Неточные совпадения
Они воскрешали
в памяти Самгина забытые им речи Серафимы Нехаевой о любви и смерти, о
космосе, о Верлене, пьесах Ибсена, открывали Эдгара По и Достоевского, восхищались «Паном» Гамсуна, утверждали за собою право свободно отдаваться зову всех желаний, капризной игре всех чувств.
В классовом обществе о
космосах и тайнах только для устрашения ума говорят, а другого повода — нет, потому что
космосы и тайны прибылей буржуазии не наращивают.
Он не чертил ей таблиц и чисел, но говорил обо всем, многое читал, не обегая педантически и какой-нибудь экономической теории, социальных или философских вопросов, он говорил с увлечением, с страстью: он как будто рисовал ей бесконечную, живую картину знания. После из памяти ее исчезали подробности, но никогда не сглаживался
в восприимчивом уме рисунок, не пропадали краски и не потухал огонь, которым он освещал творимый ей
космос.
Иногда он
в гораздо большей степени чувствует себя поставленным перед обществом, чем перед
космосом, и гораздо больше чувствует власть общества, а не власть природы.
Извне, из объекта человеческая личность есть лишь малая часть общества, изнутри, из субъекта общество есть часть человеческой личности, ее социальная сторона, подобно тому, как
космос есть часть человеческой личности, как малой вселенной, заключающей
в себе все.
Космополитизм не оправдывает своего наименования,
в нем нет ничего космического, ибо и
космос, мир, есть конкретная индивидуальность, одна из иерархических ступеней.
Космос в античном греческом смысле слова,
космос Аристотеля, Фомы Аквината, Данте — более не существует.
Национальность входит
в иерархию ступеней бытия и должна занимать свое определенное место, она иерархически соподчинена человечеству и
космосу.
Этот дух, совсем не противоположный правде демократических программ, прежде всего требует личного и общественного перевоспитания, внутренней работы воли и сознания, он ставит судьбу общественности
в зависимость от внутренней жизни человеческой личности, нации, человечества,
космоса.
Образ
космоса так же отсутствует
в космополитическом сознании, как и образ нации.
Продолжающееся распадение
космоса природного и
космоса социального, продолжающийся разлагаться капиталистический режим, торжество атомной бомбы, хаотический мир, раскрытый
в творчестве Генри Миллера, хаос не изначальный, не начала, а хаос конца, война всех против всех.
Общественность не может уже быть оторванной и изолированной от жизни космической, от энергий, которые переливаются
в нее из всех планов
космоса.
Вместе с тем отношение человека к
космосу определяется тем, что он есть микрокосм, он заключает
в себе
космос или заключает
в себе историю.
Марксистский оптимизм не ставит
в глубине ни вопроса об отношении человека к
космосу, ни вопроса о внутренней жизни человека, которая просто отрицается.
Можно установить четыре периода
в отношении человека к
космосу: 1) погружение человека
в космическую жизнь, зависимость от объектного мира, невыделенность еще человеческой личности, человек не овладевает еще природой, его отношение магическое и мифологическое (примитивное скотоводство и земледелие, рабство); 2) освобождение от власти космических сил, от духов и демонов природы, борьба через аскезу, а не технику (элементарные формы хозяйства, крепостное право); 3) механизация природы, научное и техническое овладение природой, развитие индустрии
в форме капитализма, освобождение труда и порабощение его, порабощение его эксплуатацией орудий производства и необходимость продавать труд за заработную плату; 4) разложение космического порядка
в открытии бесконечно большого и бесконечно малого, образование новой организованности,
в отличие от органичности, техникой и машинизмом, страшное возрастание силы человека над природой и рабство человека у собственных открытий.
Теперь определяющее значение имеют физика и химия, и кругозор делается космическим и именно
в то время, когда
космос почти разрушается.
Человек, который шел гулять
в Сокольники, шел для того, чтоб отдаваться пантеистическому чувству своего единства с
космосом; и если ему попадался по дороге какой-нибудь солдат под хмельком или баба, вступавшая
в разговор, философ не просто говорил с ними, но определял субстанцию народную
в ее непосредственном и случайном явлении.
В философии нового времени христианство проникает
в мысль, и это выражается
в перенесении центральной роли с
космоса на человека,
в преодолении наивного объективизма и реализма,
в признании творческой роли субъекта,
в разрыве с догматическим натурализмом.
Это не проблема плоти, как у Мережковского, не проблема освящения
космоса, как
в софиологическом течении, а проблема творчества, проблема новой религиозной антропологии.
Популярность оккультических и теософических течений я объяснял космическим прельщением эпохи, жаждой раствориться
в таинственных силах
космоса,
в душе мира, а также неспособностью церковного богословия ответить на запросы современной души.
Человек
в полноте своей есть
космос и личность.
Высмеивая увлечение философией Шеллинга, Герцен говорит: «Человек, который шел гулять
в Сокольники, шел для того, чтобы отдаться пантеистическому чувству своего единства с
космосом».
Правда тут была
в жажде красоты преображенного
космоса.
В очень оригинальном романе «Петербург» человек и
космос разлагаются на элементы, исчезает целостность вещей, и границы, отделяющие одно от другого; человек может переходить
в лампу, лампа —
в улицу, улица проваливается
в космическую бесконечность.
Но
в его ожидании красоты преображенного
космоса была большая правда.
Только христианство антропоцентрично и
в принципе своем освобождает человека от власти
космоса и общества.
Пушкин, единственный русский писатель ренессанского типа, свидетельствует о том, как всякий народ значительной судьбы есть целый
космос и потенциально заключает
в себе все.
Один из самых глубоких русских поэтов, Тютчев,
в своих стихах выражает метафизически-космическую тему, и он же предвидит мировую революцию. За внешним покровом
космоса он видит шевелящийся хаос. Он поэт ночной души природы...
Очень интересно, что за этим универсализмом, за этой устремленностью к всеединству скрыт момент эротический и экстатический, скрыта влюбленность
в красоту божественного
космоса, которому он даст имя Софии.
Основная тема русской мысли начала XX
в. есть тема о божественном
космосе и о космическом преображении, об энергиях Творца
в творениях; тема о божественном
в человеке, о творческом призвании человека и смысле культуры; тема эсхатологическая, тема философии истории.
У него было видение целостности, всеединства мира, божественного
космоса,
в котором нет отделения частей от целого, нет вражды и раздора, нет ничего отвлеченного и самоутверждающегося.
Если Сын Божий есть Логос бытия, Смысл бытия, идея совершенного
космоса, то Дух есть абсолютная реализация этого Логоса, этого Смысла, воплощение этой идеи не
в личности, а
в соборном единстве мира, есть обоженная до конца душа мира.
Отношение к «миру» остается аскетическим навеки, так как Христос заповедал не любить «мира», ни того, что
в «мире», но освящается творчество, как путь к новому
Космосу.
Творец не создал необходимо и насильственно совершенного и доброго
космоса, так как такой
космос не был бы ни совершенным, ни добрым
в своей основе.
Спасающейся личности предназначено жить
в божественном
космосе,
в преображенном мире, и надежда на спасение есть надежда на всеобщее воскресение, воскресение мировой плоти.
Знание есть путь от хаоса к
космосу, от тьмы к свету, и не потому, что познающий субъект своим трансцендентальным сознанием оформливает бытие и распространяет на него рациональный свет, а потому, что само бытие просветляется и оформляется
в акте самопознания.
Совершающееся искупление как бы закрывало творческую тайну
космоса, и человечество все соединялось с тленной плотью этого мира, которую проклинало
в своем аскетическом сознании.
Логос есть тождество субъекта и объекта;
в нем дана общность человека и
космоса, микрокосма и макрокосма.
Церковь — душа мира, и лишь
в премудрой душе мира,
в премудрой женственности — Софии — оба
космоса — малый и большой — брачно сливаются
в познании.
Космос, предвечно пребывающий
в Божестве, есть полное, гармоническое, свободное бытие, осуществленное и утвержденное бытие всех существ, всех идей Бога
в их окончательном соединении.
Безрелигиозное сознание мысленно исправляет дело Божье и хвастает, что могло бы лучше сделать, что Богу следовало бы насильственно создать
космос, сотворить людей неспособными к злу, сразу привести бытие
в то совершенное состояние, при котором не было бы страдания и смерти, а людей привлекало бы лишь добро.
В церковном сознании всякое познание есть самопознание универсального бытия, переход его к светлому
космосу.
В нашем первоначальном опыте дано оправдание Творца, сотворившего свободный мир,
в котором свободно и творчески должен гармонизироваться хаос и образоваться
космос.
Все великие творцы
в истории человечества — такие же участники
в Божьем деле,
в творчестве нового
Космоса, как и святые и подвижники.
Теургия есть продолжение дела Божьего творения, Божье творение не закончено, новый
Космос, предвечно пребывающий,
в идее Бога еще не достигнут.
Христос — абсолютный центр
космоса, и Он воплотился
в человеке, явился на земле.
Церковное сознание, церковный разум есть неосознанная предпосылка всякой гносеологии, для которой познание есть брак познающего с
космосом, познающий имеет отношение к бытию и
в бытии что-то совершает.
Мы же полагаем, что
в безмерной области первичного, нерационализированного сознания есть царство света, а не только тьмы,
космоса, а не только хаоса.
Ни одна древняя религия, ни язычество, ни браманизм, ни даже Ветхий Завет, не была еще религией спасения: ни
в одной из дохристианских религий не было обетования о восстановлении творения
в идеальном
космосе, о всеобщем воскресении, о вечной и полной жизни.
Силой божественной любви Христос возвращает миру и человечеству утраченную
в грехе свободу, освобождает человечество из плена, восстанавливает идеальный план творения, усыновляет человека Богу, утверждает начало богочеловечности, как оно дано
в идее
космоса.