеского
счастья он
в своей жизни не испытал и потому до сих
пор еще считается женихом, и даже выгодным женихом.
Он целый вечер не сводил с нее глаз, и ей ни разу не подумалось
в этот вечер, что он делает над собой усилие, чтобы быть нежным, и этот вечер был одним из самых радостных
в ее жизни, по крайней мере, до сих
пор; через несколько лет после того, как я рассказываю вам о ней, у ней будет много таких целых дней, месяцев, годов: это будет, когда подрастут ее дети, и она будет видеть их людьми, достойными
счастья и счастливыми.
Мне было жаль оставить ее
в слезах, я ей болтал полушепотом какой-то бред… Она взглянула на меня, ивее глазах мелькнуло из-за слез столько
счастья, что я улыбнулся. Она как будто поняла мою мысль, закрыла лицо обеими руками и встала… Теперь было
в самом деле
пора, я отнял ее руки, расцеловал их, ее — и вышел.
К
счастью еще, что у ведьмы была плохая масть; у деда, как нарочно, на ту
пору пары. Стал набирать карты из колоды, только мочи нет: дрянь такая лезет, что дед и руки опустил.
В колоде ни одной карты. Пошел уже так, не глядя, простою шестеркою; ведьма приняла. «Вот тебе на! это что? Э-э, верно, что-нибудь да не так!» Вот дед карты потихоньку под стол — и перекрестил: глядь — у него на руках туз, король, валет козырей; а он вместо шестерки спустил кралю.
Не знаю, к
счастию ли его, или несчастию, он не был тогда
в Петербурге, а то не ручаюсь, что
в первых
порывах, по исключительной дружбе моей к нему, я, может быть, увлек бы его с собою.
Я
в азарте кричу: «Вот, говорю, я мешок монастырский украл, отдал ему, а он отпирается!..» Дело, значит, повели уголовное: так, выходит, я церковный; ну и наши там следователи уписали было меня порядочно, да настоятель, по
счастью моему,
в те
поры был
в монастыре, — старец добрый и кроткий, призывает меня к себе.
— Довольно! — сказал князь, — надо кончить эту тяжелую сцену. Этот слепой и яростный
порыв ревности вне всяких границ рисует ваш характер совершенно
в новом для меня виде. Я предупрежден. Мы поторопились, действительно поторопились. Вы даже и не замечаете, как оскорбили меня; для вас это ничего. Поторопились… поторопились… конечно, слово мое должно быть свято, но… я отец и желаю
счастья моему сыну…
Делать нечего, спрыгнул я, да
счастье еще, что
в ту
пору грязь была, так тем и отделался, что весь как чушка выпачкался.
А он, по
счастью, был на ту
пору в уезде, на следствии, как раз с Иваном Петровичем. Вот и дали мы им знать, что будут завтра у них их сиятельство, так имели бы это
в предмете, потому что вот так и так, такие-то, мол, их сиятельство речи держит. Струсил наш заседатель, сконфузился так, что и желудком слабеть начал.
Еще
счастье девке, что на ту
пору Михаила Трофимыча
в окружные от нас переманили, а к нам Живоглота прислали.
Чего он захочет, то ему сейчас во что бы то ни стало вынь да положи — иначе он с ума сойдет, и,
в те
поры ничего он на свете за это достижение не пожалеет, а потом, когда получит, не дорожит
счастьем.
— Да; но вы не дали мне обмануться: я бы видел
в измене Наденьки несчастную случайность и ожидал бы до тех
пор, когда уж не нужно было бы любви, а вы сейчас подоспели с теорией и показали мне, что это общий порядок, — и я,
в двадцать пять лет, потерял доверенность к
счастью и к жизни и состарелся душой. Дружбу вы отвергали, называли и ее привычкой; называли себя, и то, вероятно, шутя, лучшим моим другом, потому разве, что успели доказать, что дружбы нет.
В полнолуние я часто целые ночи напролет проводил сидя на своем тюфяке, вглядываясь
в свет и тени, вслушиваясь
в тишину и звуки, мечтая о различных предметах, преимущественно о поэтическом, сладострастном
счастии, которое мне тогда казалось высшим
счастием в жизни, и тоскуя о том, что мне до сих
пор дано было только воображать его.
Благой, отрадный голос, столько раз с тех
пор,
в те грустные времена, когда душа молча покорялась власти жизненной лжи и разврата, вдруг смело восстававший против всякой неправды, злостно обличавший прошедшее, указывавший, заставляя любить ее, ясную точку настоящего и обещавший добро и
счастье в будущем, — благой, отрадный голос!
Счастие на первых
порах ему повезло: он сразу взял карту, загнул ее и взял вторую; загнув на весь выигрыш, не отписав из него ничего, снова взял, и когда поставил на червонную даму, чуть ли не имея при этом
в виду миловидный и выразительный облик Людмилы, то Крапчик заметил ему...
Муза Николаевна, сама не помня от кого получившая об этом уведомление, на первых
порах совсем рехнулась ума; к
счастию еще, что Сусанна Николаевна, на другой же день узнавшая о страшном событии, приехала к ней и перевезла ее к себе; Егор Егорыч, тоже услыхавший об этом случайно
в Английском клубе, поспешил домой, и когда Сусанна Николаевна повторила ему то же самое с присовокуплением, что Музу Николаевну она перевезла к себе, похвалил ее за то и поник головой.
С тех
пор"молодой человек"неотлучно разделяет наше супружеское
счастие. Он проводит время
в праздности и обнаруживает склонность к галантерейным вещам. Покуда он сидит дома, Матрена Ивановна обходится со мной хорошо и снисходит к закладчикам. Но по временам он пропадает недели на две и на три и непременно уносит при этом енотовую шубу. Тогда Матрена Ивановна выгоняет меня на розыски и не впускает
в квартиру до тех
пор, пока"молодого человека"не приведут из участка… конечно, без шубы.
У ее роскошного гроба Семен Афанасьевич
в первый раз почувствовал, как у него тягуче и сильно сжалось сердце, и
в первый еще раз, оглянувшись назад, на свою молодую любовь, на свои клятвы и на эту исчезнувшую жизнь, которой он никогда уже не
в состоянии вернуть иллюзию
счастья, предложил себе этот вопрос, который потом все чаще и чаще вырывался у него как-то механически,
порой совершенно неожиданно и нередко вслух —
в минуты раздумья...
Рыбак и витязь на брегах
До темной ночи просидели
С душой и сердцем на устах —
Часы невидимо летели.
Чернеет лес, темна гора;
Встает луна — все тихо стало;
Герою
в путь давно
пора.
Накинув тихо покрывало
На деву спящую, Руслан
Идет и на коня садится;
Задумчиво безмолвный хан
Душой вослед ему стремится,
Руслану
счастия, побед,
И славы, и любви желает…
И думы гордых, юных лет
Невольной грустью оживляет…
Когда человека начинает со всех сторон одолевать
счастье, когда у него на лопатках словно крылья какие-то вырастают, которые так и взмывают, так и взмывают его на воздух, то
в сердце у него все-таки нечто сосет и зудит, точно вот так и говорит: «Да сооруди же, братец, ты такое дело разлюбезное, чтобы такой-то сударь Иваныч не усидел, не устоял!» И до тех
пор не успокоится бедное сердце, покуда действительно не исполнит человек всего своего предела.
В порыве веселости Степан Михайлыч вытащил было на сцену Лупеневскую и, будто ничего не зная, громко ее спросил: «Что, Флена Ивановна, приглянулась ли тебе моя невестка?» Флена Ивановна с восторгом, удвоенным пивом и наливками, начала уверять, божиться и креститься, что она свою дочь Лизыньку так не любит, как полюбила Софью Николавну с первого взгляда и что какое
счастье послал бог братцу Алексею Степанычу!
Во-первых, говорят, что страдания ведут человека к совершенству, и, во-вторых, если человечество
в самом деле научится облегчать свои страдания пилюлями и каплями, то оно совершенно забросит религию и философию,
в которых до сих
пор находило не только защиту от всяких бед, но даже
счастие.
— Киньте жребий, кому выпадет это
счастье, — шутила Дора. — Тебе, сестра, будет очень трудно уехать. Alexandrine твоя, что называется, пустельга чистая. Тебе положиться не на кого. Все тут без тебя
в разор пойдет. Помнишь, как тогда, когда мы были
в Париже. Так тогда всего на каких-нибудь три месяца уезжали и
в глухую
пору, а теперь… Нет, тебе никак нельзя ехать со мной.
Глумова. Вы меня заставите завидовать сыну. Да, именно, он себе
счастье нашел
в вашем семействе. Однако мне и домой
пора. Не сердитесь на меня за мою болтовню… А беда, если сын узнает, уж вы меня не выдайте. Иногда и стыдно ему, что у меня ума-то мало, иногда бы и надо ему сказать: какие вы, маменька, глупости делаете, а ведь не скажет. Он этого слова избегает из почтения к родительнице. А уж я бы ему простила, только бы вперед от глупостей остерегал. Прощайте, Клеопатра Львовна!
Припомним, что
в ту
пору не было ни эмансипации, ни вольного труда, ни вольной продажи вина, и вообще ничего такого, что поселяет
в человеческой совести разлад и зарождает
в человеке печальные думы о коловратности
счастия.
— На третий день, поутру, — продолжал Рославлев, — Оленька сказала мне, что я не противен ее сестре, но что она не отдаст мне своей руки до тех
пор, пока не уверится, что может составить мое
счастие, и требует
в доказательство любви моей, чтоб я целый год не говорил ни слова об этом ее матери и ей самой.
— Кто?.. да на что ты походишь с тех
пор, как съездил
в деревню, влюбился, помолвил и собрался жениться? И, братец! черт ли
в этом
счастии, которое сделало тебя из веселого малого каким-то сентиментальным меланхоликом.
Мутные и огромные волны хлестали через нас и окачивали с головой; по несчастью, Борисов, идя впереди, сбился с того броду, по которому прошел два раза, и попал на более глубокое место; вдруг он нырнул
в воду, лошадь моя поплыла, и Евсеич отстал от меня; тут-то я почувствовал такой страх близкой смерти, которого я не забыл до сих
пор; каждую минуту я готов был лишиться чувств и едва не захлебнулся; по
счастью, глубина продолжалась не более двух или трех сажен.
К
счастью, Транквиллитатин на ту
пору отлучился куда-то из города; он не мог прийти к нам раньше завтрашнего дня; нужно было воспользоваться ночью! Тетка не запиралась у себя
в комнате, да и у нас
в целом доме ключи не действовали
в замках; но куда она положит часы, где спрячет? До вечера она их носила
в кармане и даже не раз вынимала и рассматривала их; но ночью — где они ночью будут? Ну, уж это мое дело отыскать, думал я, потрясая кулаками.
Старайтесь найпаче
На господа бога во всем потрафлять
У нас был Вавило, жил всех побогаче,
Дa вздумал однажды на Бога роптать, —
С тех
пор захудал, разорился Вавило,
Нет меду со пчел, урожаю с земли,
И только
в одном ему
счастие было,
Что волосы из носу шибко росли…»
Рабочий расставит, разложит снаряды —
Рубанки, подпилки, долота, ножи:
«Гляди, чертенята!» А дети и рады,
Как пилишь, как лудишь — им все покажи.
Но ему говорят, что
пора служить… он спрашивает зачем! ему грозно отвечают, что 15-ти лет его отец был сержантом гвардии; что ему уже 16-ть, итак… итак… заложили бричку, посадили с ним дядьку, дали 20 рублей на дорогу и большое письмо к какому-то правнучетному дядюшке… ударил бич, колокольчик зазвенел… прости воля, и рощи, и поля, прости
счастие, прости Анюта!.. садясь
в бричку, Юрий встретил ее глаза неподвижные, полные слезами; она из-за дверей долго на него смотрела… он не мог решиться подойти, поцеловать
в последний раз ее бледные щечки, он как вихорь промчался мимо нее, вырвал свою руку из холодных рук Анюты, которая мечтала хоть на минуту остановить его… о! какой зверской холодности она приписала мой поступок, как смело она может теперь презирать меня! — думал он тогда…
— Дай бог тебе
счастье, если ты веришь им обоим! — отвечала она, и рука ее играла густыми кудрями беспечного юноши; а их лодка скользила неприметно вдоль по реке, оставляя белый змеистый след за собою между темными волнами; весла, будто крылья черной птицы, махали по обеим сторонам их лодки; они оба сидели рядом, и по веслу было
в руке каждого; студеная влага с легким шумом всплескивала,
порою озаряясь фосфорическим блеском; и потом уступала, оставляя быстрые круги, которые постепенно исчезали
в темноте; — на западе была еще красная черта, граница дня и ночи; зарница, как алмаз, отделялась на синем своде, и свежая роса уж падала на опустелый берег <Суры>; — мирные плаватели, посреди усыпленной природы, не думая о будущем, шутили меж собою; иногда Юрий каким-нибудь движением заставлял колебаться лодку, чтоб рассердить, испугать свою подругу; но она умела отомстить за это невинное коварство; неприметно гребла
в противную сторону, так что все его усилия делались тщетны, и челнок останавливался, вертелся… смех, ласки, детские опасения, всё так отзывалось чистотой души, что если б демон захотел искушать их, то не выбрал бы эту минуту...
Счастлив еще: его мученья
Друзья готовы разделять
И вместе плакать и страдать…
Но кто сего уж утешенья
Лишен
в сей жизни слез и бед,
Кто
в цвете юных пылких лет
Лишен того, чем сердце льстило,
Чем
счастье издали манило…
И если годы унесли
Пору цветов искать как прежде
Минутной радости
в надежде;
Пусть не живет тот на земли.
Дарил также царь своей возлюбленной ливийские аметисты, похожие цветом на ранние фиалки, распускающиеся
в лесах у подножия Ливийских гор, — аметисты, обладавшие чудесной способностью обуздывать ветер, смягчать злобу, предохранять от опьянения и помогать при ловле диких зверей; персепольскую бирюзу, которая приносит
счастье в любви, прекращает ссору супругов, отводит царский гнев и благоприятствует при укрощении и продаже лошадей; и кошачий глаз — оберегающий имущество, разум и здоровье своего владельца; и бледный, сине-зеленый, как морская вода у берега, вериллий — средство от бельма и проказы, добрый спутник странников; и разноцветный агат — носящий его не боится козней врагов и избегает опасности быть раздавленным во время землетрясения; и нефрит, почечный камень, отстраняющий удары молнии; и яблочно-зеленый, мутно-прозрачный онихий — сторож хозяина от огня и сумасшествия; и яснис, заставляющий дрожать зверей; и черный ласточкин камень, дающий красноречие; и уважаемый беременными женщинами орлиный камень, который орлы кладут
в свои гнезда, когда приходит
пора вылупляться их птенцам; и заберзат из Офира, сияющий, как маленькие солнца; и желто-золотистый хрисолит — друг торговцев и воров; и сардоникс, любимый царями и царицами; и малиновый лигирий: его находят, как известно,
в желудке рыси, зрение которой так остро, что она видит сквозь стены, — поэтому и носящие лигирий отличаются зоркостью глаз, — кроме того, он останавливает кровотечение из носу и заживляет всякие раны, исключая ран, нанесенных камнем и железом.
В этом году, во время трехмесячного моего пребывания
в Петербурге, когда я имел
счастие так близко узнать Державина, познакомился я самым оригинальным образом с М. Н. Загоскиным, о котором до тех
пор не имел никакого понятия.
Вполне уверенная
в счастии своей дочери, перед которою
в глубине души признавала себя виноватою, удивляясь, не понимая, как она до сих
пор так мало ценила и красоту, и ангельскую доброту, и безграничную дочернюю любовь своей Наташи, — она почувствовала сама такую нежность и любовь к ней, которая мгновенно овладела всем ее существом, перед которою побледнели все ее другие желания и привязанности, все горячие увлечения.
Он светлый взор
Остановил на мне
в молчанье,
Позвал меня… и с этих
порМы
в беспрерывном упоенье
Дышали
счастьем; и ни раз
Ни клевета, ни подозренье,
Ни злобной ревности мученье,
Ни скука не смущала нас.
— Хочу здесь совсем поселиться, — рассказывал он. — Подал
в отставку и вот приехал попробовать
счастья на воле, пожить оседлой жизнью. Да и сына
пора уж отдавать
в гимназию. Вырос. Я-то, знаете ли, помирился с женой.
— Слушай, Аксинья, — говорил хозяйке своей Патап Максимыч, — с самой той
поры, как взяли мы Груню
в дочери, Господь, видимо, благословляет нас. Сиротка к нам
в дом
счастье принесла, и я так
в мыслях держу: что ни подал нам Бог, — за нее, за голубку, все подал. Смотри ж у меня, — не ровен час, все под Богом ходим, — коли вдруг пошлет мне Господь смертный час, и не успею я насчет Груни распоряженья сделать, ты без меня ее не обидь.
О, какая это была минута! я уткнулся лицом
в спинку мягкого кресла и плакал впервые слезами неведомого мне до сей
поры счастья, и это довело меня до такого возбуждения, что мне казалось, будто комната наполняется удивительным тихим светом, и свет этот плывет сюда прямо со звезд, пролетает
в окно, у которого поют две пожилые женщины, и затем озаряет внутри меня мое сердце, а
в то же время все мы — и голодные мужики и вся земля — несемся куда-то навстречу мирам…
— Какая? Ужасная, душа моя. Меня мучает мысль о… твоем муже. Я молчал до сих
пор, боялся потревожить твой внутренний покой. Но я не
в силах молчать… Где он? Что с ним? Куда он делся со своими деньгами? Ужасно! Каждую ночь мне представляется его лицо, испитое, страдающее, умоляющее… Ну, посуди, мой ангел! Ведь мы отняли у него его
счастье! Разрушили, раздробили! Свое
счастье мы построили на развалинах его
счастья… Разве деньги, которые он великодушно принял, могут ему заменить тебя? Ведь он тебя очень любил?